Дарующая жизнь - Денис Чекалов

– Насколько я понял, вы нашли несчастного молодого человека, – произнес виконт. – И чаша в руках вашей спутницы говорит мне, что вы взялись завершить то, что он начал.

– И? – спросила Франсуаз.

Виконт был погружен в раздумье; слова моей партнерши выдернули Шлездерна из него, как рыбу из воды. Он взглянул на прекрасную девушку так, словно она только что выругалась, причем необыкновенно грязно.

Он произнес, подчеркнуто обращаясь ко мне.

– Как вы могли понять из моих слов, срок, указанный в письме, давно прошел. Но, учитывая нападение гоблинов на моего гонца и его трагическую смерть, я полагаю, что вправе продлить время экспозиции до сегодняшнего дня.

Виконт Шлездерн снял кусок пергамента с верха пачки, в которой они были не только тщательно выровнены по краям, но и все совершенной одинаковой формы.

– Я напишу еще одно письмо, – продолжал он, – и поставлю сегодняшнюю дату. После этого, во исполнение долга ченселлора, вы будете должны доставить свиток в усадьбу Шесть Пилонов не раньше, и не позже, чем половина шестого вечера.

Взгляд виконта переместился на большие деревянные часы, висевшие напротив него, хотя я точно знал, что аристократ внимательно следил за ходом времени с той самой секунды, как мы переступили порог его кабинета.

Ястребиное перо скрипело по поверхности пергамента. Кончик его выводил строки без торопливости, как и пристало потомственному аристократу, но и достаточно умело и ловко, чтобы понять – просторный кабинет служит виконту не только для того, чтобы с важностью восседать в нем.

Тихий стук в дверь прервал написание свитка. Лакей в ливрее цветов Шлездерна приоткрыл дверь и почтительно доложил:

– Все готово, господин виконт. Прикажете загружать?

Шлездерн отложил в сторону перо, прежде чем ответить:

– Нет, Дакенхейм. Пусть все остается на своих местах.

Я провел рукой по лицу, стараясь скрыть блеск, появившийся в моих глазах. Предположение, которое появилось у меня во время рассказа виконта, теперь начинало подтверждаться.

Шлездерн вновь взялся за перо, но лакей не уходил.

– Ах да, – произнес виконт. – Разгрузите повозку. Сегодня она не понадобится.

Поклонившись, лакей начал прикрывать за собой дверь, когда виконт окликнул его.

– Вот еще что, Дакенхейм. Принесите мне свежих розовых лепестков.

Он посмотрел на меня, и я коротко склонил голову, в знак признательности. Поняв, что сделал все правильно, виконт вернулся к своему письму.

Франсуаз не понимала, что происходит, и это приводило ее в бешенство.

Френки, пришедшая в бешенство, – это что-то; но если она к тому же не может немедленно что-то сломать или кого-то избить – это во много раз занимательнее.

– Все готово.

Виконт вынул лопаточкой песок из пятиугольного блюдца и присыпал им свежие чернильные строки. Затем он перевязал свиток тонким шнуром и скрепил его печатью – и каждую операцию он производил столь тщательно, словно от этого зависела судьба целого государства.

Я встал и вновь коротко склонил голову, принимая свиток у Шлездерна.

– Последний вопрос, виконт, – произнес я. – Гоблины арестованы, но мы не знаем, кому принадлежали награбленные ими вещи. Юноша, который отвозил ваше письмо, имел с собой что-нибудь ценное? Украшения?

Виконт подумал, вспоминая.

– Нет, – наконец произнес он. – Я не заметил ничего подобного. Но нам будет лучше спросить у Дакенхейма; он разговаривал с пареньком дольше чем я.

– А сумка? – спросил я. – Не заметили ли вы, нес ли он в сумке что-то, помимо вашего письма?

– Нет, – отвечал виконт. – Торбу он получил от меня; я сам положил в нее свиток, и она была совершенно пуста.

Вошел лакей, неся в руках небольшую пиалу с ароматической водой. На ее поверхности плавали розовые лепестки.

– Дакенхейм, – обратился к нему виконт. – Не припомните, имел ли юноша, что отвозил письмо в Шесть Пилонов, что-либо ценное с собой? Возможно, его вещи найдутся в лагере арестованных гоблинов.

– Только меч, сэр, – отвечал лакей. – Даже ножны у него были простые, совсем дешевые, сэр. Это я точно запомнил.

– Хорошо, – произнес Шлездерн. – Вы можете идти.

Выйдя из-за стола, он взял из рук лакея пиалу; опустив в нее кончики пальцев, он вынул несколько розовых лепестков. Аристократ подошел к Франсуаз, которая с подозрением следила за его действиями. Я коротко кивнул девушке, давая понять, что она не должна препятствовать виконту.

Шлездерн разжал пальцы, и розовые лепестки опали в чашу с ключевой водой.

10

– Майкл, – возмущенно прошипела Франсуаз. – Он намусорил в чашу.

– Да, – кивнул я, почти не вслушиваясь в то, что говорит девушка. – Он сказал, что знает этот ритуал.

– Майкл, – возразила девушка. – Зачем он это сделал?

Мы проходили по коридорам замка, уложенным богатыми парсианскими коврами. Провожающий нас Дакенхейм шел немного впереди и не мог слышать нашего разговора.

– Подобно тому, как человеческая душа вбирает в себя все, что видит и слышит человек, – произнес я, – так и чаша должна наполняться в каждом месте, которое мы посетим – будь то дорожная пыль или пыльца цветущего гаоляна. Виконт Шлездерна знал, что должен положить что-нибудь в чашу. Он выбрал розовые лепестки; он не мог бы больше почтить память убитого юноши.

Франсуаз приняла мои слова к сведению, но стало ясно, что они ее не убедили – ведь виконт все-таки намусорил в чашу.

– Ладно, герой, – произнесла она. – В чем трюк с украшениями.

– Френки, – с упреком произнес я. – Ты злишься, потому что не поспеваешь за полетом моей мысли. Не расстраивайся, это еще никому не удавалось.

– Щеночек, – с глухой угрозой в голосе произнесла Франсуаз. – Если не перестанешь, твои штаны не поспеют за твоим полетом.

Я задумался. В том, что сказала девушка, как мне показалось, имелся какой-то скрытый и недостойный смысл. Однако ее слова оказались настолько грубыми, что я счел недопустимым для себя даже вдумываться в них.

– А чем больше ты злишься, – продолжал я, нимало не смутившись ее эскападой, – тем меньше способна следить за ходом событий.

Только сейчас Френки сообразила, что руки у нее заняты; я почти видел, как пар идет у нее из ушей.

– Чрезвычайно важно узнать, – пояснил я, – из-за чего гоблины напали на бедного юношу.

– Гоблинам не нужна причина, – огрызнулась девушка.

Мгновенно осознав свою неправоту, она пришла в то состояние, которое следует за диким бешенством и которому еще не придумано название, ибо нормальные люди его не испытывают.

– Ладно, – процедила Франсуаз. – Они не стали бы всю ночь гоняться за парнишкой с мечом. Я поняла.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});