Северная корона. Часть 2 - Анна Джейн

- И что вы теперь будете делать? Да в вашей школе произвол происходит! Настоящий про-из-вол! - кричала родительница паренька с поломанным носом на пытающегося утихомирить ее пожилого директора. Завуч и классный руководитель стояли рядышком, также пытаясь сгладить ситуацию, но у них ничего не выходило. Инспектор по делам несовершеннолетних сидела и стучала пальцами по столу. Немногословный мальчишка Кларский, если честно, ее уже порядком достал. Он уже находился на учете в детской комнате милиции - драк с его участием было достаточно.

- Детей избивают посредине дня, а вы и в ус не дуете! Мальчику нос сломали, исколотили всего! Второму мальчику тоже досталось, - женщина кивнула на мать второго пострадавшего после драки с Ником. Сам Кларский, в отличие от одноклассников, один из которых поехал в травмпункт, а второй уше5л обратно в класс, стоял в кабинете, за спинами завуча и классной, в тени, и хмуро, молчал, пялясь в окно, за которым светило майское солнышко, кричащее о том, что всего через недельку начнутся школьные долгожданные летние каникулы. Ему в драке тоже досталось, но никто, кажется, этого не замечал. - Куда вы смотрите, когда у вас такое происходит?! Я спрашиваю, куда? - рявкнула она в лицо директору. - Я этого просто так не оставлю! Вы знаете, где я работаю!

- Давайте успокоимся и все обсудим, - торопливо заговорил тот. - Вы ведь понимаете - это мальчишки, в таком возрасте драки - дело обычное...

- Ах, обычное? - взбеленилась женщина. - Моему сыну нос сломали, это, по вашему, дело обычное?! Куда учителя смотрели, пока моего сына избивал этот мерзавец? - и она ткнула пальцем с длинным ярким красным маникюром в сторону Никиты. Он поднял на нее глаза, не по-детски серьёзные, но ничего не сказал.

- Что, молчишь, стыдно стало? Или просто боишься? - спросила его женщина, уперев руки в боки. - Других бить не боишься, кто слабее, а как ответ держать, то и сказать нечего?

Кларский продолжал молчать.

- Трус ты, - вынесла ему вердикт мать одноклассника. Отвернувшийся вновь к окну Никита вновь кинул на женщину еще один злой взгляд.

- Вы посмотрите, как он на меня смотрит! Звереныш! Трусливый звереныш!

- Не надо так говорить, - попыталась остановить ее классная руководительница - молодая учительница, всего лишь пять лет назад как закончившая педагогический институт. Мама второго паренька, женщина, видимо. Неконфликтная и добродушная, тоже поддержала ее, но не была никем услышана.

- А я с ним сюсюкаться не собираюсь. С трусом.

- Я не трус, - сами собой открылись губы Никиты и выдали эту фразу. Выдали довольно-таки дерзким тоном уличного хулигана. Он даже и не ожидал. Женщину это невероятно разозлило.

- Кларский! - нахмурилась завуч. - Рот на замке подержи.

- Так, все, сейчас мы на него заявление напишем. Мой сын сейчас как раз в травмпункте со страшим братом, там все побои засвидетельствуют!

Ник закатил глаза к потолку, вдруг представив, как он с Андреем тащиться в травмпункт, и ему стало смешно. Это разозлило маму его одноклассника еще пуще. Классная вновь попыталась угомонить мать своего пострадавшего ученика. Она-то подозревала, что Кларского, мальчика неразговорчивого и, в общем-то, спокойного, явно спровоцировали - такое уже не раз бывало. Однако у классной руководительницы ничего не вышло, как, впрочем, и у директора с заучем и инспектором, которым все-таки хотелось решить дело полюбовно, без заявления в милицию.

- Как вы детей воспитываете? Почему такие придурки вырастают?

- Мы - учим, воспитывать в семье должны, - робко сказал директор.

- Ах, в семье?! Все правильно, нынче школы не способны воспитывать! Да и учат из рук вон плохо! Ну и где тогда его мать? - рявкнула женщина. - Хочу в глаза посмотреть! Вырастила такого подонка!

У Никиты от злости сузились глаза.

- У Кларского нет матери, - встряла инспектор по делам несовершеннолетних.

Женщина самую капельку растерялась. Мама второго мальчика жалостливо глянула на Никиту.

- Отец тогда где?

- Он сидит, - негромко проинформировал ее директор.

- Кларский - подросток из неблагополучной семьи, - добавила со вздохом инспектор. - Отец сидит, старший брат. Его дедушка с бабушкой воспитывают.

- Они уже совсем старенькие, - ловко вклинилась в разговор классная руководительница, желающая хоть как-то защитить ученика. - Больные, их тревожить не надо. Давайте уж так с Никитой разуберёмся. И без заявления.

Пыл матери сломавшего нос чуть поостыл. А вторая женщина, все это время молчавшая, еще более жалостливо посмотрела на Никиту, и даже руки к груди прижала. Жалостью было пропитано все ее румяное круглое добродушное лиц, как ромовая баба - ромом.

- Им живется не слишком хорошо, - продолжала классная. - Давайте войдем в положение мальчика. Конечно, его поступок - отвратителен, но давайте будем принимать во внимание тот факт, из какой он семьи.

Никита, услышав это, словно окаменел. Тогда, наверное, и произошло полное его осознание себя и своей семьи, как неблагополучной. Он возненавидел это слово. Так же сильно, как и жалость. Кларский с ненавистью смотрел на тех, кто посмел его жалеть, а в его совсем еще юной душе клокотала злоба. Жалеют ущербных. А он - нормальный! Такой же, как все!

Они все стояли на солнце, а он - в тени.

Они все были белыми, а он - черным.

- Да, давайте, - сказала родительница второго избитого Ником парнишки. - Мальчику и так тяжело, давайте без заявление. К тому же все трое виноваты, раз кулаками махать стали. Я своего Ваньку знаю - он у меня в драки не прочь влезть.

Дело кончилось тем, что в опаленном солнцем, душном кабинете директора Никиту сначала долго по очереди ругали, а после так же долго и нудно отчитывали, оставив после уроков. Потом уставший от всего этого балагана директор пригрозил Кларскому вылетом из школы и отпустил восвояси.

Тем майским солнечным днем Никита, понявший, что он далеко не такой, как все, долго сидел на крыше ярко-красного гаража, изредка прикрывая глаза от желтых лучей ладонями с разбитыми после драки костяшками и сам себе твердя, что слезятся они именно из-за них.

Он всем своим сердцем не желал быть неблагополучным.

Никита сделал все, что мог, чтобы не казаться таким в университете. И да, пусть это была ложь - в первую очередь самому себе - но он в то время был счастлив. Только по-прежнему недолюбливал солнце. Возможно, оно ассоциировалось у него с жалостью?

Молодой человек вновь глянул на Нику, вспомнив, как давным-давно целовал ее, и у него в груди что-то болезненно сжалось.

"Прощай, глупая. А, знаешь, ты мне нравилась", - мысленно сказал Никита, последний раз посмотрев на невесту - не его, а чью-то там, какого-то гипотетического недоумка, после поднялся с лавочки под заинтересованными взглядами молодых мамочек и неспешным прогулочным шагом пошел прочь со двора, повернувшись к окнам Ники Карловой спиной. В спину парню дул ругающийся ветер.