Фантастика-1975,1976 - Борис Лапин

В то же мгновение он увидел круглые от ужаса глаза. Солдат схватил котелок, швырнул его что было сил в Краснощекова и бросился к блиндажу. Котелок очень больно ударил Краснощекова по выставленным вперед пальцам. Резко запахло свиной тушенкой.

— А-а-а-а! — кричал немец, с грохотом катясь по ступеням блиндажа.

Краснощеков мчался вниз, сшибая камни, срываясь, падая, раздирая одежду, царапая лицо и руки о смерзшийся снег. Зашипела ракета. Бегущая тень металась по синему снежному склону.

«Тиу-тиу-тиу-тиу», — засвистело вокруг. И сразу же: «Бопбоп-боп-боп-боп». По нему стреляли- из пулемета.

С размаху он влетел в глубокий рыхлый снег, упал, пополз, запрыгал, побежал по нему…

…Лагерь проснулся с первыми лучами солнца. Горы отбрасывали синие тени, и полет их в густом чистом воздухе отчетливо прослеживался до вершин. Внизу вдоль потока вилась тропа, с которой они сбились, а вдали, километрах в пяти, темнела и Зеленая поляна.

— Покончим жизнь альпинизмом! — бодро закричал Гаврилов, потирая руки.

— Это можно…

— Шапочку вязаную потерял.

— Сбегай и поищи…

— А все же неплохая была прогулочка!

Вано Дыдымов делал свирепое лицо, топорщил усы и, хватая то одного, то другого за руки, возбужденно рассказывал:

— Снегу, снегу-то сколько было! Ух ты! Если прямо встанешь — будет вот так. — Он резал ребром ладони по горлу. — Если чуть пригнешься — будет вот так, — чиркал на уровне глаз. — А если совсем пригнешься, то вот как! — И он яростно рассекал воздух рукой выше головы.

Лагерь быстро сворачивался.

— Что это с поэтом?

— Дрыхнет, мерзавец!

— Я слышал, он ночью выходил…

— На свежий воздух его. Проветриться!

Краснощеков крепко спал. Он лежал поверх спального мешка вниз лицом. Брюки и куртка были изодраны, руки в ссадинах и царапинах, на скуле синяк. Подошвы ботинок сорок пятого размера были совершенно гладкими, только на одном кривом гвозде чудом уцелел триконь. Рядом валялся помятый немецкий котелок.

— Хорошо, что он пулемет не прихватил, — сказал Гаврилов, — на память.

— Не трогайте его, — сказал Потемкин.

— Нас давно ждут!

— Вот и катись, а он пусть спит, — сказал Потемкин.

— Из одной команды, — сказал Гаврилов и подмигнул. Все засмеялись.

Потемкин стал раскладывать этюдники.

— Оставим поэтов на Олимпе!

— Пусть что-нибудь сочинят.

— Ну мы поехали, — сказал Гаврилов.

— Пока, — сказал Потемкин и грузно сел на свой стульчик.

Не дожидаясь, когда ребята соберутся и уйдут, он выдавил из тюбиков на палитру аккуратным рядком краски, прицепил масленку, налил в нее разбавителя и принялся писать широкой кистью, поглядывая на освещенные солнцем горы.

Дыдымов топтался около Потемкина, торопливо соображая, что бы такое выдать. Ага. Наклонившись к Потемкину и назойливо заглядывая ему в глаза, пропел громким, свистящим шепотом:

Нуль — цена тому поэту,

Кто пишет здесь, а не в газету!

Могучая длань описала плавную дугу и веско опустилась на холку Дыдымову, пригнув его к земле. Человечество так и не узнало, о чем там дальше поется, в этом шлягере.

— Ну-ну, Ваня, — добродушно сказал Потемкин, — дуй отсюда…

Дыдымов, обиженно оглядываясь, побежал догонять товарищей.

Когда Краснощеков проснулся, солнце стояло высоко над головой. Тело ломило, ладони нестерпимо жгло, как будто он целый день крутился в гимнастическом зале на перекладине. Большой палец на руке посинел и распух.

Краснощеков вылез из палатки. На солнце на своем стульчике сидел Потемкин. Щеки у него были в мыльной пене. На рюкзаке перед ним стоял немецкий котелок дном вверх. Поверх котелка — пустая коробка из-под сардин. Глядя в отогнутую крышку, Потемкин сбривал отросшую за две недели щетину.

— Привет, — сказал он и улыбнулся намыленным лицом. — У меня есть еще одно лезвие.

— Ушли? — спросил Краснощеков.

— Да. А я тут хорошо поработал.

Краснощеков посмотрел на расставленные вокруг этюды. Ему нравилось, как пишет Потемкин. На одном из этюдов он увидел палатку, себя, спящего поверх спального мешка, и лысые подошвы горных ботинок. Он посмотрел на ноги, нагнулся и отломил торчащий в сторону шип. Сквозь дыру в штанине рассмотрел грязное колено. «Как молодой картофель», — припомнил он и улыбнулся. Злополучный этюд. Сейчас Краснощеков рассматривал его без боязни. «Так, — бормотал он, — и это так. Удивительно». Потом он задержал взгляд на котелке, потрогал распухший палец, постучал по котелку.

— Чего ты его притащил? — сказал Потемкин.

Краснощеков перевернул котелок и ногтем соскреб со стенок остатки тушенки.

— Не скажешь ли, Саня, который нынче год? — спросил он.

И Саня, не моргнув глазом, ответил.

Потемкин был замечательным другом.

НОЧАМИ ДОЛГО КУРЯТ АСТРОНОМЫ

Легкий хлопок, будто кто-то раздавил гриб-пылевик. Снег внезапно просел, зашипел, и Юрка Тропинин, взмахнув руками, с шумом рухнул вниз.

— Откуда здесь грибы! — выкрикнул Краснощеков то, что за мгновение до этого мелькнуло у него в голове. — Юрка!

Впереди на гладком снежном склоне зеленела ледниковая трещина.

— Юрка… погоди… Юрка… — Краснощеков сбрасывал рюкзак. — Сейчас, сейчас…

Вздрагивающими руками он достал веревку. Только-только достанет до края трещины! На концах веревки он сделал две петли, яростно, рывком затянул узлы, воткнул ледоруб в наст, сел на него, несколько раз подпрыгнул, каблуком вбил в слежавшийся снег, привалил рюкзаком. Одну петлю он укрепил на ледорубе, в другую влез ногами, подтянул до подмышек.

— Пошел, пошел! Живее!

Держась за веревку, он подполз к краю трещины. Трещина была узкая, ничего не стоило ее перешагнуть. Но в том месте, где провалился Юрка, она обтаяла по краям и представляла собой небольшую воронку, узкое горло которой уходило назад, под Краснощекова.

— Юрка-а-а! — крикнул Краснощеков.

— А-а-а! — хлестнуло по лицу эхо. Краснощеков от неожиданности отпрянул назад. Он нервно рассмеялся, но тут же взял себя в руки, заглянул в трещину и крикнул:

— Юрка! Ты жив?

— Жив? Жив? Жив?

Краснощеков напряженно прислушался — звенели падающие сосульки, далеко внизу глухо шумела вода. Краснощеков зарылся лицом в колючий снег.

И вдруг:

— И-и-ма-а! А-а! — донесся, как из загробного мира, голос Юрки. — Ди-ма-а! А-а!

Краснощеков чуть не свалился в трещину.

— Юрка! Я сейчас, мигом!

— Мигом! Мигом! Мигом! — повторяло эхо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});