Только хорошие умирают молодыми - Алексей Гридин

— Олег! — мягко окликнул его Кравченко. — Я жду. И я могу подождать еще. Но время идет.

Да-да, и Флейтист говорил о том, что время стремительно утекает. Конечно, можно потянуть его еще немного, и тогда помогать будет просто некому. А что? Тоже вариант. Всегда можно сказать, что не успел, опоздал, что обстоятельства оказались сильнее…

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Решение, черт побери! Да елки-палки, Олег, повзрослей уже! Как нажимать на курок и палить налево-направо, тут тебе равных нет. А как что-нибудь сделать, взять на себя ответственность — все, пиши пропало!

— Ты хочешь, чтобы я сказал, что готов им помочь? Согласиться на их просьбу?

— Да как ты не поймешь: я не ожидаю какого-то конкретного решения. Я хочу, чтобы неплохой парень Олег перестал надеяться на то, что все решится само собой, и взял дело в свои руки. Сказал бы старому дураку Кравченко, как тому следует поступить. На что употребить свои небольшие, но вполне реальные возможности. Встряхнись, парень. Или тебя реально надо встряхнуть? Взять за шкирку и потрясти?

Данил Сергеевич мгновенно оказался рядом с Музыкантом — злой, большой, похожий на не вовремя разбуженного медведя.

— Так я ведь встряхну, — доверительно сообщил он, нагибаясь и четко проговаривая слова прямо в лицо снайперу. — Мало не покажется, уж поверь. А ты что думал? Что я тебе разжую, что делать, и в рот положу? И еще проглотить помогу? Нет, Олег, так не пойдет.

— Ну ладно, ладно, — примирительно ответил Музыкант. — Хорошо. Мы будем их спасать, Данил Сергеевич. Доволен? Я возьмусь за это. Поможешь?

— Вот и здорово. — Кравченко потер ладони друг о друга, показывая, как он доволен, что снайпер наконец сказал что-то дельное и конкретное. — Только учти: помогать — это не значит, что я буду делать что-то за тебя.

— Да уж понимаю. Ну так как? Поехали? Где там твои друзья? Надо что-нибудь по-быстрому планировать.

— Надо, — кивнул успокоившийся медведь. — Но почему ты про моих друзей заговорил? Твои, мне кажется, тоже будут нелишними.

— Нет у меня друзей, — пожал плечами Олег. — Вернее, есть, конечно, но очень мало.

— Сколько есть, все пригодятся. У нас сейчас каждый человек на счету будет — ведь нам придется пойти против Штаба в тот момент, когда идет война. Когда штабисты думают, будто им известно, где находятся все, кто может держать оружие, перевязывать раненых и чинить оружие. Так что, Олег, извини, но нет у нас возможности никого жалеть и щадить. Ты небось первым делом про Иришку свою подумал?

Снайпер кивнул.

— Ничего не поделаешь, — продолжил Кравченко безжалостно. — Иришка, брат ее, кто еще?

— Денис? — предположил Музыкант.

— Денис? — переспросил Данил Сергеевич. — Ну, не знаю, не знаю… Какой-то он мутный, честно говоря. Отцу не настучит ли?

— Может, и настучит. Может, и нет. Ладно, давай без него обойдемся. Стасика позвать?

— Это которого? Такой паренек, который у Штаба на побегушках? Вот уж не знал, что ты с ним какие-то отношения поддерживаешь.

— Так вышло, — уклончиво ответил Олег, не собираясь сейчас рассказывать, как так вышло, что Стасик Панкеев оказался в курсе его знакомства с говорящей крысой.

— Ладно, — решительно заявил Кравченко. — Пора уже и делом заняться. Сейчас начнем нужных людей обзванивать?

— Обзванивать? — удивленно переспросил Музыкант. — Так у тебя что, Данил Сергеевич, и телефон есть?

— У старого Кравченко, — бывший мент хитро улыбнулся, — все, что нужно, есть. Ты что же, думал, такому важному человеку, как я, Штаб телефон пожалеет?

Первым появился какой-то незнакомый Олегу тип, прихрамывающий на правую ногу. Тип был невысок, в меру упитан и опирался при ходьбе на тросточку.

— Это Эдик, — коротко представил его Кравченко. — Он умный.

Умный Эдик что-то буркнул, вяло пожал Олегу ладонь и уселся подальше от него.

Затем Музыканту пришлось пожимать руки коротко стриженному здоровяку в камуфляжном комбинезоне и пожилому, но бодрому мужичку в очках с перемотанной синей изолентой дужкой.

— Ценные люди, — вполголоса сказал снайперу Кравченко. — Ты их не знаешь — это и хорошо. Они вообще светиться не любят, просто в нужное время оказываются в нужном месте. Есть, Олег, еще, к счастью, такие, как они.

А потом появилась Иришка.

Иришка в квартиру не вошла — влетела. Черной ласточкой метнулась по прихожей, ворвалась в комнату и, не успел Олег даже встать с дивана, упала ему на колени, обняла, прижалась, спрятала голову у него на груди.

— Олежка… Милый… — прошептала она, вздрагивая всем телом. — Как ты? Все в порядке?

— Нет, солнышко, не все. — Он нежно поцеловал ее в макушку. — Было бы все в порядке — я вернулся бы домой с огромным букетом. Приехал бы на белом коне, как самый главный победитель. А так… Мы еще не выиграли.

Она посмотрела на своего мужчину снизу вверх.

— Но мы ведь выиграем? — быстро спросила она. — Ты обещаешь? Ну, скажи живо, что мы победим!

Кравченко стоял в дверях, любовался этой сценой и широко улыбался. Олег бросил на него укоризненный взгляд: мол, нечего пялиться на то, как люди радуются встрече после разлуки. Данил Сергеевич исчез, но не потому что Музыкант пристыдил его, а потому, что в дверь опять постучали.

Следующим стал Сережка Тайлаков, похудевший, с лицом, украшенным вспухшей ссадиной под правым глазом.

— Да мелочи там… — ответил он на немой вопрос сестры, что случилось. — Пчелка укусила.

— Свинцовая, наверно, — пробормотал Олег.

— Другие нынче не летают, — согласился с ним Сережка. — Ну что, герой? Мы, значит, из последних сил бьемся с крысами, защищая оставшееся прогрессивное человечество, а он тут задумал каких-то тварей спасти? Непорядок, дорогой друг, непорядок. Расскажи хоть, какого черта я должен за спинами у своих какую-то фигню мутить.

— Подожди. — Музыкант высвободился из объятий Иришки, пересадил ее бережно на диван рядом с собой. — Все расскажу. Только когда народ соберется. Я уже Данилу Сергеевичу один раз историю поведал, так что если для каждого заново начинать, мы тут неделю будем языки чесать. Не торопись. Лучше сам расскажи, как там война.

— А что война? — поморщился Тайлаков, усаживаясь за стол. — Мы наступаем, они обороняются. Мы побеждаем, но только тогда, когда на рубеже у них не остается ни единой живой твари. Они бьются насмерть. Это не пустые слова. Штаб сознательно занижает сводки потерь, я точно это знаю. Своими глазами видел, своими ушами слышал. И я их прекрасно понимаю. Мы должны выиграть эту войну, это очевидно всем, но если сейчас сказать честно, в какую цену она нам встала… Я не рискну предположить, что скажут люди и что они сделают. Потому что у меня такое чувство, ребята, что мы еще чуть-чуть — и надорвемся. Уничтожать другую разумную расу до последнего младенца — это, видите ли, не шутки.

Он еще что-то собирался сказать, но в дверь опять постучали, торопливо и звонко, и Иришкин брат замолк, ожидая новоприбывшего.

Им оказался Стасик Панкеев. Он как-то растерянно обвел взглядом присутствующих, коротко кивнул Музыканту и уселся поближе к нему.

— Привет, — негромко сказал Олег. — Что такой пришибленный?

— Да как тебе сказать… — замялся Стас. — Не каждый день приглашают чуть ли не в перевороте поучаствовать.

— Ну, предположим, переворота точно не будет.

— Это ты сейчас так говоришь. После той истории с крысой я даже не знаю, что у тебя еще в рукавах завалялось.

— Да брось ты, — устало поморщился Олег. — Никто тебя силой сюда не тянул. Мог и отказаться.

— Да все в порядке, — поспешил успокоить его Стас, и снайпер вспомнил, что перед ним вообще-то сидит совсем зеленый еще пацан, — просто непривычно как-то. Но я успокоюсь, обязательно успокоюсь и привыкну.

Он честно попытался улыбнуться.

Еще один негромкий стук в дверь — Кравченко пошел открывать — еле слышный обмен приветствиями в прихожей, шорох снимаемого пальто…

И вдруг в комнату вошел Доцент!

Первой мыслью Музыканта было: предательство! Его подставили, обманули, как ребенка! Кравченко только усыплял его бдительность, придумывая этот заговор, а на самом деле собирался сдать его Штабу. Кое-кто из собравшихся, видимо, подумал так же, потому что по углам уже защелкали затворы.

Вот сейчас, представил себе Музыкант, прикидывая, куда ему броситься при первом же выстреле, вслед за Доцентом ворвутся его гвардейцы, оставшиеся близнецы Васяни и Пашика. Кравченко, похоже, на его стороне. Эх, не зря он предупреждал снайпера, что тому остается лишь решить — доверять или нет. Как монетку кинуть, как игральный кубик отправить в недолгий бег по столу, как случайную карту из колоды вытянуть… Ну что, Музыкант, доигрался с доверием? Эх, дурак. Не умел ты в людях разбираться и, видимо, никогда уже не научишься…