Русская революция, 1917 - Александр Фёдорович Керенский

революции и ее представителях на него сыпались многочисленные обвинения в чрезмерном оптимизме, даже упреки в партийной окраске его оценок.

Обвинители Тома могли бы гордиться своей правотой, если бы октябрьский переворот не совершился досадным образом не просто с учетом, но и в полном соответствии со всеми их советами. Впрочем, до этого было еще далеко, и союзники буквально саботировали любые дипломатические демарши Временного правительства по вопросу о необходимости поддержания боевого духа на русском фронте. Они даже начали под видимостью бурной деятельности «дозировать» оказывавшуюся нам военную помощь (поставку боеприпасов, поддержку операций).

Альбер Тома и Морис Палеолог поныне остаются двумя символическими фигурами, олицетворением двух политик, которые наши главные западные союзники проводили в России и по отношению к ней. Ни та ни другая линия поведения не получила абсолютного преобладания ни в Париже, ни в Лондоне. Хотя г-н Палеолог с каждым днем завоевывал все больше откровенных симпатий, тем не менее ни один кабинет открыто не одобрял точку зрения последнего французского посла при российском императорском дворе. Мнение, будто мы делаем нечто способное непоправимо повредить западным интересам, обостряло и углубляло разочарование в России «без царя».

Расскажу один случай, который грозил катастрофой отношениям Петербурга с Парижем и Лондоном, особенно красноречиво свидетельствуя о колебаниях политики союзников по отношению к Временному правительству.

Было это в конце сентября. В то время Временное правительство ценой чрезвычайных усилий всей страны уже решило задачу, поставленную перед русским фронтом в кампании 1917 года (см. главу «Сражение»). В ту кампанию Людендорф потерял шанс предпринять наступление на англо-французском фронте. Та самая Россия «без императора», за счет которой г-н посол Морис Палеолог предлагал в марте своему правительству заключить мир с центральными державами, в последний раз послужила общему делу союзников: вопрос об исходе войны был отложен до кампании 1918 года, иными словами, возникла верная реальная возможность активного вмешательства Соединенных Штатов в операции на Западном фронте, что сыграло решающую роль в победе.

Как бы ни влияли наши активные военные операции на повороты во внутрироссийской политической борьбе, союзники в любом случае должны были сполна оценить результат непомерных усилий русского народа — усилий, которые были ему не по силам. Мы надеялись, что отношения между союзническими кабинетами и Временным правительством станут ближе, сердечней. На самом деле вышло наоборот.

Когда в начале сентября вспыхнул серьезный конфликт между Временным правительством и главнокомандующим Корниловым, союзнические военные миссии без малейшего промедления встали на сторону генералов-заговорщиков. Влиятельные союзнические круги выражали будущему диктатору столь искренние и глубокие симпатии, что даже сэр Джордж Бьюкенен[45], абсолютно лояльный к российским властям дипломат, принял участие в коллективном демарше послов союзных держав, аккредитованных при Временном правительстве. Послы изложили нам «дружеские соображения» по примирению с взбунтовавшимся против правительства генералом!

Тем дело не ограничилось. После пресечения попытки генеральского мятежа, причем без всякого кровопролития, когда Временное правительство столкнулось с последствиями пагубной авантюры, катастрофическими и для фронта, и для внутренней обстановки в стране, послы Англии, Франции и Италии продемонстрировали председателю Временного правительства в высшей степени неприязненное к нему отношение.

Сэр Джордж, охваченный небывалым для себя волнением, в подлинности которого трудно было усомниться, зачитал мне ноту от имени трех держав, где союзники угрожали прекратить военную помощь русскому фронту, если Временное правительство немедленно не восстановит нормальный порядок в стране. Грозить официальным разрывом военного и союзнического сотрудничества правительству, которое, рискуя всем своим авторитетом, боролось с опасными для союзников тенденциями!

Неожиданный ультиматум предъявлялся нам после событий, которые фактически не навели, а подорвали порядок, совершившись без какого-либо участия правительства, но при пособничестве некоторых влиятельных представителей союзников. Этого было достаточно, чтобы я немедленно положил конец дипломатическому скандалу, открыто разоблачив роль союзнических агентов в афере Корнилова и сепаратистские планы г-на Мориса Палеолога, неизбежно осуществившиеся… только в несколько ином виде.

Впрочем, я подавил возмущение и, прежде чем выйти из зала, где стояли три посла, предложил ради общего дела союзников всеми способами постараться, чтобы ни единого слова об их визите не просочилось в печать. Оставил растерявшихся дипломатов с министром иностранных дел М. И. Терещенко и без всяких протокольных формальностей помчался в автомобиле прямо к Зимнему дворцу, к послу Соединенных Штатов г-ну Фрэнсису с просьбой немедленно телеграфировать в Вашингтон горячую благодарность российского правительства за неучастие Соединенных Штатов в недружественном акте Антанты.

Оставалось лишь ждать, что случится в Лондоне и Париже в результате блистательной дипломатической акции, полностью соответствующей стилю г-на Палеолога. Вышел курьез: когда стали искать инициатора демарша трех послов, оказалось, никто ничего не знает ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Риме. Инцидент принялись объяснять досадным недоразумением. Временное правительство получило «сердечные» разъяснения, полностью выдержанные в стиле Альбера Тома.

Но разъяснения были чисто политическими, безрезультатными. Вскоре конкретные действия двух других союзников, Людендорфа и Ленина, снова заставили дипломатию наших бывших союзников метаться между двумя политиками по отношению к России: политикой Альбера Тома и политикой Мориса Палеолога.

Глава 19

Гатчина

Последний акт борьбы Временного правительства против правых и левых экстремистов разворачивался между 6 и 14 ноября 1917 года.

После предотвращения столь фатальной по своим последствиям для всей страны попытки заговорщиков, стоявших за генералом Корниловым, свергнуть Временное правительство, поддерживавшие «диктатора» общественные группировки решили не оказывать правительству никакой помощи в случае столкновения с большевиками. Стратегический план предусматривал невмешательство при успешном большевистском вооруженном восстании, но своевременное подавление мятежа, если бы он не привел к свержению ненавистного Временного правительства. Таким образом предполагалось достичь цели, которую преследовало выступление генерала Корнилова.

Разрабатывавшие этот план военные и штатские стратеги решительно заверяли, что победа большевиков не представляет никакой серьезной опасности, через три-четыре недели «здоровые элементы» покончат с бунтовщиками и возродят в России «сильную власть». Увы! Успешно справившись с первой, так сказать, пассивной частью программы, свергнув Временное правительство при посредничестве большевиков, «патриотам» абсолютно не удалось осуществить вторую, активную часть собственных планов. Они не сумели одолеть большевиков не только за три недели, а и за десять лет!

6 ноября неизбежность восстания стала очевидной; оно даже уже началось. В тот день я около одиннадцати часов утра явился на заседание Совета республики и попросил председательствовавшего Н. Д. Авксентьева сейчас же предоставить мне слово. Получив разрешение говорить, я сообщил Совету, что имею точные доказательства подготовки Лениным с компаньонами восстания против Временного правительства. Я заявил, что последнее принимает все меры, чтобы овладеть ситуацией, и будет до конца бороться с предателями родины и революции. Я сказал, что правительство намерено безжалостно применять