Ветер с Юга. Книга 1. Часть вторая - Ример Людмила

– Во-от и славненько! Завтра же отправляемся в горы! Горные козлы, хи-хи, расплодились в прошлом году в невероятном количестве! Пора заиметь и тебе парочку ветвистых рогов!

Сидрак закатил глаза и скорчил такую дебильную рожу, что Динарий не удержался и расхохотался:

– Ну, уж нет! Прибереги их для своей ветреной башки! Женишься же ты когда-нибудь, потаскун! Вот сразу и нацепишь!

– А вот уж хрен! Слушать ежедневное и еженощное бабское нытье – оно мне надо? Мне вполне хватает матушкиных нравоучений, от которых у меня и так стойкая изжога!

– А как же наследник?

– Ба! Да этого-то добра у меня и сейчас уже половина Кватраны бегает. Помру – пусть они тут сами как хотят разбираются… Ну так что? Решено?

Динарий посерьёзнел и отрицательно покачал головой.

– Выезжаю завтра в Остенвил. Я должен быть рядом с отцом. И если мы вернёмся, то вернёмся вместе. Могу я попросить тебя об одной услуге?

– Дин, ты собрался меня сильно обидеть? Да всё что угодно!

– Я хочу, чтобы Осмила со своим отцом остались у вас… Сам понимаешь, Мустин ещё очень слаб, чтобы куда-то его везти… Да и некуда, если честно, его пока пристроить. Всё закрутилось так быстро, что у меня не было времени подумать об этом.

Сидрак понимающе кивал, не переставая при этом прихлёбывать крепкое вино. Он совсем не удивился появлению в своём доме опального министра и совершенно не возражал, что тот останется у них.

– Да пусть живут! Не объедят, поди!

– И ещё… – Динарий замялся, не зная, как сказать.

Сидрак удивлённо смотрел на его мучения, а потом со всей силы хлопнул себя по лбу и радостно проорал:

– О-о, я понял! Ты боишься, что я начну приставать к твоей драгоценной Осмиле?! Упасите меня Боги от этой стервы! Она же как гадюка в кактусе – отовсюду иголки, и хрен знает, когда вырвется оттуда и укусит! Нет уж, трахай ты её сам! А мне и кватранских девок успеть бы всех перещупать!

Динарий улыбнулся, настолько искренне прозвучали слова брата, уже несколько раз схлестнувшегося с Осмилой за эти дни. Вчера за обедом девушка так его отчитала, что Сидрак всё оставшееся время просидел молча и даже выпил всего два кубка вина вместо своих обычных пяти.

– Значит, договорились!

Динарий кивнул брату и отправился к двери. Оставалось самое сложное – уговорить Осмилу.

– Я еду с тобой! – Девушка была непреклонна, и на все доводы мужа отвечала только одной фразой: – Ты можешь сколько угодно тут распинаться, но я поеду с тобой! А если ты вздумаешь ускользнуть тайком, тем хуже для тебя. Я отправлюсь следом одна, без всякой охраны. И если в дороге со мной что-то случится – а в этом бандитском краю со мной обязательно что-нибудь да случится, – то моя смерть будет на твоей совести!

– Но… А как же твой отец? Ему нужен уход, и кто лучше тебя…

– Успокойся! Ты что, ещё не успел заметить? Хотя когда тебе – целыми днями заливаешься вином в компании своего драгоценного Сидрака! Тогда хоть я открою тебе глаза! У отца и без меня есть кому принести бульон в постель. Твоя тётушка Ортения с большим знанием дела взялась за его лечение, и им обоим этот процесс очень даже нравится!

Динарий озадаченно уставился на жену. Он тоже заметил, как тяжело перенёсший дорогу Мустин на глазах повеселел, но даже подумать не мог, что к этому причастна его тётка, неустанно суетившаяся возле кровати больного. Местный лекарь, осмотрев Беркоста, приготовил необходимые отвары, и Ортения взялась лично контролировать, чтобы они давались тому строго по часам.

– Но ведь дело не только в болезни твоего отца, как ты не понимаешь! В Остенвиле сейчас просто небезопасно! Кто знает, что взбредёт в голову Патарию завтра и кого из своего окружения он назначит преступником в следующий раз!

– Тем более! Если всё так плохо, то я должна быть рядом со своим мужем, а не сидеть в паршивой Кватране, любуясь на пропитую рожу твоего братца! Всё! Я не намерена больше ничего слушать! – На глазах девушки выступили злые слёзы, и она яростно сверкнула глазами. – Я еду, и это больше не обсуждается!

Никита

– Смотри, смотри! Щас этот говнюк навернётся и загадит всю палубу своим дерьмом!

Шип громко заржал, демонстрируя жёлтые зубы, и ткнул локтем в бок Жмырю, примостившемуся у ванта. Тот сквасил презрительную гримасу и громко икнул.

Паук, уже минуты две наблюдавший, как Ник, резво поднимавшийся на марс по верёвочной лестнице, вдруг застыл на полпути, одарил говорившего злобным взглядом:

– Ты бы заткнул свое хайло, Шип, а то на палубе уже стоять невозможно – воняет!

Шип перестал хохотать и, грозно выпятив вперёд нижнюю челюсть, двинулся на Паука:

– Ах, ты падла кривоногая! Да я тебя щас урою, гадину!

Паук внезапно пригнулся и, оскалив зубы, зашипел. В его руке хищно блеснул длинный изогнутый нож, похожий на коготь огромного тигра.

Увидев оружие, Шип опешил, дёрнулся и, растеряв свой боевой пыл, отступил:

– Ты чево, Паук, взбеленился? Шуток не понимаешь? Пошутил я, не видишь, што ли! Совсем сбрендил! Кидаешься на людей как бешеный из-за всякого дерьма! – На всякий случай Шип сделал пару шагов назад, видя, что Паук смотрит на него взглядом, не предвещающим ничего хорошего. – Тю, скаженный!

И нервно сплюнув под ноги, он благоразумно отошёл на корму. Паук недобро посмотрел ему вслед и опустил нож. Тот тут же нырнул в кожаный чехол на его поясе. Легко подпрыгнув, Паук ухватился за перекладину и начал быстро карабкаться по лестнице к Нику, ловко перебирая руками и чуть кривоватыми ногами. Оказавшись за спиной мальчика, он одной рукой зацепился за грот-мачту, а другой отвесил тому вполне ощутимый подзатыльник:

– Ну, и чё ты повис тут, как член у старого пердуна? Быстро тащи вниз свою задницу!

– Не – е… мо-огу… кач-чает…

Паук хохотнул, сверкнув своими мелкими острыми зубами:

– Качает?! Во сказанул! Качает, это когда посудина переваливается с боку на бок так, что бортами волну черпает! А это так, покачивает… как в мамкиной люльке… У тебя была люлька?

– Не-ет… не… помню…

– А мамку-то хоть помнишь? – Паук легонько начал подталкивать Ника вниз, с трудом оторвав от перекладины его негнущиеся пальцы. – Была же у тебя мамка… наверное…

– Бы…ла… – Голос мальчика всё ещё дрожал, но дикий ужас в глазах постепенно начал уступать место осознанию происходящего.

Спустя несколько минут они уже стояли на палубе, и Паук, хлопнув юнгу по плечу, весело поинтересовался:

– Штаны-то сухие?

Ник мрачно кивнул. Он ещё не отошёл от пережитого страха, и всё у него внутри тряслось мелкой дрожью. Подняв на своего спасителя глаза, он с трудом выдавил:

– Спасибо… большое…

Паук хмыкнул. Огладив свой пышный ус, он внимательно оглядел Ника и вдруг улыбнулся:

– Кушайте с булочкой! Да, ты не ссы – такое бывает! Меня в юнгах тоже с мачты снимали. Думал, там и помру, такой жути натерпелся!

Ник от удивления вытаращил глаза:

– Вас… снимали? – Видя, с какой легкостью Паук взлетает на самые верхушки мачт, Ник готов был поклясться, что лазить по вантам тот начал раньше, чем ходить.

– Угу… Было дело. Только я после того случая клятву себе дал, что никогда не позволю страху сделать из меня тряпку. Не на того напал! Вот так-то, малец. – Паук повернулся на юг и подставил лицо свежему ветру. – Крепчает, дьявол ему в глотку… Но это уж последний шторм… Ещё с неделю, и море станет ласковым, как портовая шлюха при виде золота… Хотя откуда такому сопляку, как ты, об этом знать…

И, чуть раскачиваясь, двинулся на бак. Никита проводил его взглядом и поплёлся искать Криса. Девчонка сегодня дежурила на камбузе и, тихонько напевая, драила медный котелок из-под жаркого, отправившегося в животы капитана и его помощников. Увидев бледное лицо друга, Крис оставила котелок в покое и бросилась выяснять, что случилось. Смущаясь, Ник рассказал всё. Свирт Рубака, резавший на ужин овощи, присвистнул:

– Счастливчик ты! Эта беда со многими случается, но не каждому успевают помочь. Пройдёт! Вот начнётся настоящая работа – про всё на свете забудешь, не то что про высоту. Главное – вниз не смотреть…