Пересечь сплошную (СИ) - Литт Ксюша

- Пойдем ко мне, - именно после всплывшего в разговоре нашего совместного жареного хлеба Стас вдруг мне предложил.

- Гренки жарить? - улыбнулась я.

Он вернул мне улыбку и качнул головой.

- Не-а. Спать.

И вот мы спали. Здесь, у него — у Назарова. Он действительно спал. Крепко, спокойно и удовлетворенно. Перед отбоем, как и тогда, в декабре, он со мной легко и сполна кайфанул. Правда не так быстро и с полным исключением последствий. Не забыл — позаботился обо всем. И обо мне и о детях. Точнее, чтоб они как раз невзначай у нас не завелись. После с уже знакомым мне послеоргазменным безмятежным взглядом и мягкой улыбкой уставился в мои пока еще расфокусированные глаза, коснулся их губами. Еще одна мелкая, завершающая волна экстаза пробежалась по моим жилам, отрешая от внешнего мира, уводя в себя, в свое личное блаженство. Там меня и отыскал шепот Стаса:

- Юль, - позвал он меня.

- М, - я потянулась, закинутые за голову руки задели стену. Выныривать из моря наслаждения мне пока не хотелось. Тело выгнулось, предлагая продолжать его ласкать. Без стеснения и даже настырно. Теперь, когда я все это вспоминала, давно вернув свои разжиженные сексом мозги на место, мне было немножко стыдно за свою похотливую ненасытность. Но, пропав в ощущениях, обычно плохо соображаешь. Инстинкты и эмоции вылезают на первый план. Именно поэтому до меня не сразу дошел смысл следующих слов, сказанных Назаровым:

- Я тебя люблю, - произнес он, облизывая мои, выпяченные специально для него, соски.

А я, скользя ладонью по холодной стене, ответила:

- Да.

Не совсем к месту. Но вот так получилось.

Трезво обдумать эти три заветные слова получилось попозже, когда Стас уже давно мирно посапывал, а я без сна пялилась в потолок.

«Я тебя люблю».

Итак, он это сказал. Тепло, естественно, разливалось в душе. И улыбка беспечная зависала на лице. Приятно, слов нет. Однако не обошлось и без осадка. Полномерному счастью мешало одно маленькое, но важное обстоятельство.

Точно так же, как я ляпнула невпопад это дурацкое «да», находясь под кайфом от оргазма, мог и Назаров в порыве страсти выпалить все что угодно. Ладно хоть не снова Малышом меня назвал. Вот был бы номер.

Кстати, о Яне. И о Юрке, если уж на то пошло. В тот вечер и ночь мы о чем только не говорили. Как ясно уже о многом: о Берлине, Маньчжурских степях, о Грозном и чеченско-дагестанской границе, об скользкой овсянке и беззаботном детстве. Все собрали.  Даже в любви между делом признались. Однако одно о чем мы в тот день промолчали, к сожалению, так и не решив самые важные вопросы - это:

«Что же будет с нами дальше?» и «Как постпить с нашими бывшими?».

Янка - она вообще-то для Стаса кто? А я? Меня это все очень волновало, но задать такие вопросы постеснялась.

Несмотря на вот это греющее душу: «Юль, я тебя люблю», - я все равно не имела никаких гарантий на будущее. Получалось, фактически сейчас я находилась в постели все еще не со своим, а с чужим парнем.

 Мой организм, как ни сопротивлялся, но не выдержал все-таки вторую бессонную ночь. Пялясь на едва занимающийся за окном рассвет, я незаметно вырубилась и, на удивление, невзирая на не очень удобный для двоих диван, хоть и не крепко, но разоспалась. Сквозь дрему я чувствовала, как закопошился, проснувшийся Стас, однако разомкнуть глаза мне было лень. Заметив, что порядочно притеснил меня, он слегка отодвинулся и на некоторое время затих. Сначала показалось, снова уснул. Но нет - я в его постели, похоже, перебила ему всю охоту. Руки у кого-то точно зачесались. Беспардонно, не задаваясь вопросом, можно или нельзя, они поползли по мне. Все что находилось на его территории, тем более такое бессовестно разнагишенное, несомненно, считалось его собственностью. Возмущаться в такой ситуации смешно. Поэтому помалкивая и потихоньку возвращая сознание в бренный мир, я лишь прислушивалась к ощущениям.

Первый наш раз можно было назвать случайностью, второй – оправдать вырвавшейся наружу страстью. А сейчас что происходило?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Несмотря на мой какой-никакой существующий сексуальный опыт, из глубин подсознания вдруг откопалась откуда ни возьмись неуместная стыдливость. В голове неожиданно закрутились мысли святой праведницы.

Это вообще правильно, что я сейчас утром оказалась голая в объятиях своего однокурсника? Насколько это предосудительно? Кто он мне? Нужно ли было, теряя голову и совесть ложиться так поспешно с ним в постель? Что он обо мне думает? Кто для него я?

Последний вопрос вообще был очень актуальным в свете того, что язык Назарова тем временем бесцеремонно оставил похотливый влажный след на моем соске, а ладонь настойчиво попыталась раздвинуть мне бедра. К чему все неуклонно шло не сложно догадаться. Пытаться продолжать спать, похоже, было бессмысленно.

Наконец разодрав глаза, я потянулась, расправляя неудобно лежащую и затекшую руку. Резкая боль ударила в плечо, заставляя меня невольно поморщиться.

- Ай, - зашипела я.

Стас, только что вроде так глубоко ушедший (по самые уши) в похоть, тут же тревожно встрепенулся и растерянно заглянул мне в глаза.

- Руку свело, - постаралась я беспечно улыбнуться и попробовала пошевелила онемевшими пальцами.

Назаров перевел озабоченный взгляд на мою ладонь, поймал ее и слегка сжал. Потер подушечки пальцев, а потом прижал их к свои губам.

- Отлежала?

- Немного, - кивнула я.

Легким покалыванием кровь потекла в затекшие ткани, осязание понемногу возвращалось. От теплого дыхания по ним словно кипятком прошлась горячая волна. А вот шрам на губе Стаса никак не ощущался – я слегка коснулась его. Вообще-то и при поцелуях этот изъян никогда не чувствовался. Нисколечко.

Вспомнив о поцелуях, я чуть сглотнула сухость во рту после сна. Вроде бы незаметно это сделала, но Стас тут же уставился на мои губы, а через секунду их накрыл своими.

Целоваться, едва проснувшись и не умывшись – такое себе удовольствие. Однако я ответила, еще и пальцы запустила в его взъерошенные патлы. В так и не отошедшую еще от неудобного положения лопатку снова стрельнула боль.

Я снова ойкнула и завозилась, удобнее устраиваясь под Назаровым.

- Плечо болит, - виновато пожаловалась.

- Тут?

Целебное касание губ сразу же переместилось на мою ключицу.

- Угу, - расплылась в улыбке. Глупо и смешно, но приятно. Очень. - И чуть левее еще, - направила. Захотелось, чтобы он везде меня так сладко пожалел.

- Здесь.

-Да.

- А вот тут...

 Мы тихо перешептывались. Сострадательные ласки плавно сместились ниже. К груди, которой я стала все глубже вдыхать, а все вопросы мучавшие меня совсем недавно, внезапно стали куда-то рассеиваться. Да и что это за вопросы? Ерунда какая-то. Неактуальными они сразу стали. Сомнительно, что в тот момент Стас меня осудил, что я сама раздвинула ноги. И черт его знает, кто я была для него. Кем-то да была... Однако чего бы я там себе не выдумывала, но я что-то ни разу не слышала, чтобы шлюх брали с такой нежностью и трепетом, с которыми в то утро Назаров овладевал мной. Даже Юрка никогда с таким обожаемым наслаждением не занимался со мной сексом.

«Заниматься любовью» - наверное, такое словосочетание больше всего подходило к тому, что творилось тогда между нами. Стас просто излучал эту самую любовь. Она была во всем, во взгляде, в улыбке, переходящей в смех, в поцелуях, касаниях, движениях, ласках. Понятия не имею, как у него так получалось.  И если бы он в тот момент повторил мне сказанные ночью слова: «Люблю тебя», - я бы, не задумываясь, поверила. Любой бред из его уст приняла бы за чистую монету. Потому что Стас был такой классный, такой милый, чуткий и такой… мой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глубоко удовлетворенно вздохнув, я чуть вдавила ногти. Они мягко и легко вошли в кожу, а потом с кровожадным наслаждением я взяла и полосонула ими вдоль всей спины Назарова. Специально.

«Вот теперь точно мой».

И не рассчитала, видимо, немного. Подстегиваемая накатываемыми на меня время от времени волнами удовольствия, кажется, я слишком глубоко вогнала свои когти. Стас, чуть вздрогнув, замер. С усмешкой уставился на меня: