Стальные корсары - Михаил Михеев

Но хуже всех пришлось «Фудзи». Этот самый старый и хуже всех забронированный корабль японской эскадры имел, вдобавок, серьезный конструктивный недостаток. Для перезарядки орудий главного калибра башни требовалось вернуть в радиальную плоскость, что резко снижало и без того невысокую скорострельность. В результате броненосец попросту не успел отбиться от русских кораблей, сблизившихся с ним на минимальную дистанцию, когда попадания следовали одно за другим. В результате у него не только была выведена из строя почти вся артиллерия среднего калибра по левому борту, но и приведены к молчанию обе башни главного калибра. В одну из них угодил снаряд, прошивший броню и взорвавшийся ровно там, где надо. Огонь не распространился вниз по элеваторам и не воспламенил боезапас, да и команда на затопление погребов пришла вовремя, но и детонации снарядов, поданных в башню, оказалось достаточно. Из всех щелей бронированной «кастрюли» плеснуло огнем, а вырванная крыша подлетела на несколько метров и, сметя все, что попалось на пути, с плеском, различимым даже на фоне взрывов, рухнула за борт. Пожар моментально охватил носовую часть броненосца и быстро распространился по всей палубе. В раскаленной докрасна боевой рубке поджаривались трупы командира корабля и его штаба, так и не сумевших выбраться из-за заклинившей от удара шестидюймового снаряда двери.

Кормовой башне досталось меньше. Русский двенадцатидюймовый снаряд «всего лишь» угодил в основание левого орудия, начисто оторвав его и погнув ствол второго. Таким образом, уже через пару минут жестокого обстрела японский корабль оказался практически безоружным. Ну и, в довершение всех бед, в машинное отделение «Фудзи» угодило сразу два снаряда, и оба исправно взорвались. Теперь скорость горящего спереди и парящего сзади корабля снизилась до несерьезных четырех узлов, что в бою означало смертный приговор. И тот факт, что трубы броненосца в этом аду по нелепой случайности не пострадали, ситуацию абсолютно не менял.

Однако и русским досталось изрядно. Помимо искалеченного «Баяна», серьезно пострадал «Ретвизан», который сильно горел, а большая часть орудий среднего калибра броненосца оказалась приведена к молчанию. Одно из орудий кормовой башни оторвало попаданием японского снаряда. Вторая труба, сметенная прямым попаданием двенадцатидюймового фугаса, улетела за борт, что привело к падению скорости. Однако броневой пояс корабля оказался на высоте. Будучи заметно тоньше, чем на «Цесаревиче», он прикрывал зато куда большую площадь, что при обстреле имеющими слабую пробивающую способность японскими снарядами оказалось весьма кстати. Еще одним плюсом был тот факт, что еще в Порт-Артуре со всех броненосцев сняли минные аппараты, иначе наверняка бы рванули, и это могло привести к тяжелейшим, даже, возможно, смертельным последствиям, а так... Повреждения лучшего броненосца русского флота выглядели жутковато, но не были фатальными, и корабль уверенно шел вперед.

Куда хуже пришлось «Пересвету» и «Победе», защита которых вызывала у понимающего человека лишь грустную усмешку. Эти броненосцы-рейдеры, у которых все было принесено в жертву дальности плавания, для линейного сражения не подходили категорически. Спасло их, наверное, лишь то, что к тому моменту, когда наступала их очередь становиться борт в борт с вражескими броненосцами, те уже оказывались серьезно пострадавшими от огня впереди идущих русских кораблей. Тем не менее, досталось им все равно серьезно. У «Пересвета» заклинило носовую башню и вдребезги разнесло половину надстроек. Из орудий среднего калибра действовало лишь одно, от системы центрального управления огнем остались одни воспоминания. Несмотря на то, что перед выходом в море с корабля сгрузили все дерево, он горел, и столб дыма от пожаров, смешиваясь с дымом от сбитых труб, поднимался к серым тучам. Тем не менее, несмотря на серьезное падение скорости, тонуть броненосец не собирался и управление сохранял.

«Победе» тоже досталось. Общий процент разрушений был вроде бы меньше, да и горел корабль не так сильно, вот только, очевидно в качестве компенсации, броненосец заработал две подводные пробоины. Не очень большие, и аварийные партии смогли не допустить потери остойчивости, но корабль глубоко сидел носом. Ну и горел естественно, куда же без этого. Кроме того, как потом выяснилось, процент убитых и раненых на «Победе» оказался самым большим по эскадре.

На фоне этого «Полтава» выглядела везунчиком. Всего-то несколько небольших пробоин, да пожар, то практически гаснущий, то разгорающийся вновь. Одно выбитое шестидюймовое орудие и попятнанные осколками трубы, что пока никак не влияло на скорость броненосца. В общем, жить можно.

Витгефта подобные расклады, наверное, устроили бы - не то что ничья, а, скорее, победа по очкам. Японская эскадра к продолжению боя оказывалась явно не способна. Однако Вирен не собирался уходить во Владивосток. Хотя бы даже просто потому, что чуть в стороне, под охраной миноносцев и «Паллады», шел транспорт с десантом, и его необходимо было если не использовать по назначению, то хотя бы защитить. Ну и потому еще, конечно, что характер у Вирена был совсем иным, да и славы и здорового карьеризма он был совсем не лишен, и от славы победителя японцев отказываться не собирался. А раз так, следовало начинать вторую часть маневра. Пускай флаги поднимать было не на чем, да и не увидел бы их сейчас никто, но правило следовать за флагманом вбивалось в мозги любого командира корабля не кулаком - зубилом. И «Баян» начал медленно поворачивать влево, ложась на обратный курс и охватывая хвост японской колонны, где вяло бултыхался практически потерявший ход «Фудзи». Вирен, кривясь от боли в наскоро перевязанном куском пожертвованной сигнальщиком матросской тельняшки боку (ничего страшного, царапина, но болело зверски), вновь злорадно осклабился - сейчас они поквитаются за все!

А тем временем в хвосте его собственной, растянувшейся до безобразия колонны творилось черт-те что. Отставший в самом начале боя «Севастополь» из-за общего снижения эскадренного хода медленно отыгрывал кабельтов за кабельтовым. На первом этапе участия собственно в сражении он не принимал, разве что поддержал огнем двенадцатидюймовок одинокую «Палладу». К той как раз попытались сунуться японские крейсера. Каждый по отдельности, они были слабее русского корабля, но даже вдвоем почти гарантированно справлялись с ним. Сейчас же, с уходом «Баяна», численное соотношение достигало пяти против одного, и это добавило японским капитанам изрядную долю наглости.

Вот только возможность вмешательства броненосца они не учли, и три высоких столба вспененной воды, поднятых легшими близким накрытием снарядами (артиллеристов Эссен гонял так, что они вечером до коек доползали с трудом), разом остудили их пыл. Одного такого попадания хватило бы хрупким корпусам слабосильных японских крейсеров, чтобы надолго встать в док, а то и вовсе отправиться на свидание с Нептуном. А то, что русские своих на съедение не отдадут, было ясно. Правильно поняв намек, японские крейсера отошли, и теперь серым тенями маячили на приличном отдалении. Но и у артиллеристов «Севастополя» моментально пропало желание отвлекаться на столь несерьезных противников - совсем рядом появился противник их весовой категории.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});