Записки грибника #2 - Алексей Федосов

Для полного счастья разогнать бы к чертовой матери все эти лошадиные жопы и морды стоящие в паре метров и жующие овес с ячменем. Не знаю что им там в торбы по насыпали, а кому не хватило мешков, прям перед мордами, на землю, щедро ссыпали из ведра.

Общая численность конского населения в нашем таборе достигла шести десятков голов и это без учета отправленных с нарочными к Силантию.

Я не крупный специалист и мало что понимаю в шаманских плясках, особенно когда знатоки начинают водить хороводы вокруг лошади, заглядывая в глаза, щупая бабки, оттягивают губы и смотрят зубы.

Особо продвинутые твердят — сап прямой, едва вздернут, седло прямое, пахало куцее — обходят округ лошадки, мелким, семенящим шагом приседая и вставая на цыпочки.

Ей, богу, тушинский авто рынок.

— Дарагой, слюшай, — и начинает перечислять — литые диски, молдинги, магнитола цифровая…

— Сколько машина прошла?

А он как заученную мантру твердит — литые молдинги, диски цифровые, магнитола…

Так на мой не искушенный взгляд, лошадок двенадцать, стоят приличных денег, в общей массе они смотрятся как феррари среди жигулей, оставшиеся — добротная тягловая скотинка с одинаковым успехом способная ходить под плугом или тащить нагруженный воз. Отберу самых здоровых животных и сдам в аренду своим деревенским с рядом условий. Как-то, приплод мой, на время что нужно работать по моим заданиям, будут получать плату или минус от аренды, цену положу минимальную.

Вытер жирные руки о ляжки, по моим расчетам ждать подмоги еще час — полтора, а учет он и в Африке учет, достал блокнот и изучаю записи, расшифровывая скоропись сделанную наспех. Вношу исправление и дополнения.

Пупырчатая подруга заезженной патефонной пластинкой, со всеми шорохами и скрипами иглы по винилу, повторяет за мной, иногда снисходя до восторженных воплей или кривила морду — фи, гадость: — мушкеты, добротные, немецкой работы — тридцать восемь штук.

Мушкеты аглицкие — сорок штук.

Пищаль московская…

— и нечего кривить рожу, нет в тебе духа патриотизма, дурра зеленая.

— Да посмотри, верста коломенская, ствол в раковинах, разгар внутри, замки разболтаны,

курок плоский, непрочный, винт слишком слабый, а шлиц слишком узкий для отвертки.

— Никшни, не мешай, не то пойду мешки с овсом считать.

— Молчу, молчу… А все равно свейские лучше аглицких… Ай…

Отвесил ей мысленный щелчок по любопытному носу и продолжил:

— Восемнадцать штук.

Четыре мушкета неопознанные, но есть подозрение — шведская работа.

Найден подсумок, один всего, а в нем три патрона бумажных и это точно свеи навертели.

Пулелейки, разные, подбирать под оружие надо — сто пятьдесят семь штук.

Есть подозрение, что часть от пистолетов будет, стрельцы все в одну кучу свалили.

Пистоли, весь ассортимент, каковой есть на данный момент — кремневые, колесцовые, несколько фитильных. От простых, крашеных краской, до пары богато разукрашенных инкрустацией и накладками из серебра. Всего в наличии — семьдесят четыре штуки.

Доспехами, целыми и не очень забито два воза, ежели считать по тушкам, с кои они сняты, получилось восемьдесят семь комплектов.

Седла, уздечки, чепраки, попоны и прочая конская сбруя занимает три воза под самую крышу

Нашли и оприходовали шесть походных кузниц, переносной горн, мехи, молотки, кувалды, клещи.

Все забрали с собой, в хозяйстве пригодиться, в крайнем случае, продадим.

Еще три повозки набили одеждой, мягкой рухлядью, сапогами, ремнями, отрезами тканей. Котелки, котлы, миски, кружки, поварешки, все летело без счета. Оставленные на месте разгрома обоза, тарантасы, были ободраны по самое некуда, с двух даже сняли колеса и со всех содрали тенты, в пути всяко может случиться.

Два оставшихся загрузили конским топливом, мешками с ячменем и овсом, туда сложили всю найденную провизию и кули с мукой, пшеницей, рожью.

Не знаю как с честностью у стрельцов, но все ценности, найденные на поляках, были собраны и сданы десятнику. Подсчитаны, ссыпаны в кошели и припрятаны до лучшего времени — возвращения домой.

Получилось: сто восемьдесят два талера взяли с немцев, шестьсот тридцать злотых с ляхов.

Золотых и серебряных перстней, колец, цепочек и прочей ювелирки, набралось грамм тристо.

Серебряную посуду нашли только в одной повозке, в деревянном сундучке, оббитом железными полосами, и украшенным бронзовыми накладками по углам, было её килограмма четыре — четыре с половиной.

Три кубка, четыре стопки, вместимостью каждая граммов на сто, одно большое блюдо со сценой охоты на оленя (если судить по ветвистым рогам) посередине. Четыре тарелки с чеканным орнаментом по краю, столько же ложек, размером с хорошую поварешку и вилки с витиевато сделанными рукоятями из кости несчастного животного (какого не понятно) если их насадить на древко, можно смело использовать вместо остроги или гарпуна. Жаль, не было супницы, а то решил было, что это стервиз средневековый.

Горсть камней наскребли со всех, от красненьких до зелененьких, я в них разбираюсь, как свинья в апельсинах.

И это было не все, шесть возов, в которые просто кидали все навалом, не были обысканы со всей тщательностью.

Время за приятным занятием пролетело, словно одна минута и я был рад услышать голос нашего сотника. По-честному, он звучал как-то странно и больше походил на мычание.

Я бы на его месте то же впал бы в ступор, одно дело слышать, другое, видеть своими глазами.

Довольно большая опушка леса, буквально забита конями, повозками, среди которых бродят вновь прибывшие стрельцы, по-хозяйски похлопывая по лошадиным бокам и заглядывая внутрь возков и восхищенно цокая языком.

Когда мы встретились, на моем лице сияла широкая улыбка, я не скрывал радости по поводу его появления здесь. Потом были объятия, похлопывание по спине, его вопросы мои ответы. После приезда Силантия, на душе стало как-то спокойно и уютно, а когда его командирский голос зазвучал над поляной и, все вокруг закрутилось, завертелось, успокоился окончательно, пришла уверенность — теперь все будет хорошо.

Наши кони шагают рядом, мой корноухий пытается заигрывать с мерином сотника, но тот не обращает внимания, наклонив голову, шагает по лесной дороге.

Я только что рассказал о возможной угрозе со стороны лисовичков, коих мы побили давеча. Силантий выслушав меня, погрузился в раздумье, я грешным делом решил, что он уснул, настолько затянулось молчание. Сфинкс очнулся, повернул голову и спросил:

— Ежели не придут?

— Если не придут, седмицу отдохнем и домой двинемся. А на всякий случай… Слушай, что я придумал.

Следующие полчаса ездил по ушам, в красках описывая, что нужно делать и как.

Он выслушал, хмыкнул в усы:

— Лисовики, по дорогам не ходят, они напрямки через лес идут. Ты их в одном месте ждешь, они в другом кажутся от так.

— Так они ж в болото упрутся, по закраю пойдут и все равно в загон влезут, а чтоб через лес не перли, деревьев навалить, как у вас на засеке. Конный не пройдет и ладно, пешими они нам не страшны, издалече постреляем. У нас ружей столько, что всех деревенских мужиков оборужим, на крыши домов посадим, пусть по ворогу оттуда пугают. Мало будет, бабам пищали раздадим.

Силантий посмотрел на меня — как рублем одарил:

— Молвишь тоже — бабы с оружьем — и покачал седой головой.

Но идея видимо ему понравилась. Когда он так склоняет башку, чуть на бок и, прищуриваясь, смотрит как бы вдаль, мне становится понятно — обдумывает.

О! Все взвесил и разложил по полочкам:

— Федька, ты еще молви — отрокам пищали дать.

— И им тоже — отвечаю без тени улыбки — они, чем хуже? Пусть всем миром от татей отбиваются ежели только твой, Федька Ухов, кобенится не будет — не можно смердам оружье давать

Передразнил владельца деревеньки.

— Я ему враз рога отшибу — Силантий помолчал немного и добавил — как удумал, так тому и быть.

Лета ХХХ года, Сентябрь день 21

Грязь, похожа густую сметану, налипает на подошвы сапогов пудовыми гирями, и норовить стянуть обувь с ног. Колеса похожи на глиняные диски, повозки измазаны по верхушки тентов, а мы все, люди и лошади, напоминаем ожившие статуи китайского императора.

Природа как с цепи сорвалась. Дождь льет, не переставая, иногда чуть стихает, но проходит совсем чуть-чуть и припускает вновь. Поливает утром, днем капает, вечером моросит, ночью барабанит по парусиновой крыше и с рассветом все начинается по заведенному порядку.

Наш караван прополз всего пять верст и встал на ночной отдых, вымоталась все, кони тянущие нагруженные повозки, стрельцы, чуть ли не на руках, вынесшие на небольшой взгорок половину обоза.