Жемчужная принцесса, рубиновый король. Дилогия (СИ) - Иванова Ольга Дмитриевна

– Подойди первым к Камню, задай вопрос, – стала объяснять та. – Сформулируй его четко, ведь именно на него будет искать ответ Камень, изучая невест. Твой отец, например, спрашивал, есть ли среди невест та, что лжет ему. Камень, конечно, в любом случае возвестит о неискренности невесты, однако если есть более четкий вопрос, ответит и на него.

Аллен кивнул и двинулся к Камню, положил руку на его холодный шершавый бок и громко произнес:

– Я хочу знать, если у кого из моих невест тайна, которую она боится или не желает мне открыть?

По правде говоря, сперва он собирался задать иной вопрос, похожий на тот, который интересовал его отца: если ли среди невест лгунья и обманщица. Этот же возник как вспышка, озарение. А еще… Именно его он хотел бы задать Линэль, окажись она тут, снова среди невест.

Линэль… Опять она.

По Камню пробежала голубая рябь, затем вернулся прежний цвет.

– Теперь невесты, – сказала Мелани и первым делом посмотрела на Грэйс: – Ваше Высочество, прошу…

Сапфировая принцесса спокойно прошла к Камню, приложила ладонь. Валун вновь на миг окрасился голубым – и стал как прежде.

– Это значит, что принцесса Грэйс ничего не скрывает от вас, Император, – пояснила Мелани.

– Благодарю, принцесса, – обратился к Грэйс Аллен и пригласил следующую невесту, Тайру.

С той Камень вел себя так же, не нашел он зерна лжи и тайны и в добродушной Дороти. Та после оглашения вердикта просияла и шумно выдохнула. Наступила очередь Мишель.

– Герцогиня Тард? – Аллен посмотрел на нее вопросительно. – Прошу…

– Конечно, – та подошла к Камню со вздернутым подбородком. Опустила на него ладонь – и камень тотчас вспыхнул алым. Мишель в испуге отшатнулась.

– А это что значит? – спросил Аллен у тети.

– А это значит… – потрясенно отозвалась та. – Камень дал положительный ответ на ваш вопрос, Ваше Величество…

– Я не понимаю, я ничего не понимаю, – залепетала Мишель. – Это какая‑то ошибка! Камень лжет!

– Или все же лжете вы, – голос Аллена был холоднее льда, что покрывал Алмазные острова. – Какую тайну вы от меня скрываете, герцогиня Тард? В чем боитесь признаться?

Мишель задрожала всем телом, но продолжала молчать.

– Значит, лжете? – с напором повторил Аллен.

– Я не могу вам ничего сказать, Ваше Величество! – надрывно крикнула Мишель. – Это не только моя тайна!

– Достаточно, мы возвращаемся, – Аллен больше не смотрел на нее.

– А я? – бросила ему вслед Мишель.

– Безусловно, вы возвращаетесь с нами, герцогиня, – ответил Император, седлая лошадь. – Мы же не бросим вас здесь…

Мишель просияла, а в ее взгляде промелькнуло облегчение, однако следующие слова Аллена заставили герцогиню вновь впасть в отчаяние:

– Но по возвращении в Турмалин вы соберете свои вещи и отправитесь домой. Сожалею, герцогиня, но это испытание вы, в отличие от остальных невест, не прошли. Все присутствующие тому свидетели.

Он пришпорил коня и помчался прочь, не дожидаясь остальных.

«Бертон был прав. Мишель не прошла испытание Искренностью. Что же она скрывает? Какую тайну? И откуда об этом узнал сам Бертон?» – эти и еще с десяток разных вопросов крутились в голове Аллена всю обратную дорогу до Турмалина. Как и утром, остальные драконы следовали за ним на почтительном расстоянии. Мишель тоже была среди них, и даже драконье обличье не могло скрыть, в каком унынии она сейчас находилась. Еще в Алпаните, перед отлетом, Мишель, не обращая внимание на присутствие других невест, устроила истерику, плакала и умоляла Аллена не отказываться от нее, однако свой секрет так и не выдала. Император тоже оставался непреклонен. Нет, на этот раз слезы Мишель не вынудят его простить ее и поступить иначе, чем задумал раньше. Хватит. Он достиг черты и более не повернет назад. А Мишель лучше поскорее вернуться к себе в Беатр. Аллен надеялся, что все случившееся станет для нее уроком. Впрочем, сам он из этой ситуации тоже вынес важный урок: не доверять никому. Ни‑ко‑му. Даже если сердце противится и кричит об обратном.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

До Турмалина долетели еще засветло, небо только‑только начало окрашиваться багрянцем.

– Можешь остаться во дворце на ночь, – разрешил Аллен Мишель, взгляд которой был переполнен тоской и обреченностью, точно у раненого зверя. – Я отправлю твоему отцу письмо, чтобы он ждал тебя завтра.

Затем Аллен нашел глазами Бертона и призывно махнул ему рукой:

– Идем, поговорить надо…

Брат без лишних вопросов последовал за ним в императорские покои. Аллен снова жестом предложил ему присесть, сам подошел к столику, где стоял графин с грохком, покрутил тот в руках. Поставил обратно и наконец взглянул на Бертона:

– Откуда ты узнал, что Мишель есть что скрывать?

– Чутье, – Бертон усмехнулся. – Не более того.

– Так уж и чутье? – Аллен тоже усмехнулся, продолжая испытывать брата взглядом. – Ты что‑то опять задумал, Бертон?

– Довольно, Аллен, – брат поморщился. – Нам уже нечего делить. Объект наших разногласий исчез. Давай прекратим это глупое противостояние.

– По‑моему, это противостояние первым начал ты, когда решил вести игру за моей спиной, – напомнил Аллен.

– Ты снова о Линэль? – Бертон спокойно произнес ее имя, сердце же Аллена предательски дернулось.

Он не заметил, как снова схватил графин с грохком.

– Наливай, – Бертон кивком показал на сосуд с напитком. – Сейчас он нужен нам обоим.

Аллен колебался недолго. Откупорил хрустальную бутыль, наполнил тягучим янтарным напитком два кубка. Бертон сам подошел за свой порцией, легонько чокнулся с бокалом брата и сделал несколько больших глотков.

– Хорошо… – протянул потом, блаженно жмурясь.

Аллен тоже отпил из своего кубка. По телу тут же разлилось приятное тепло, расслабляя мышцы и притупляя душевную тоску. Он опустился в кресло напротив Бертона и спросил:

– Что ты сейчас чувствуешь?

Тот сразу понял, о чем он. Вернее, о ком. Впрочем, Аллен и не сомневался, что поймет.

– Пустоту, – отозвался Бертон, махом допивая остатки грохка, затем продемонстрировал брату свой пустой кубок: – Вот примерно так…

Аллен улыбнулся одним уголком губ: брат в точности передал его нынешние чувства. Что за насмешка судьбы?

– Смешно, правда? – эхом подхватил его мысли Бертон. – Теперь мы оба ни с чем… Зачем тогда все было?

Он снова подхватился с места, но лишь для того, чтобы наполнить себе бокал очередной порцией грохка.

– И мне, – теперь уже попросил Аллен, протягивая ему свой пустой кубок.

– Отличный грохк, – похвалил Бертон, смакуя напиток. – Из Черного Опала?

Аллен кивнул.

– Оно и видно. Только у грохка бридов такой выраженный привкус робу, – одобрил брат. – А насчет Мишель… Ответ прост. Она слишком одержима тобой. А у одержимых женщин обязательно есть секреты. Нет, даже страшные секреты, – он пьяно хмыкнул. – Зуб даю, что она обращалась к ведьме и пыталась тебя приворожить. Вот и вся ее тайна. Но кто ж в этом признается? Да и приворот – дело нелегальное, а тут еще и самого Императора, – Бертон многозначительно потряс указательным пальцем и снова хохотнул. – Вот ведьма и взяла с нее клятву, что она никому не расскажет, у кого делала приворот. Логично?

Аллен подумал и кивнул. А что, вполне логично.

– Но у нее ничего не вышло, – заметил он, чувствуя, как его язык тоже перестает слушаться. – Или ведьма попалась мошенница…

– Мошенница, точно, – согласился Бертон.

Грохк уже совсем затуманил разум, и Аллену стало легче. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на тоже порядком захмелевшего брата. Как давно они вот так не сидели вместе за бутылкой грохка… И Аллен уже думал, что подобное никогда больше не произойдет. А оно вот как повернулось… То есть развернулось. Обратно. Аллен усмехнулся своим пьяным мыслям. Алкоголь расслабил не только тело, но и смягчил обиду на брата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Так может ты женишься на Мишель? – поинтересовался он. – Ты ж был не против, помнишь? Она хорошая… Только глупая. Маленькая и глупенькая…