Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов

он в памяти все новые и новые детали.

Вот он дарит ей ожерелье, она радуется и гладит его по щеке и снова уходит…

– Нет! – сопротивляется мужчина. – Не уходи… – Но нежный образ неотвратимо растворялся. – А ее голос… Каким был голос? Не помню…

С тех самых пор как пропала его Илея, сжав зубы, сохранял он в тайне горечь свою.

– Да, тоска ― дело такое… – раздался голос, нарушивший тишину.

От неожиданности Мастеровой отрыл глаза, еще момент ― и он оказался на ногах.

– Все волком воешь? – обратился к нему крепкого вида старец.

– Кто ты? И с чего ты взял, что я вою, коль я не волк?

Старец миролюбиво поднял руку, спрятанную под затертой до дыр накидкой, и сделал жест пальцами, словно бы трогал воздух:

– Слышу, вроде бы волк где-то воет, вот и решил: схожу посмотрю.

– Не выл я не волком, не рысью. Что ты здесь делаешь, старый человек?

– Я твой далекий родственник, дядька, ты должен вспомнить меня. Ты был совсем маленьким, когда я принес тебе горсть разноцветных камешков, ты играл ими долго.

В памяти Мастерового действительно нашлись воспоминания о том, как в далеком-далеком детстве он, сидя на полу, бросал чудные камешки прочь от себя, боясь блеска, шедшего от них. А некто подбирал и снова клал их к детским ножкам.

– Вспомнил? – как будто прочитав его мысли, поинтересовался старик.

– Как ты оказался здесь?

– Я тут давно. Я был искатель, как и ты. Искал, да и так остался в этих землях, – отвечал ему старец.

– Нашел, чего искал? – оглядываясь по сторонам, спросил его Мастеровой.

– Наверное… Не помню. Остался ― вот и все.

Мастеровой понимающе покивал головой и, не найдя что сказать, отделался коротким:

– Пойду я, идти мне надо.

– А как же она?! – вдруг остановил его старик.

– Кто?

– Илея.

Мастеровой быстро обернулся:

– Откуда знать тебе?

– Ты хочешь спросить, откуда знать мне про тоску твою, коль ты ее скрывал от глаз чужих и от молвы? Так сам ты, того не замечая, бубнил все время ее имя. Илея, верно? И слышал его не только я. Илею ты зовешь в воспоминаниях, она все ускользает от тебя, а ты подумываешь о том, как бы к ней уйти. Или не так? Для этого ты проделал долгий путь из Иля. Ведь там такая мысль твоя была бы под запретом страшным.

– Тебе-то что? Иди своей дорогой подобру-поздорову!

– Вот видишь, ты кричишь… А за что ты мною не доволен? Разве в Иле ты бы накричал на старика?

– Извини. Пойду я. Запутался совсем, – повинился перед дядькой Мастеровой.

– А как же быть с Илеей? – спокойно сказал вслед уходящему искателю старик.

И хотя это были тихие слова, Мастеровой прекрасно расслышал их.

– Хочешь повстречаться с нею?

Теперь искатель подошел так близко к невесть откуда объявившемуся родственнику, что тот невольно сделал шаг назад.

– Я знаю, где ее искать, поверить в это трудно, но к ней дорога есть. Тайная тропа, она здесь. Сомнения твои перечеркнут усилия, но коли усомнишься, напрасны станут все потуги. Одно лишь слово про обман, и пропадет все дело. Согласие твое – вот все, что нужно мне.

– Идем, – выдохнул Мастеровой.

– Не спеши, еще условие. Все, что несешь с собой, отдать придется. Мне не нужно, но правила таковы.

Мастеровой отставил в сторону котомку. Но старика это не устроило, тогда искатель снял с себя одежды и отбросил их. Он стоял абсолютно голым перед тем, кто назвался его дядькой. Но однако старик поднес палец к своему уху и произнес:

– Не слышал колокольчик я, его отдай. Иначе не видать тебе Илеи.

Мастеровой порвал крепкую нить и протянул колокольчик старику.

– Где он? ― Старик зашарил руками по воздуху.

И только здесь Мастеровой понял, что старик не видит колокольчика. Его маленькие глазки ненадолго стали какими-то белыми и пустыми, а потом спрятались под колючими бровями. Но как только родственник услышал тихий звон, то шустро потянулся пальцами к нужному месту. Глазки старика снова показались из под бровей. Мастеровой сжал ладонь в кулак:

– Отдам, когда Илею увижу.

– Ну хорошо, ― стушевался старик.

– Иди за мной. – И он, не оглядываясь, пошел вперед.

Мастеровой не отставал. Его котомка и одежда остались там, где состоялся торг.

Шли медленно, вначале вдоль разлома, затем по уступу спускались вниз, еще чуть-чуть по пустынным ходам, каменным ложбинам и снова вниз, пока не вышли в одно странное место. Здесь не было стен, лишь пустота, зажатая между каменными плитами. Одна плита служила потолком, другая ― полом. Понизу плыл дымок. Все это в конце концов соединялось в одну тонко очерченную линию где-то очень далеко.

– Возьми вот это и прикрепи повыше стопы.

В руках старик держал колодку, какую надевают на ногу узнику, чтобы тот не убежал.

– Зачем это? – недоумевал Мастеровой.

– Увидишь. Ну же… – торопил его старец, не сводя глаз с колокольчика.

Видя это, искатель положил колокольчик себе в рот, как сделал бы это ребенок, и молча принялся за дело.

Деревянные тиски сдавили кожу. Конечно же не могло быть и речи о том, чтобы идти как прежде. Вдобавок ко всему за ногой волочилось тяжелое каменное ядро, скрепленное цепью с колодкой.

Мастеровой зашаркал мелкими шажками по ровной, отполированной плите.

«Бум», «бум»… Следом потащилась громоздкая болванка. Вдруг разом стопы Мастерового поднялись над землей; совершенно ошеломленный, он принялся размахивать руками, ища новую точку опоры. Тело стало невесомым и зависло на некотором расстоянии от поверхности. Цепь вытянулась, а булыжник в форме шара так и остался внизу. Его скрыла сизая марь, что саваном укрыла камень. Это колодка, железным запором стянувшая ногу, удерживала Мастерового на одном месте. Так и болтался бы он, как утопленник в омуте, если бы не старец. Тот как раз проплывал мимо и, сделав финт через голову, ухватил искателя за руку и продолжил свой путь вперед ногами. Впереди Мастерового ждала неизвестность, но перед глазами все было по-прежнему ― две плоскости простирались перед ним: одна сверху, другая снизу, ―и больше ничего. Время растянулось, как та узкая линия, что неизменно оставалась в недосягаемости.

В мгновение перед ним выросла невидимая стена, и искатель бессильно уперся в нее всем своим телом. Он понял, что не преодолеет ее. А далее произошло вот что: проводник стремительно был притянут к черте горизонта, а его рука, та, что волокла за собой Мастерового, вытянулась, подобно смоле. Жилистое запястье так сильно растянулось, что в итоге не выдержало напряжения и лопнуло. В руке