Облик Зоны (Сборник) - Александр Вороненко

А кто купит — бандиты? Какая-нибудь шайка мерзавцев, для которых живой человек — не более чем товар, имеющий свою цену, вполне может это себе позволить в «складчину», на общих правах. Представив себя собственностью десятка или даже двух озверевших, забывших о всяких понятиях приличия и морали, давно не видевших женщин, бродяг, Александра ужаснулась. Да, это и будет смерть, вне всяких сомнений, и притом смерть страшная, отвратительная. Нет, на такое она не согласна.

— Ну, сколько можно раздумывать, — подхлестнул ее сомнения Фокусник. — Давай-ка живее, иди и делай, что умеешь.

Злость и обида, вспыхнувшие от этих слов, от вынужденности, предопределенности ее выбора, известного заранее, придали Александре решимости.

— Я вам что, кукла? — резко ответила она. — Вы себя профессионалом считаете, так и мне дайте возможность сделать свою работу достойно. Объясните мне, что с человеком, почему он выглядит, как затравленный зверь? Чего Вы хотите добиться с моей помощью? Дайте мне хоть немного информации, а я, — с вызовом сказала Александра, — уж поверьте, приложу все усилия, чтобы эти сведения даром не пропали.

— Надо же, какие у нас амбиции, — скупо усмехнулся работодатель. — В информации, значит, нуждаешься? Изволь: наша э-э…группа изучает методы лечения расстройств психики, пораженной пси-излучением. Это не зомби — тех лечить бесполезно, это солдат одной из частей регулярной армии, попавший под воздействие Выжигателя — хотя и ослабленного расстоянием и шлемом защитного костюма. Мы пытаемся вывести его из коматозного практически состояния, но пока все наши попытки привели только к вспышкам неконтролируемой ярости, так он реагирует на внешние раздражители — такие как боль, тепло, холод.

Сексуальный контакт, половой акт — это довольно резкое изменение психологического и эмоционального состояния. Еще в третьем рейхе разрабатывали методики восстановления пострадавших от переохлаждения, сильного психологического стресса, контузий и тому подобных состояний, посредством удовлетворения сексуальных влечений объектов. И даже просто тепло обнаженного женского тела….но это не важно. Твоя задача — добиться от парня ответной реакции, вступить с ним в сексуальный контакт, в идеале — вообще вывести его из данного состояния. Пока опыты в этом направлении к положительным результатам не привели. Вот, этого тебе должно быть достаточно.

— Ясно. Что ж, я готова и сделаю все, что в моих силах — а умею я многое. Можно ли выключить свет этих ламп на треногах?

— Нет, мне нужна качественная видеосъемка процесса. Ты что, при свете стесняешься своим делом заниматься? — иронично уточнил Фокусник, манерно, аристократически изогнув одну бровь.

— Да от этого света у здорового человека мозги закипят. Вам съемка нужна, или результат положительный? — зло ответила Александра.

— Ну, хорошо, хорошо, положимся на мнение «специалиста»….

Лампы погасил помощник или ассистент, до этого никак в процессе не участвовавший и молча сидевший на обычном деревянном стуле у длинного ряда металлических шкафов.

— Надо же, шутка! Не такой уж он «каменный», — отметила Александра на будущее, но молча отметила, мысленно. А тело не размышляло, тело привычно выскользнуло из одежды, отрешившись от всего вокруг, не замечая ни Фокусника, ни приглушенного, но довольно сильного верхнего освещения, ни устроившегося минуту назад в кресле, за пультом, оператора. Никого и ничего вокруг она более не замечала. Во вселенной остались только ОН и ОНА.

Александра шагнула внутрь клетки, пройдя мимо распахнувшейся навстречу двери. Страха не было — совсем, его вытеснили жалость и желание помочь, и еще сочувствие, сожаление о несчастной судьбе этого бедолаги — подневольный ведь человек, как и сама она, попавший в беду в силу обстоятельств.

Ступая осторожно, плавно, она подошла к парню, присела напротив, и замерла, стараясь услышать ритм его дыхания, уловить, не вспыхнет ли в нем крошечный огонек желания. Но парень ее присутствия словно не заметил — все так же сидел, дышал спокойно, размеренно. Тогда она медленно взяла его за руки, мимолетно поразившись, какими холодными, просто ледяными были его ладони.

Да, были иногда клиенты, приходившие не за сексом — за теплом. За тем теплом, которое, если ты одинок, не получить ни под одним, даже самым теплым одеялом. Одиночество гнало таких бедолаг в бордель, и заплатив деньги, старались они купить себе немного душевного уюта и спокойствия, когда отдыхает и отогревается сердце. И конечно, за свои деньги получали не то, в чем нуждались — у Мадам Грейс торговали совсем другим товаром.

Все же такие вот, истосковавшиеся по доверительным, душевным отношениям мужчины были рады даже видимости настоящей близости. Платили они очень прилично, и «на чай» девочкам перепадало почти всегда.

Так что Александра знала точно и твердо была уверена — горячие ласки, африканские страсти, все эти вопли-стоны, или, что там еще воображали себе тупицы ученые — это все ни к чему, если не протянется между двумя людьми тонкая нить взаимности. Добиться подобного было сложно, и когда удавалось, оставалось потом, после, какое-то противное послевкусие, какая-то горечь, которую не перешибить было ни спиртным, ни крепкими сигаретами.

Но сейчас был случай особый. Все мысли о выпавшем шансе, надежде на удачу, страх, злость на обстоятельства, все это было отброшено, отлетело, осталось за границей крошечного островка, который создала вокруг них Александра, сплетая две души в одно целое.

Все у нее получилось. Следуя потянувшимся навстречу друг другу душам, соединились, слились тела. А когда вихрь эмоций и страсти улегся, когда разгоряченные тела разъединились, парень медленно, неуверенно поднял голову. В глазах его читалась растерянность, он был ошеломлен, не понимал, что происходит, но явно приходил «в себя».

Тогда она засмеялась — раскатисто, звонко, ликующе, наполнив это мрачное помещение серебристыми переливами своей радости, а потом оглянулась, только теперь заметив вокруг суету — яростно чиркающего что-то в блокноте Фокусника, щелкающего переключателями и тумблерами помощника, и вбежавших в помещение пожилых дядек в белых халатах.

— Позвольте, я помогу, — подал ей платье на выходе из клети Фокусник, и она продела руки в рукава, отметив про себя это вот «позвольте». Запахнулась, завязав пояс — застегивать пуговицы и продолжать одеваться при всех не стала, подхватив остальную одежду со стула цепким, кошачьим движением.

— Послушайте, — начал один из вбежавших в зал ученых мужей, — я хотел бы для начала….

— Для начала, — перебила его Александра, нутром почуяв, что пора наглеть, — я хочу получить обещанную сумму, душ, и чашку приличного кофе.

— Разумеется, разумеется, — зачастил толстяк, — прошу пройти за мной, в жилой бокс.

В стене, позади пульта, распахнулась дверь, за которой были ступени лестницы, уходившей вверх.

— Вверх, — восхитилась Александра, — наконец-то вверх.

20 июня 2…9 года.

P.S. Выражаю огромную, искреннюю благодарность Кате Боровиковой за помощь, советы и идейное соавторство — без нее рассказ не был бы написан, тем более в таком виде, никогда.

Ящик коньяку на 23 февраля

(Виктор «SNiPER» Стрелков)

— Как?! — от этого крика зазвенело разбитое стекло в коридоре второго этажа. Отборный мат привычным эхом раскатился по территории базы свободовцев.

Из кабинета Лукаша выбежал с выпученными глазами повар, и, чуть не сбив меня с ног, скатился по лестнице. Досчитав до трёх, я постучал по дверной коробке. Лукаш метался по кабинету, как разъяренный лев по клетке. Сзади подошёл Скряга и выглянул из-за моего плеча.

— Здоров, наёмник. — Шепнул он мне на ухо. — Ты в курсе?

— Не-а, тока успел постучать. — Ответил я ему, так же тихо.

— Лука! Чего сделалось—то? — вместо ответа в нас полетел стул.

— Я… — дальше последовали сложно построенные слова, минуты на две. Из них стало немного понятно — кто-то у повара что-то взял.

Сев прямо на стол, Лукаш затих. Мы со Скрягой, стараясь не шуметь, зашли в кабинет и закрыли за собой дверь.

— И вот представляете? Как мне теперь? — сказал он, выпив предложенный мною стакан воды.

— Лука, давай спокойно и по порядку. Разберёмся… — положив руку на плечо произнёс Скряга.

— А толку? Разбирай, не разбирай, обратно не соберёшь!

Если бы он умел плакать, то, наверное, давно бы размазывал слёзы кулаком по щекам. Нет, Лукаш другой, он военный до мозга костей, а значит интересное времяпрепровождение в его гостях мне гарантированно.

Ещё с минуту Скряга пытался добиться от него четкого объяснения.

— Скряга, а ты по-военному спроси… — предложил я.