Ключи от моей души - Инна Разина

возможности. Всего лишь вернусь к первоначальному плану. Но сначала все же съезжу к матери на кладбище.

Глава 64

Через два дня, как и собиралась, не слушая возражений врача, я подписала отказ и уехала из больницы. Слишком долгое сидение в четырех стенах угнетало меня. А отсутствие каких-либо действий позволяло ненужным мыслям забивать голову. Так что больницу я покинула с большим облегчением. Выгрузилась у дома из такси, стараясь не замечать любопытные взгляды водителя, которые он бросал на мою разукрашенную физиономию. Огляделась по сторонам, ища, где припарковали мою машину. Мобильник все еще лежал в бардачке, нужно было его забрать.

Дома быстро приняла душ, смывая казенный запах. Мельком взглянула в зеркало, оценив ущерб внешнему виду. В целом, ничего критичного, кроме трещины на губе, уже затянувшейся ссадины на скуле и синяков под глазами. На теле оставалось больше следов, но мне теперь не перед кем раздеваться. В груди на секунду что-то кольнуло. Но я быстро отогнала неуместные реакции, возвращая отрешенность и спокойствие — мое привычное состояние. Зарядила вырубившийся телефон, включила и пролистала пропущенные звонки. Все они были от Влада и Матвея. Еще с того дня, перед боем.

Только собиралась набрать Матвея, сообщить, что уже вернулась домой, и узнать новости про Рябова, как телефон зазвонил сам. И имя на экране заставило напрячься. Это был мой врач, психотерапевт. Последний раз я посещала его год назад. Гадая, зачем вдруг ему понадобилась, ответила на звонок. Но объясняться по телефону мужчина отказался и настойчиво попросил приехать к нему, отмечая, что это в моих интересах. Поддавшись любопытству, я договорилась на встречу через полтора часа. За оставшееся время приняла доставку готовой еды, быстро перекусила и вызвала очередное такси. Ездить за рулем еще не рисковала, после сотрясения прошло слишком мало времени.

Вскоре я снова оказалась в том самом кабинете, в котором проводила долгие часы, рассказывая о своем детстве. Доктор встретил меня радушно, но в глубине его взгляда отчетливо сквозила настороженность. Я подобралась, готовясь к новым неожиданностям. Но к тому, что вскоре услышала, все же не получилось подготовиться. Врач заявил, что чуть позже мы поговорим, а сначала я должна кое-что услышать. Пощелкал клавишами на компьютере и включил аудиозапись. Это была беседа двух мужчин. Услышав знакомый голос, я впилась недоуменным взглядом в лицо врача и превратилась в слух.

— Итак, вы мне ничего не расскажете? Должны же быть хоть какие-то объяснения. Зачем она все это делала? — раздраженно произнес Влад.

— Разглашать чужие медицинские диагнозы я не имею права, — мягко возразил доктор. — Это не обсуждается. Но я вижу, как для вас важно все, что касается Алены. Поэтому мы с вами можем просто побеседовать. Абстрактно. Например, о том, что любому ребенку очень сложно ненавидеть родного отца. Даже если этот отец по своему ребенка любил и давал ему то, что мог. Проблема в том, что из-за посттравматического стресса дать он мог мало что. Для нормального существования и здорового развития психики этого оказалось слишком мало. Что в этом случает сделает ребенок? Попытается как-то себе объяснить, почему с ним так обращаются. И создаст в своей голове альтернативную реальность. То есть придумает к реальным событиям другой конец. Нет-нет, обратите внимание! Это не шизофрения, не раздвоение личности. В нашем случае человек абсолютно точно отдает себе отчет, где реальность, а где выдумка. Я, кстати, слышал обе версии развития событий. И мой пациент их не путал. О второй версии говорил исключительно как о воображаемой, существующей лишь в голове. Просто ребенком это позволило ему выжить. Нормальные, благополучные люди даже не представляют, насколько невыносимо это чувство неправильности. Даже если ребенок не может его осознать, ощущает интуитивно. С этим очень сложно жить. Выживают далеко не все. И то, что ребенок, о котором идет речь, не сделал с собой непоправимого, показывает, насколько силен в нем стержень. Если для этого нужно придумывать сказки, поверьте, это не самая большая цена.

— Я понимаю, доктор, — Влад был уже не напорист, а скорее, растерян. — И все же. Насколько хорошо в таком случае человек различает иллюзию и реальность? Он может заиграться, поверить в свои сказки? И отыграться на выдуманных героях?

— Вы про опасность для окружающих? — осведомился собеседник Влада. — Нет, для них он не опасен. Только если для себя самого. Иначе я бы его не отпустил. С моей стороны это было бы непрофессионально.

— А такое состояние может прогрессировать? — не оставлял свою мысль Влад.

— Прежде чем ответить, я хотел бы знать причину вашей настойчивости.

— Недавно наш абстрактный человек сильно избил другого. Это была самозащита. К тому же, на том типе пробу негде ставить. Но подтверждения, что он садист и насильник, мы не нашли. Насколько в голове человека могло перемкнуть?

— Психика, конечно, очень тонкая вещь. Никто заранее не знает, на чем она сломается, — осторожно заметил доктор. — И мы давно не встречались с моим пациентом. Но за свои прошлые выводы я ручаюсь. Возможно, настало время увидеться вновь. Пожалуй, это все, чем я могу с вами поделиться, — на этом запись разговора прервалась.

Какое-то время в кабинете стояла тишина. Я анализировала то, что услышала. Доктор внимательно наблюдал за мной. А затем спросил:

— Итак, Алена, ты согласишься добровольно пройти тесты еще раз?

Усмехнувшись, я подумала, что меня и саму занимает этот вопрос. Может, уже давно съехала с катушек, а все считаю себя адекватной? С определенными ограничениями, конечно. Поэтому пожала плечами и ответила:

— Я согласна. С одним условием, — увидев сосредоточенное внимание на лице доктора, продолжила: — Вы дадите слово. Если тесты покажут, что я больна, сообщите мне об этом прямо и оставите один день на завершение всех дел. И только потом запрете в психушке.

На самом деле, попадать в палату с мягкими стенами до конца жизни я не планировала. Тогда уж лучше сразу на кладбище. Решить вопрос радикально не составит для меня труда. Уверена, никто долго по мне страдать не будет. Не знаю, прочел ли доктор мои мысли, но смотрел внимательно, с явно заметным сочувствием. Но я не обольщалась. Никакое сочувствие не помешает ему выполнить свой долг. Так что не спешила и ждала обещания. Это, конечно, тоже не гарантия, но хоть что-то.

— Ну, не стоит так радикально, — покачал головой врач. —  Уверен, до этого не