В шаге - Юрий Никитин

Извини, меня ждут.

И, не дожидаясь её ответа, прошёл мимо, с трудом передвигая чугунные ноги. Всё существо орало и вопило: стой, поговори ещё, но человек не то, чего хочет, а то, что делает, и я прошёл до двери в лабораторию, открыл дверь и вошёл, ни разу не оглянувшись, и плотно закрыл за собой.

Но сегодня она попалась ещё раз, отследила меня на лестнице, сказала торопливо:

– Начали завершающий этап? Работы у всех добавилось, но я посмотрела, как делает Виолетта, я делала всё быстрее!

– Она справляется, – ответил я. – Так что всё идёт путём.

Она не сводила с меня испытующего взгляда.

– Почему…

– Что?

– Почему ты меня отстранил?

Я покачал головой.

– Какое отстранение? Всё осталось, как было. Только у некоторых добавилось новых хлопот.

– Я посмотрела, – повторила она, – что Виолетта делает и как делает. Я сделала бы быстрее, как уже сказала.

Теперь уже я взглянул ей в глаза прямо и остро.

– Ты знаешь о нашем полусекретном режиме. Коммерческие тайны сейчас охраняют почище государственных.

Она поморщилась.

– Меня проверяли.

– Тебя, – согласился я. – Не твои связи. Особенно последние. Потому, извини… Да и зачем это тебе? На том месте, где трудишься, жалованье такое же.

Она помолчала, ответила нехотя:

– Там слишком простая работа. Мне хочется что-то посложнее.

Я ответил сухо:

– В мои обязанности не входит выполнять хотелки сотрудников. Извини, этот вопрос закрыт.

Она не нашлась с ответом сразу, а я отвернулся, сказал по коммуникатору в фитнес-браслете:

– Фауст, я сейчас зайду, приготовь последний кусок кода, посмотрим, во что упёрлись… Ладно, посмотрим даже в черновике… Фраерман что говорит?..

Она потопталась за спиной, потом послышался лёгкий перестук её каблучков. Даже по этому стуку было понятно, что уходить очень не хочется, но и нельзя ронять достоинство в глазах директора, если отказал так, что отрезал даже себе пути принять её обратно.

Заглянул к Анатолию, тот застыл посреди комнаты, руки растопырил, а голову запрокинул, словно через потолок наблюдает за стремительным движением звёзд или принял нечто мощное и сейчас всматривается в видения, что изредка посещают разных людей, от сумасшедших до гениальных учёных.

Вздрогнул, когда я помахал у него перед лицом ладонью.

– Шеф, что случилось? Я в порядке!

– Ангелов на острие иглы считаешь? – спросил я. – И сколько их там?

Он ответил с неудовольствием:

– Я почти увидел себя, шеф! А вы спугнули!

– Себя? Внутреннее «я»?

Он с небрежностью отмахнулся.

– Какая ерунда!.. Просто ощутил, что я в этот момент из времени, что на миллионы лет впереди, наблюдаю за нынешним собой.

– Ого!

– Но не вмешиваюсь, – уточнил он поспешно, – потому что это противоречит всегалактической этике невмешательства. Вселенской даже.

Я сказал сварливо:

– Ты там в будущем совсем опупел, бездельник? Заняться нечем?.. С чего вдруг рассматриваешь каждую амёбу да ещё в далёком прошлом?

Вспыхнул большой экран на стене, там появилось крупное лицо Уткина, ехидное и весёлое, уточнил с ленивой усмешкой:

– А он не каждую. Только ту, что станет им. А мы с вами, шеф, ему по фигу. Эгоист!.. Подумать только, даже директора не замечает!

– А ещё говорит об этике, – поддержал я. – Махровый эгоист!

Анатолий возразил с апломбом:

– Мой всемирный интеллект в будущем, что существует уже сейчас, позволяет наблюдать за каждым атомом во вселенной! И даже за каждым электроном, пусть даже он один, но мне интересен человек…

Уткин поддакнул:

– Именно самый лучший из них, Анатолий! Которого слушается даже ГИИ, что рулит вселенной, а сейчас ретроказуально организовывает массовое вымирание динозавров, чтобы расчистить дорогу млекопитающим, ибо Анатолий Шестидесятый всё же начнёт с млекопитающего, а уже потом станет царём всех вселенных и прочих миров…

Анатолий сказал брезгливо:

– Да что вы о таких мелочах? Неужели вам недоступны высшие сферы разума, где ретроказуально смешиваются в величайшую симфонию все струны вселенной и будущие прорывы в неведомое?

Уткин спросил:

– Шеф, что он несёт? Что такое симфония?

– Работайте, – велел я и вышел из помещения.

В этот раз Ежевика просто-напросто загородила мне дорогу, сердитая и взъерошенная, бросила, как тяжёлый камень, гневный взгляд мне в лицо.

– Да что с тобой? – спросила она непонимающе, словно бы и не было этих чёрных дней, когда жить не хотелось. – От тебя просто искры летят!

– Работаю, – ответил я.

Она сказала рассерженно:

– Все работают. Но от тебя такой злобой несёт… Это из-за Константинопольского?.. Да ты ещё старомоднее, чем он!.. Подумаешь, я побыла с ним одну сраную недельку!..

– Месяц, – уточнил я, не стал уточнять, что месяц, шесть дней и восемь часов, это выдаст во мне страдальца типа молодого Вертера, – но не важно, понимаю, для вас время летело. Счастливые часов не наблюдают, слыхивал. Извини, меня ждёт работа.

Однако ноги повиноваться отказывались, я сцепил челюсти и заставил тело выйти из оцепенения, но едва сделал шаг, она догнала и ухватила за рукав.

– Стой!.. Ты чего? Ты не должен на меня за это… сердиться!

– Я не сержусь, – ответил я кротко. – Ты свободный человек. Как, кстати, и я.

– Ты же говорил, мы связаны незримой нитью…

– Ты её порвала, – напомнил я. – С лёгкостью ну просто изумительной. Как летающий слон сеть паука-индосинца.

В её лице что-то изменилось, я дёрнул рукой, освобождая рукав. Получилось, как показалось, излишне резко, зато освободился, а Ежевика осталась на месте, я чувствовал, как непонимающе смотрит вслед.

Да что тут не понимать, всё же понятно, хотя и неясно, чего вдруг взбеленился. В нашем мире, где не осталось устойчивых пар, разве что у стариков и в каких-то сектах, это норм, когда отношения редко длятся больше недели. Чаще всего это одноразовые, как секс или посещения кинотеатра.

Едва вошёл в свой кабинет и опустился в кресло, сердце вон как колотится, на экране возникло хорошенькое личико Ксюши, сказала торопливо:

– Шеф, к зданию прёт автомобиль Константинопольского!

Я буркнул:

– У нас ему делать нечего. Наверное, мимо…

– Вряд ли, – возразила она, – у меня все его маршруты на карте… вот уже сворачивает… да, через пару минут будет у подъезда!

– Да чёрт с ним, – сказал я зло. – Везде ждёт отлуп. Это меня положение обязывает быть вежливым… Но и у меня бывают красные линии.

Она сказала быстреньким льстивым голоском:

– Вряд ли будет размениваться на сотрудников. Так что будьте готовы.

Минут через десять я со своим чёртовым слухом уловил его шаги ещё на лестнице, потом он долго шёл по коридору, наконец перешагнул порог так, словно вошёл в тронный зал, который его не только по праву рода, но ещё и по заслугам.

Я стиснул челюсти, так восхотелось двинуть