Сочинения в двух томах. Том 1 - Макс Пембертон

давал ему свой доллар, лишь бы отвязаться от него. Викарий очень серьезно беседовал с Джесси о предстоящем ей замужестве, а затем разговор незаметно перешел на медовый месяц.

— Я проведу его сперва в Париже, — весело щебетала Джесси, — мне положительно весело думать, как вокруг меня будут суетиться все эти проворные маленькие француженки, предлагая мне самые изящные, самые невообразимые шляпки, настоящие блестящие фантазии из кружев и перьев… Мы будем целые дни ходить по магазинам, закупая все, что только мне захочется, а когда нам уже нечего будет покупать, тогда мы поедем на итальянские озера. Как вам кажется, господин викарий, благоразумно ли будет с моей стороны повезти мужа на итальянские озера?

— Вы, вероятно, опасаетесь, что, обезумев от ваших ухаживаний при содействии портных и модисток, он будет искать спасения в водах озер?..

— Нет, не то, но почему бы мне не насладиться вполне своим медовым месяцем?! Мой отец покупал мне решительно все. Как видите, он купил мне даже мужа. Но Нью-Йорк наскучил мне, я там все видела, все знаю… Как вы думаете, буду я счастлива замужем?

— Я всей душой надеюсь, что вы будете счастливы, насколько только может предвидеть человек, ваше счастье мне кажется обеспеченным!

— Вы хотите этим сказать, что может случиться многое, чего мы вовсе не ожидаем! Например, судно это может потонуть, вы можете свалиться в воду и т. д.?

— Боже упаси! Я твердо верю в милосердие Божие и потому уверен, что судно это не потонет. Кроме того, капитан говорил мне, что на нем есть помещение с непроницаемыми перегородками…

— Если так, то я желала бы, чтобы в одно из этих помещений заперли вон того человека. Я чувствую, что он стоит у меня за спиной и смотрит на меня своими грустными глазами. Я положительно боюсь его, господин викарий, от его взгляда меня мороз подирает по коже, как будто кто-то водит скребницей по моей спине. Ведь он стоит там, как раз подле большого чана, не правда ли? Я надеюсь, что у него нет при себе фотографической камеры! Только, Бога ради, не говорите мне, что у него есть камера! — забавно волновалась Джесси.

— Ничего подобного! — успокаивал ее высокочтимый викарий. — Он даже не смотрит в нашу сторону!

— Ну, это уж вовсе нелюбезно и немило с его стороны! — надув губки, продолжала она. — А все-таки я очень рада, что у него нет при себе фотографического аппарата!

Викарий усмехнулся.

— Да, он ушел… Вам нечего более бояться. Он, кажется, разговаривает с этими маленькими каскадными певичками! — сказал викарий. — Боже мой, как время-то идет! — вдруг воскликнул он. — Уже одиннадцать часов, а я еще не пил свой утренний кофе!

— Так почему же вы не идете пить его? Люди могут подумать, что мы с вами помолвлены, если мы всегда будем сидеть так друг подле друга! Ведь мы же не помолвлены с вами, не правда ли?

— Боже сохрани, у меня жена и пятеро детей в Лондоне! — скороговоркой промолвил викарий и с деловым, озабоченным видом поспешно спустился вниз.

Оставшись одна, Джесси подбежала к своей тетке, сопровождавшей ее в Европу, «последней розе минувшего лета», как ее прозвал Бэнтам.

— Как вы думаете, тетя, папа встретит нас в Ливерпуле? — спросила она.

— Я уверена, да!

— Так что, если этот господин вздумает преследовать меня, папа сумеет помешать ему?

— С чего тебе пришла подобная мысль в голову, Джесси? Этот человек даже никогда не смотрит на тебя. Что за глупости для такой разумной девушки!..

— Я вовсе не разумная, тетя Эва, а то я не согласилась бы стать женой лорда Истрея… Взять старый исторический замок и несколько партий каких-то чужих предков, как говорит мистер Вест!

— Да будь же ты логична, Джесси, ты готовишься занять высокое положение!

— И он говорил мне то же самое! Но, право, тетя Эва, я не намерена больше разговаривать с этим человеком, если только меня к тому не вынудят особые обстоятельства!

— Какого же рода обстоятельства могут вынудить тебя? Я прожила сорок один год на свете, и ни один мужчина, который мне почему-либо не нравился, не осмелился заговорить со мной! Я не хотела знать никаких обстоятельств!

Джесси взглянула на остроносое, вытянутое лицо своей тетки и охотно поверила ей, что никакие обстоятельства не могли заставить мужчину без особого желания с его стороны разговаривать с нею.

— Во всяком случае, я не желаю себе портить удовольствие от этой поездки из-за того, что какой-то мужчина вздумал смотреть на меня! — решила Джесси. — Вот и все! У меня остается всего несколько дней полной свободы. Ведь Джеральд говорит, что мне пора становиться степенной и серьезной, и уж конечно если у меня будет желтая штофная карета с фамильными гербами и все тому подобное… Ах, Боже мой, для чего я все это сделала!.. Зачем он не берет вас вместо меня, тетя?

Возмущенная такой речью, тетушка не нашлась даже, что ответить, и Джесси, опасаясь, что та сейчас разразится градом упреков, поспешила убежать вниз, в музыкальный зал, и, присев к инструменту, стала изливать волновавшие ее чувства в шумных аккордах какой-то бравурной пьесы.

Но странно, каждый из этих аккордов словно дразнил ее, насмешливо повторяя ей слово: «Обстоятельства, обстоятельства!»

Действительно, в этот вечер, когда все палубы были ярко освещены и пароходный оркестр играл у главной лестницы, ведущей в кают-компанию, среди пассажиров вдруг разнесся слух, что один из резервуаров с аммиаком лопнул и что люди внизу задыхаются, а несколько машинистов уже задохнулись. Переполох произошел страшный, и только благодаря замечательному хладнокровию и решительности капитана Росса удалось успокоить пассажиров. Он просил всех оставаться на местах, уверяя, что это сущий пустяк, что пароходу не грозит ни малейшей опасности и что к спасению трюмных пассажиров приняты все необходимые меры, что доктор уже оказывает помощь беднякам, находящимся на пароходе, но что если в числе пассажиров первого и второго классов есть врачи, то участие их будет не лишнее. Затем он поспешил сам вниз, чтобы разрядить атмосферу и водворить