Королевская прогулка - Светлана Крушина

"Тебя", — хотел сказать Грэм. И промолчал. Ванда, пожалуй, не поняла бы.

— Ну и что же вы молчите? Грэм, убери оружие. В ножны!

Грэм повиновался. Как бы то ни было, драться с Ивом он более не собирался. Это все равно что добить раненого. Ив его жест не оценил — глянул, словно василиск, стиснул зубы.

— Ванда, прошу тебя, не вмешивайся!

— Не вмешиваться? И что? Уйти? Ив, опомнись, у тебя кровь идет, ты ранен! Грэм, у тебя тоже!

— Я не ранен, — возразил Грэм. — Это старая рана.

— Мне плевать! — взорвалась Ванда. — Вы, идиоты, вы мне нужны живыми, понимаете? Оба!

— Позволь нам самим разобраться, — тихо проговорил Ив.

— Не позволю! Я приказываю вам сложить оружие! Ив, я могу доложить о твоем неповиновении отцу. Он с тебя шкуру лентами спустит.

— Не сомневаюсь, — буркнул Ив и, шагнув в сторону, нагнулся за мечом, охнул, схватился за бок и второй рукой. Кровь пошла сильнее. — Будь ты проклят, наинец, — выдавил он, с трудом распрямляясь. Меч остался лежать на земле.

— Я уже проклят, — пробормотал Грэм и хотел подойти к Иву, чтобы помочь снять кольчугу и осмотреть рану. Но Ванда жестом запретила ему двигаться с места и сама подскочила к Иву, бросив арбалет.

Она помогла расстегнуть пояс и освободиться от кольчуги, и он в тот же момент осел на землю. Ванда опустилась рядом с ним на колени и, повернувшись к Грэму, крикнула:

— Приведи Корделию! Пусть она принесет свет, воду и что-нибудь для перевязок!

Надо думать, что принцессу не учили лекарскому искусству. Но Грэм сильно сомневался, что ему учили Корделию, знатную девушку, наперсницу принцессы. А вот он сам кое-что соображал в ранах.

— Я сам посмотрю, — сказал он и, не обращая внимания на протесты Ванды, встал рядом с ней на колени и приподнял рубашку Ива. — Мне света достаточно. А вот ты сходи и принеси воды. И все остальное.

— Чтобы ты добил его, пока меня не будет?

Грэм поднял на нее мрачные синие глаза. Вот, значит, какого она о нем мнения.

— Не будь ребенком, — сухо сказал он. — И не говори глупостей. Поторопись лучше…

Рана, к счастью, оказалась не слишком опасной, просто Ив успел потерять много крови. Острый меч Грэма прорезал плоть, как бритва, оставив чистый порез, длинный, но не слишком глубокий. Грэм промыл рану, зашил ее тем, что оказалось под рукой (он позаимствовал у Корделии ее набор для шитья) и наложил повязку. Ив не издал ни звука во время процедуры, даже когда Грэм шил по живому, и не дернулся, хотя оставался в сознании.

— И часто тебе приходилось шить раны, которые своей же рукой и нанес? — поинтересовался он, когда все было окончено.

— Не слишком, — ответил Грэм. — Но бывало.

— Давайте оставим сентиментальные воспоминания на другой раз, — решительно сказала Корделия, которую привела Ванда. — Грэм, иди сюда, я посмотрю, что у тебя с рукой. Кажется, кровь все еще идет.

Грэм повиновался и стянул рубаху.

— Ого, — тихо сказал Ив, окинув его взглядом.

Интересно, к чему относится это «ого», подумал Грэм. Наверное, к шрамам. Поскольку больше ничего примечательного Ив просто не увидел бы. Мускулатурой Грэм похвастать не мог. Он всегда был поджарым, худощавым и жилистым, особенно этому способствовало жаркое солнце и нечеловеческий труд в каменоломнях Самистра. Ни грамма жира не было в его теле, жестком, как камень, который он ломал и тесал два года. А вот шрамов на его шкуре хватало: и от плетей надсмотрщиков, и полученных в схватках, которых было больше, чем хотелось бы. И уродливое лиловое клеймо с изображением медейского грифона на груди, которым его наградил восемь лет назад палач на эшафоте. И огромный шрам на боку, от разбойничьих вил.

Кроме того, чуть выше живота, куда его ударил сапогом Ив, наливался кровью большой синяк.

— Кто-то изрядно постарался, чтобы свести тебя в могилу, — заметила Корделия на удивление спокойно, разматывая окровавленную повязку на плече. — Но, видно, ты очень живучий.

— Угу, — подтвердил Грэм и взглянул на Ванду. Та смотрела на него круглыми отчаянными глазами, закусив губу.

— Рану ты растревожил, — вынесла вердикт Корделия после беглого осмотра. — Воспаление со всеми вытекающими последствиями. Наверное, замотал ее, чем придется?

— Стерильных бинтов под рукой у меня не было, — проворчал Грэм. Вид у раны и впрямь был скверный. А он-то думал, что она заживает…

Корделия только покачала головой.

— Отлежаться бы вам с Ивом где-нибудь… И что вы за народ?

— Доедем, не развалимся, — подал голос Ив. — До свадьбы заживет.

— Если вы до нее доживете, — отрезала Корделия. — В чем лично я сильно сомневаюсь. Теперь — терпение, Грэм. Я хочу привести твое плечо в приличный вид.

— Дай я это сделаю, — попросила Ванда необычно робко. По ее глазам Грэм понял, что ей очень хочется прикоснуться к нему. Ему тоже было бы приятно, но доверять ее лекарским способностям он не стал бы.

— Ты не умеешь, — возразила Корделия. — Не надо, Ванда, ты только хуже сделаешь.

— Я ненамного хуже тебя умею!

— Значит, вообще никак. Поскольку мои познания в медицине совсем невелики. А теперь не мешай мне, пожалуйста.

Корделия была старательна, но неумела. Грэм кусал губы и думал о том, что никакого обезболивающего, конечно же, у медейцев с собой нет. Если не считать вина, но это плохое средство.

— Давай я пока заштопаю твою рубашку, — предложила Ванда робко. — И Ива тоже…

Сквозь боль Грэм улыбнулся. Кто бы мог подумать, что принцесса Медеи станет штопать дыры на его рубахе?

— Отложи до утра, — сказал он. — Не ночью же…

— Я так ни разу и не достал тебя, наинец, — вдруг проговорил Ив. — Где ты научился так фехтовать? В бродячем цирке?

Сказал бы я тебе, подумал Грэм, где меня учили, да ты не поверишь. А поверишь, еще хуже выйдет.

— Пожалуй, — продолжил Ив, не дождавшись ответа, — если бы не раненое плечо, ты бы раскроил меня на лоскуты в два счета.

— Я бы не стал убивать тебя, раненый или нет, неважно. И давайте уже вернемся на хутор. Как бы Оге, проснувшись, не обнаружил наше отсутствие и не поднял панику.

* * *

Когда они вчетвером вернулись в ставший уже почти родным сарайчик, Оге спал, как ребенок, и никакой паники устраивать не собирался. Как выяснилось позже, он даже не заметил ухода товарищей, и долго удивлялся утром, когда это Ив успел порезаться.

Грэм повалился на солому в свой угол, накрылся плащом и попытался уснуть. Его начинало лихорадить. Все тело болело, как будто его использовали для игры в мяч, дергало плечо. Будет не слишком приятно, если такая маленькая рана повлечет за собой серьезные последствия. Но кто мог подумать? Раньше он был крепче, и все заживало на нем, как на собаке. Теперь, видимо, уже нет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});