Богдан Хмельницкий - Владимир Замлинский

3. Город Чигирин «так, яко и есть в своем отрубе при булаве войска Запорожского», отдавался Богдану Хмельницкому;

4. Провозглашалась полная амнистия всем участники восстания;

5. Как православная, так и католическая шляхта, принимавшая участие в восстании, восстанавливалась в своих правах;

6. Во владениях, которые отводились для реестрового казачества, не должно находиться коронное, то есть королевское, войско;

7. На ближайшем сейме должны были быть рассмотрены вопросы о возвращении владений православной церкви и восстановлении всех ее прав. Киевскому православному митрополиту и двум владыкам предоставлялись места в сенате;

8. Должности в Киевском, Брацлавском и Черниговском воеводствах могла занимать православная шляхта;

9. В Киеве и других городах запрещалось проживать иезуитам.

Казацкая старшина требовала, чтобы король с шестью сенаторами и шестью депутатами сейма дал присягу, что выполнит все эти пункты. Ее заинтересованность была понятна. Ведь договор в основном обеспечивал права и привилегии именно казацкой старшины, украинской шляхты и православного духовенства. Народным же массам, и в первую очередь крестьянам, Зборовский трактат не приносил никакого облегчения. Изгнанная народом польская шляхта получала право возвратиться в свои имения, а крестьяне, которые не попадали в реестр, обязаны были вернуться к своим бывшим господам. Украина по Зборовскому трактату, как и прежде, оставалась в составе Речи Посполитой. Такой договор не мог не вызвать возмущения народа, и это угнетало Хмельницкого. Но он понимал, что Зборовский трактат в сложившейся обстановке был единственной возможностью сохранить Украину. И если посмотреть на пункты трактата с другой стороны, то в нем отразились завоевания народа в борьбе с польскими угнетателями. Ведь уже тот факт, что польские магнаты вынуждены были пойти на подписание договора, говорит о многом. Вот почему в будущем Хмельницкий был тверд в исполнении его пунктов и жесток к тем, кто хотел нарушить их.

Когда Яну-Казимиру сообщили требование казацкой старшины о присяге в сейме, он, в свою очередь, потребовал, чтобы клятву верности и послушания королю от имени всего войска Запорожского дал Богдан Хмельницкий.

9 августа Хмельницкий выехал в поле, где его ждал киевский воевода Адам Кисель и коронный канцлер Оссолинский. Здесь он, не сходя с коня, и произнес слова присяги королю.

На другой день Хмельницкий вместе с сыном Тимофеем в сопровождении сотни знатнейших казаков прибыл в польский лагерь. Здесь и состоялось торжественное подписание договора.

Из записки русского гонца Г. Кулакова о событиях в Польше, декабрь 1649 г.: «…И король-де говорил Хмельницкому: хватит тебе быти нам неприятелем, и до ласки нашей тебя отпущаем, все вины твои тебе и всему Войску Запорожскому отдаем, и тебе то годится нам и Речи Посполитой заплатить услугою своею.

И Хмельницкий-де королю молвил: горазд, королю, говоришь! А вежества-де и учтивости никакие против тех его королевских речей словесно и ни в чем не учинил».

И Зборовский трактат, и королевский прием тяжким камнем легли на сердце Хмельницкого. Камнем, который предстояло сбросить.

Сразу же после возвращения от короля, в пятницу 10 августа, во второй половине дня, он вместе с ханом поднял войска и двинулся на восток. Он направился в Чигирин, а хан — в Крым. И там, где проходила орда, от татарского разбоя стонала украинская земля.

ТРЕВОЖНОЕ ПЕРЕМИРИЕ

Ни Хмельницкий, ни польский король и его подданные, ни казацкие массы и старшина не верили, что подписанный Зборовский договор положит конец войнам. Понимали, что это лишь временное перемирие. Тревожное перемирие. Это показали уже первые дни после Зборова.

И, наверное, одним из первых это ощутил польский король. Когда опасность полного разгрома войска миновала, к шляхте вернулись ее прежний гонор и самоуверенность. Теперь она уже обвинила короля в трусости и поспешности заключения договора. Вышедшие благодаря договору из збаражской осады магнаты Восточной Украины с негодованием заявили, что мир заключен за их счет, так как основная часть их владений оставалась согласно договору в границах казацкой территории.

Князь Вишневецкий открыто говорил:

— Король нас черкасам и татарам выдал и за нас не стоял, и города и уезды велел выжечь. За то разорение я с королем биться буду.

Магнаты обвиняли короля в пренебрежении интересами Речи Посполитой.

— Такого бесчестья Короне Польской и Великому Княжеству Литовскому, — заявляли они, — никогда не бывало, какое учинил им король Ян-Казимир, что на тех договорных статьях, которые Хмельницкий и товарищи хотели, велел присягнуть и унию повелел сносить и веру свою обругал.

Король не оставался в долгу. На все эти обвинения он с укоризной отвечал:

— При предках наших поляки с давних лет славились добрым сердцем и рыцарством. Описывают то все хроники, а вы, нынешний злой народ, добрую славу предков погубили и всей отчизне такое зло причинили, какое стыдно и в хрониках описать: меня, монарха своего, неприятелю чуть в узники не выдали, спасаясь бегством и прячась в возы и под возы. — Уже тогда Ян-Казимир предчувствовал, что нелегко ему будет утвердить Зборовский договор на сейме.

Знал это и Хмельницкий. И потому сразу же после Зборова развернул кипучую деятельность по наведению порядка в войске и устройству управления, по составлению реестра. Что же касается выполнения других пунктов договора, особенно тех, которые разрешали приезд в имения их владельцам и возвращение им бывших подданных, то с этим пока можно подождать.

В Чигирине была созвана рада, на которую согласно универсалу Хмельницкого прибыли депутаты от народа и от каждого полка «по четыре казака и по три старшины». Хмельницкий выступал на ней как победитель, и все воспринимали это как должное. Высоко подняв гетманскую булаву и радостно сверкая глазами, он провозглашал своим громовым голосом:

— Радуйтесь, братья! Под Зборовом сила казацкая была поставлена на весы с шляхетской и перевесила! Теперь весь мир узнает, что значит казаки!

Он в волнении остановился, поправил упавший на лоб чуб, обвел влажными от слез глазами побратимов, молча и с вниманием слушавших своего предводителя, и уже более спокойно продолжил:

— Что говорить, были у нас времена страшные, никто не приходил спасать украинцев, никто не подавал воды омыть кровавые раны наши, но вот минули те времена, теперь не будет у нас ни ляха, ни пана и не будет на свете земли лучше нашей Украины.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});