Драмы и комедии - Афанасий Салынский

Рязов саркастически смотрит на понурого, смущенного Посконова.

З а т е м н е н и е

Р я з о в  у телефона.

Р я з о в. Мы здесь по уши завязли в дискуссии. Конечно, перспективы края надо строить научно, жаль только, что как-то слабовато учитываются ваши указания… Нельзя сказать, что со стороны Кудинова это — прямой вызов, нет, но все же… Между прочим, здесь еще вклинивается дата: ему завтра исполняется пятьдесят, был представлен к ордену…

З а т е м н е н и е

Сквер возле здания крайкома партии. Сгущается темнота. Вздрагивая под осенним ветром, стоит  Н и н а  Т а т а р к и н а, в своей темно-синей форменной шинели и в модных туфельках. В руках ее чудесные свежие розы. Появляется  С а м о х и н.

С а м о х и н (иронически). Такая красавица — ждет! Сама ждет…

Н и н а. Самохин? Дернул ты, что ль, сегодня? В буфете, двести грамм.

С а м о х и н (неожиданно для самого себя). Я вас ждал бы на морозе босой!

Н и н а. Договорились. Жди меня здесь в декабре. Разрешаю в тапочках.

С а м о х и н  удаляется. Нина всматривается во тьму, замечает  К у д и н о в а. Поправляет прическу.

К у д и н о в (подходят). Ниночка? Почему не зашли в крайком?

Н и н а. Так — вроде бы свидание. Это вам, Илья Степанович. (Отдает Кудинову цветы.) Южные. Летчики привезли. Дружеская выручка. Я вас поздравляю.

К у д и н о в. Благодарю.

Н и н а. В юбилей не грех поцеловаться. (Быстро приникает к нему, целует и тут же опускается на скамейку, закрывая лицо.) Вот это я продумала… А как дальше — подскажите.

К у д и н о в. Меня шофер ждет, я отпущу его, а мы с вами — пешком. Заседаем второй день. Глотнуть воздуха…

Н и н а. Вас тут каждая собака знает, а вы — со мной, да еще с цветами. Встаньте в тень.

К у д и н о в. Хорошо, на машине. Поедемте ко мне домой в гости?!

Н и н а. Зачем? Я не набиваюсь в жены! (Смахнула слезу.) Меня тут один готов ждать на морозе в тапочках! (Вынула сигареты, закурила.) Демонстрация высокой морали? А может, трусите? Вдруг упадет пятнышко. (С нарочитой грубостью.) Все будет шито-крыто! Ой, что я наделала… (Бросает сигарету.) Илья Степанович, я отпрошусь на другой самолет. (Уходит.)

К у д и н о в (стоит, растерянно прижав к груди букет, печально). Милая девочка…

З а н а в е с

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Квартира Кудиновых. Е в а,  В а л е н т и н а  Р я з о в а  и  Л я л я  П о с к о н о в а, маленькая, большеглазая, с неизменной сигаретой во рту, хлопочут, заканчивая сервировку праздничного стола.

Е в а. Ляля, маслины — вот сюда. Тут сядет твой Посконов.

Л я л я. Если со своим давлением справится.

В а л е н т и н а. Совнархоз, укрупнение, разукрупнение…

Л я л я. Мы вот тебя выдвинем. Вцепишься в кресло — сразу по-другому запоешь.

В а л е н т и н а. Доктором сельхознаук я уже не стану, а кандидатская меня кормит, не выдвигай. Я еще и Кешку прокормлю, если с поста слетит. Мне рисоводы со всего Союза рис присылают. Из коллекции, в крайнем случае, кашу сварю.

Е в а (оглядывает стол). Даже товарищ Лебедь признал бы, что стол теперь вкусный.

Звонок в дверь.

Ева идет открывать.

Женский голос: «Ох, не туда… Простите, Ева Рудольфовна. Забегалась я… Этажом выше, к Ромашкину». Голос Евы: «Зайдите, Беллочка! Выпейте кофе и скушайте большой кусочек пирога. Сегодня — день рождения Ильи Степановича. Сама испекла».

Входят  Е в а  и  Б е л л а  Ш у с т е р, врач спецполиклиники, женщина лет сорока, быстрая, говорит о самых обыденных вещах в категорическом, деловом тоне.

Б е л л а. Миленькая Ева Рудольфовна, поздравляю. (Здоровается с Валентиной и Лялей.) Показывайте ваш пирог.

Е в а (подает). Кушайте с кофе. Рюмочку, а?

Б е л л а. При исполнении. Нет. Пирог — брильянт. Возьму у вас рецепт, когда не будет спешки.

В а л е н т и н а. Белла Ароновна, нет ли у вас лекарства против вируса перестройки?

Б е л л а. Есть. (Выписывает рецепт.) Пожалуйста.

Л я л я (читает). Антиглупин.

Б е л л а. Ну, девочки, мои пациенты… наша с вами номенклатура… Бессонница — почти поголовная. Два случая обострения язвы. Предынсультное состояние… в третьем подъезде… этот… как его?.. Явно близятся какие-то перемены?

Е в а. Это уже просто не секрет: под моим Кудиновым кресло качается.

Б е л л а. А вот взялись бы… Женщина в колхозе — великая сила!

В а л е н т и н а. Идея! Мы возьмем в психологическую обработку всю мужскую половину краевой номенклатуры. Чтобы все держались Кудинова, потому что он честнее всех. Создадим женский комитет сопротивления.

Л я л я. Сопротивления! Что ты, родненькая… Мы же не во Франции.

Б е л л а. Женский комитет непередвижения!

В а л е н т и н а. ЖКН. Грозная сила!

Е в а. Ему еще не хватает собак навешанных — этого ЖКН!

Б е л л а. Девочки, я побежала, генуг трепаться, а то меня со службы погонят за разложение жен. Ева Рудольфовна, целую. Илье Степановичу мое самое-самое. Да здравствует женский комитет непередвижеиия! (Уходит.)

Л я л я. Шутим, шутим, а ничегошеньки-то мы не можем. Нас перетряхнут, еще и еще раз как-нибудь перестроят. Я буду рожать шестого пацаненка, Валентина будет делать вид, что она занимается наукой. Ева по-прежнему будет учить школьников плохому немецкому языку. Грустно, господа.

Е в а. Черт побери, это грустно! (Поет, громко, отчаянно.) «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед… чтобы с боя взять Приморье — белой армии оплот!» (Она не просто поет, она кричит, как кричала когда-то на фронте, подползая со своим динамиком поближе к немецким окопам…)

Валентина и Ляля подхватывают песню. Три женщины, разгневанные, в эту минуту некрасивые, яростно выкрикивают старую советскую песню:

«Этих дней не смолкнет слава,Не померкнет никогда,Партизанские отрядыЗанимали города…»

Из внутренних дверей появились  Э р и к  и  М а р ф у ш а. Несколько удивленные, они стоят, слушают. Женщины, увидев их, уже в заунывном тоне допели куплет и замолчали. Э р и к  и  М а р ф у ш а  вышли. Входит К у д и н о в с букетом роз.

К у д и н о в (здоровается). Девишник…

Л я л я. Мы вас поздравляем, Илья.

Е в а. Цветы лучше тех, что я подарила… От кого?

К у д и н о в. Татаркина, летчица… поздравила…

Входит  М а р ф у ш а.

М а р ф у ш а. Конечно, папа! (Целует отца.) Розы…

К у д и н о в. Ваша фамилия?!

М а р ф у ш а. Двойная, Турусов-Наколесов.

К у д и н о в. Тэ-экс… Название романа, герой которого узнает запахи по телефону?

М а р ф у ш а. «Глазами клоуна».

К у д и н о в. Все равно я тебя споймаю когда-нибудь!

М а р ф у ш а. Фигушки. Мама, я поставлю цветы. (Берет розы, выходит.)

Звонок. Ева впускает  В а л у е в а  и  А б р о с и м о в а.

В а л у е в. Возле лифта встретились. Привет вам. Вот, хозяйке. (Подает коробку конфет.) Имениннику. (Подает Кудинову коробочку.) Запонки. Я подглядел сегодня на бюро, никудышные запонки у вас, юбиляр.

Е в а. Спасибо. Илия вечно теряет запонки, и ваши потеряет.

А б р о с и м о в (молча обнимает Кудинова). Мария Львовна поздравляет, просит извинить: давно запланированная встреча со студентами, попозже приедет.

К у д и н о в. Пойдемте, товарищи, пока посидим у меня.

В а л у е в. От какого стола уводит, ай-ай.

К у д и н о в,  А б р о с и м о в  и  В а л у е в  выходят.

Е в а. Извините, я — на кухню. (Выходит.)

Л я л я. Ты заметила, как она вспыхнула, когда Илья сказал, кто подарил цветы?

В а л е н т и н а (непроницаемо). Нет.

Л я л я. Бедняжка, наверное, и до нее дошло… А ты не знаешь?! Шепчется весь город. Летчица… Я тоже не верю…

В а л е н т и н а. Языки вырывать. И уж я бы нашла у кого.

Л я л я. Валечка…

В а л е н т и н а. Будь хорошей, я хочу остаться наедине с телефоном.

Л я л я  выходит.

Валентина набирает номер.