Цивилизация классического Китая - Вадим Елисеефф

Когда закончилось беспокойное правление императрицы У-хоу, император Сюань-цзун посчитал, что необходимо оздоровить удушающую атмосферу интриг и тайн, которая царила во дворце. Для этого он набрал новых людей, сведущих в искусстве, философии, науках и религии, которые вошли в состав «академии литературных исследований» под титулом «чиновников, ожидающих указов в Ханьлине» (хань линь дай чжао).

Некоторое время спустя самые уникальные, самые выдающиеся из этих людей получили новое название «чиновники, состоящие в распоряжении императора в Ханьлине». Ханьлинь, который, как и раньше, стал играть роль тайного совета при правителе, в это время состоял в основном из буддийских монахов, которых поддерживала значительная группа евнухов, и из даосских священников (дао ши). Конфуцианские интеллектуалы были очень этим обижены. Однако Сюань-цзун, как и все образованные китайские правители, постарался сохранять тонкое равновесие между противоборствующими и дополняющими друг друга силами, взаимодействие которых и создавало империю. В 725 г. он организовал в Лояне торжественное пиршество, для того чтобы чествовать группу конфуцианцев. В 738 г. он пошел еще дальше по этому пути, создав «академию ученых» (сюе ши юань) буддийской направленности, для того чтобы лучше отражать интеллектуальное и социальное положение государства. Позднее она слилась с сообществом «чиновников, ожидающих указов в Ханьлине». Обычно это объединение называют академия Ханьлинь.

Академия Ханьлинь, как и все секретные советы, которые пользовались большим вниманием со стороны императора, очень быстро приобрела дурную репутацию: «В конце правления Сюань-цзуна (712–756) была основана [академия] Ханьлинь. Чжан Цзи, благодаря своим родственным связям с императорской семьей, пользовался особой благосклонностью. Те, кто критиковал эту эпоху, считали, что это не подобающе. Тем не менее его деятельность ограничивалась тем, что он пел в хоре (с императором) литературные отрывки и отправлял свои комментарии, отвечая на обращения к императору и на доклады… Когда Су-цзун [сын Сюань-цзуна] находился в Лину и в Фэнсиани [чтобы организовать сопротивление Ань Лушаню], дела часто решались непродуманно… В Ханьлине начали заниматься официальными письмами (шу) и указами (чжао). Они продолжали делать все то же самое, и ничего не изменилось. Таким образом, [подобное положение вещей] длится до сих пор. Со временем [зло] увеличилось, и незаметно [просвещенные люди] были измучены своими обязанностями. Критика становилась все более и более язвительной, и все называли образованных людей „любимчиками Сына Неба”».

Интриги быстро развивались. Буддисты, которые стали преобладать в Ханьлине, использовали беспорядки, вызванные мятежом Ань Лушаня (755), чтобы попытаться выдвинуть на первый план свою концепцию управления государством. Они восхваляли идеи, согласно которым страной должны были руководить специалисты, сведущие в таких науках, как гадание, геомантия и медицина. Только они должны были обладать достаточным влиянием, для того чтобы делать выбор, определяющий развитие страны. На конфуцианских ученых, по их мнению, как на неспециалистов, должны быть возложены обязанности по исполнению текущих дел. Следовало значительно сократить число чиновников, воспитанных на произведениях древних классиков, и снизить влияние административного аппарата, усиливающееся могущество которого ослабляло энергию государства.

Во второй половине VIII в. под влиянием этих новых теоретиков положение Ханьлиня стало доминирующим. Академия стала и сама пополнять свои ряды при помощи экзаменов, в ущерб официальным канцеляриям она вмешивалась во все важные государственные дела. Начиная с комиссии по приему экзаменов, которая входила в ведомство хранения печатей, не было такой области, в которой члены Ханьлиня втайне не получили бы постепенно ключевых позиций. Они превратились в исполнительную власть при императоре и приспосабливались к любым ситуациям, не заботясь об официальном окружении, которое сопротивлялось этому. Только в правление династии Сун академия Ханьлинь вернулась на правильный путь исследований и учености. В таком виде она просуществовала до начала XX в., и нам неизвестна точная дата ее исчезновения.

В правление династии Тан академия Ханьлинь участвовала во всех интригах, которые могли расширить ее власть. Возможно, впрочем, именно она оставалась единственным возможным лекарством, тормозящим развитие бюрократии, которая, порождая самое себя, душила и парализовывала жизнь империи, искусственно зажатую в рамки, не имевшие ничего общего с реальностью.

Экономические изменения

Законы и административные правила китайской жизни на протяжении трех веков правления династии Тан не менялись. Это напоминает Францию Старого режима, в которой не упразднялись устаревшие государственные учреждения. Какими бы ни были обстоятельства повседневной жизни, юристы и правители Китая сохраняли осмотрительность и благоразумие. Они опасались использовать новый опыт, моральные основания которого, как им казалось, не совпадали с древними принципами управления. К тому же какая была у них нужда поднимать шум? Все, включая императора, кто хотел одновременно избавиться от слишком строгих моделей легистов и конфуцианцев, находили элементы нового мышления в буддизме, материальный успех которого свидетельствовал о сноровке в любой сфере. Кроме того, буддисты разумно расставили своих людей на всех важных постах.

Роль буддизма

Действительно, буддисты играли основную роль в усовершенствовании экономического процветания Китая. Сильные энергией и преданностью своих почитателей, буддийские общины никогда не стеснялись остаться в стороне от всех, жить в покинутых людьми местах, которые они использовали в своих целях. Развитию этой религии в Китае способствовала «буддизация» древних культовых мест, где все еще жила память о божествах, пришедших из древних времен неолита.

Кроме того, стоит отметить приемы, которыми преодолевалась косность земледельцев равнины. Речь идет о разумном размещении сельскохозяйственных культур, с которыми соседствовал лес, пастбища, пахучая поросль кустарника, где паслись овцы, а также огороды и фруктовые сады. Таким образом, именно благодаря буддийским общинам в стране появилось многоотраслевое хозяйство, тогда как раньше землевладельцы, на которых были возложены натуральные повинности, ограничивались тем, что сеяли зерновые и пеньку, сажали тутовые деревья. Такой способ ведения хозяйства постепенно изменил общее положение вещей. Уже в правление династии Хань государство признало неотчуждаемый характер тех возвышенностей, в которых копали могилы (мин тянь). Законодательство совершенно не учитывало земли, расположенные на большой высоте, а также, в общем, и пересеченную местность, покрытую деревьями и кустарником. Эти пространства, мало пригодные для засевания, были без большого сожаления переданы государством буддийским монастырям. К тому же если полагаться на рассказы императорских посланников, побывавших в горных районах Тибета, именно там обнаруживается чувство, которое, как это замечает Поль Демьевилль, иностранцы забывают, любуясь произведениями китайских художников. Речь идет об ужасе китайцев перед горами. Таким образом, буддийские монастыри без труда стали первыми, кто начал извлекать прибыль из этих земель, владеть которыми больше никто не хотел. Со своей стороны правительство не могло требовать с них ни отчета, ни налогов, так как по определению эти владения ничего не стоили. Однако в правление династии Тан система землепользования, введенная правителями династии Суй, уже разладилась. Нужно ли искать причины этого в демографическом факторе? Сборники текстов и династийных историй сообщают, что к VIII в. население Китая составляло около 53 млн человек, т. е. немногим меньше, чем в период Хань. Это идет в разрез со всеми установившимися взглядами на эту эпоху и создает трудную проблему цифровых данных, так как источники зачастую противоречат друг другу. Тем не менее факт остается фактом: в эпоху Тан земли, особенно в плодородных регионах, густо населенных крестьянами, не хватало, и становилось все труднее составлять новые законы наследования. Впрочем, сама проблема наследования, предполагавшая передачу и раздел собственности, еще больше осложняла ситуацию. Законодательство оставалось очень строгим и позволяло заключение договоров только между собственниками земель, непригодных для выращивания важнейших продовольственных культур. Однако в итоге такая мера только мешала. Мелкие землевладельцы, задавленные налогами, часто были вынуждены под тяжестью долгов или в надежде на улучшение условий жизни передавать свою наследственную и зависимую собственность тем людям, чье материальное положение позволяло приспособиться к существующим законам. Так, окольными путями монастыри, которые были освобождены от налогов законным путем, непомерно разбогатели, усугубляя тем самым нехватку земли. Земли в низинах, которые пересекала извилистая сеть ирригационных каналов и дамб, оставались неотчуждаемой собственностью государства. Однако, если учитывать тонкую разницу между possessio и proprietas[78] даже государство в некоторых случаях легко соглашалось с восстановлением крупных в прошлом земельных владений.