Тени прошлого - Кирилл Алейников

— Военный газ, изобретенный хрен знает когда. Его действие такого, что попавшие в зону заражения и вдохнувшие рикарцин люди через пять-шесть минут задыхаются от иссушения легких. Вступая в реакцию с водой в организме, газ постепенно вытесняет её, превращая тело в сухую, почти неподвластную процессам гниения мумию. Я думаю, на корабле была емкость с рикарцином, которая дала течь.

— И мы сейчас дышим зараженным воздухом?! О боги, клянусь, я уже чувствую себя неважно!

— Успокойся, краснолицый. Газ самостоятельно распадается через несколько месяцев.

Лаки, которая слушала разговор, параллельно пытаясь активировать застывший, словно тоже мумифицированный компьютер, вдруг заявила:

— На «Сайгаке» не одна емкость со смертельным газом, а двести двадцать четыре цистерны по девятнадцать галлонов каждая.[13] Он выполнял правительственный рейс по переброске рикарцина с Ривера на нейтральную планету.

— Ты что, прочитала это в компьютере? Разве подобную информацию раньше не засекречивали?

— Я прочитала это в бортовом журнале. Похоже, у команды корабля возникли непредвиденные осложнения в ходе перелета.

Мужчины дружно подошли поближе к монитору, на котором ровными линиями белых символов писалась история полета. История, которую давным-давно записали чьи-то руки, ныне мумифицированные и абсолютно мертвые. Глаза Ферганда бегали по строчкам, он бестактно отстранил девушку от терминала и сам прокручивал текст. Разные данные, сухие цифры и отчеты, показания приборов, почти нет эмоций, свойственных людям, но не программам.

— Вот! — Агент ткнул пальцем в место, где неинтересные и малопонятные описания режимов функционирования отдельных узлов корабля сменились на «очеловеченный» текст, выражающий и личные переживания оператора, и общую атмосферу корабля того времени.

«…Судя по концентрации рикарцина в воздухе, он вытек только из одной цистерны. Мы слишком поздно обнаружили течь и не смогли перекрыть все пути в рубку, по которым газ может пройти. Начало заражения наступило несколько минут назад. Возможно, я смогу продержаться достаточно, чтобы пожалеть о выборе своей профессии…

…Капитан умер первым. Почему-то стало ещё невыносимей от этого факта. Только что завалился на бок Джереми. Похоже, он умер. Евгений, Франц и Геральд ещё дышат, но с хрипом и свистом. Ей-богу, как воздушные насосы, забитые водой…

…Регина принесла воды Марукту, он просил пить. Она не дошла до него и упала на пол, стакан разбился. Разве у нас были стеклянные стаканы? Я хотел сам напоить Марукта, но не могу повернуть голову. Падение навигатора видел в отражении монитора дальней связи…

…Похоже, я один остался жив. Уже ничего не вижу и не слышу, едва шевелю пальцами, стучу по клавиатуре. Страшно… Если когда-нибудь наш корабль будет найден, то я…»

Дальше текст обрывался. Очевидно, тот, кто его писал, умер. Рядом с терминалом в кресле безвольно валялось — по-другому и не сказать — тело мужчины, высушенное и обезображенное. Руки свисали с подлокотников, почти касались пола. Костюм на нем был похож на грязный мешок.

Интересно, что он хотел сказать перед самой смертью? Чтобы их тела по старой космической традиции закапсулировали в металлические саркофаги и пустили в межзвездное пространство? Чтобы его похоронили на родной планете, соблюдая обряды культа? Чтобы транспортный корабль оставили в покое и дали возможность бесконечно продолжать свой последний полет, неся на борту погибших членов экипажа?

Корабль-призрак, так и не вышедший в ожидаемой точке.

«Летучий голландец», символ опасности космических путешествий.

Печальный памятник разуму, создавшему смерть для самого себя.

— Как могла произойти утечка газа? — Раамон встал на место Ферганда и вернулся в начало текста. Он вновь стал придирчиво изучать сухие цифры, надеясь найти ответ на свой вопрос. И вот он отыскал то место, с которого, по всей видимости, и началось описание таинственных событий. Генерал стал читать вслух.

— «…Девятое января. Шесть четырнадцать. Два пассажира, попросившиеся до Сенереды, которых капитан в обход всем правилам безопасности взял на борт, обнажили свои истинные личины. Чернокожий Реккер и его приятель Байзман на деле — жестокие и коварные преступники. Бандиты. Убийцы. Ночью они прикончили лейтенанта Лавсана, перерезав ему горло. А затем из его пистолета расстреляли конвоиров — пятерых солдат Армии Земли. Выстрелы слышала Регина Ярртон, наш астронавигатор, и она же опознала убийц. Мы — кто успел — заперлись в командной рубке, остальные погибли под пулями бандитов, которые вооружились автоматами конвоиров…»

— Вот те раз, — удивилась Лаки. — Значит, было место саботажу.

— Читай дальше, — поторопил Ферганд.

— «…Девятое января. Семь ноль две. Реккер и Байзман не просто полоумные и кровожадные преступники. Они сказали нам, что являются членами пиратского клана. Они потребовали дать возможность контролировать курс корабля в обмен на наши жизни. Когда Франц решил доложить о ситуации на Ривер, оказалось, что дальняя связь не функционирует. Мы провели диагностику оборудования: кто-то ещё до вылета покопался в трансмиссионном усилителе и вывел его из строя. Более того, у меня есть основания полагать, что пиратам (или кто они там) известно о грузе «Сайгака». Но даже если они и знают, выполнять их требования никто не собирается. Капитан ясно дал понять, что судно не изменит маршрута…»

Раамон пропустил несколько абзацев, в которых, по его мнению, не было ценной информации.

— «…Двенадцатое января. Шестнадцать тридцать четыре. Теперь мы убедились, что бандиты знают о грузе. Именно поэтому они захватили корабль и требуют безоговорочного подчинения. Они всегда находятся в кают-компании, регулярно питаются. Мы уже третьи сутки ничего не ели, хорошо, что есть хоть вода. Кое-кто начинает поговаривать о возможности сотрудничества с бандитами. Капитан знает об этих разговорах, но ничего не говорит. Зато он теперь не выпускает пистолет из рук. Думаю, если кто-нибудь решит противиться его воле и заговорить о сотрудничестве, он пристрелит того человека. И ещё я вижу, что капитан глубоко раскаивается в своем опрометчивом поступке…»

— «…Тринадцатое января. Два пятнадцать. Полчаса назад Реккер сказал, что вскроет груз. Они фанатики — это точно. Они видят, что мы не сдаемся, и боятся выйти у Сенереды на неуправляемом корабле, ведь полет будет длиться ещё неделю, а мы почти обессилили от голода. Однако капитан подбадривает нас и говорит, что они не посмеют открыть груз, потому что они не идиоты. Я сомневаюсь в этом…»

— «…Тринадцатое января. Двадцать два сорок. Геральд и Мартин сегодня теряли сознание по три раза. Остальные тоже не в лучшей форме. Мы бы съели свои костюмы, но они из полимера. На этом корабле всё из полимера или металла, черт побери! Иногда перед глазами встает образ плотного обеда: макароны с кусочками мяса и маслом, большая котлета, посыпанная укропом и петрушкой, политая кетчупом, тушеные овощи, кувшин киселя и вишневый пирог… Я уже не чувствую болей в желудке, но сил осталось немного…»

— «…Четырнадцатое января. Двенадцать ноль-ноль. Пятый день без пищи. Ночью я услышал, как что-то тяжелое упало на пол. Когда обернулся, то увидел лежащий под капитаном пистолет. Кэп потерял сознание, однако никто не попытался завладеть его оружием: все экономят силы… Под утро мы получили последнее предупреждение. Реккер и его приятель дважды ходили в грузовые отсеки. Они без труда нашли секретный груз. Я абсолютно уверен: операция была тщательно спланирована. У поганых интриганов военных где-то произошла утечка информации, и мы оказались в центре событий…»

Татар слушал с таким напряжением, будто тоже находился на корабле в то злополучное время. Он постоянно обтирал лоб и лицо влажным от пота платком, шевелил губами в такт чтению генерала. Взгляд его туманно блуждал по рубке.

— «…Пятнадцатое января. Девять ноль три. Всё! Нет больше причин умалчивать о грузе. Минуту назад на пульт пришел сигнал о высокой концентрации рикарцина в грузовом отсеке. Да, именно рикарцин, чертов смертельный газ был на нашем борту! Двести двадцать четыре канистры, шестнадцать тысяч литров! «Сайгак» должен был доставить все это на нейтральную планету 4412-01, которую пару лет назад мы отбили у рапторов. Что хотели там сделать военные с газом, ума не приложу. Но сейчас он распространяется по кораблю!..»

— «…Пятнадцатое января. Девять семнадцать. Мы перестали пытаться заварить воздуховоды. Во-первых, всё равно не удастся заделать все щели на этой дырявой посудине. А во-вторых, заблокировав воздуховоды, мы лишим себя кислорода… Мы обречены. Реккер и Байзман долго смеялись над нами, рассказывали о ужасных последствиях заражения, а потом мы перестали регистрировать их биосигнал. Они умерли. Капитан приказал выводить корабль из скольжения. Он мотивировал это тем, что не хочет подвергать риску людей на Сенереде. Нас всех он уже назвал «мертвецами». Выход завершился благополучно. Вокруг ничего кроме голого космоса. Капитан отдал распоряжение замкнуть цепи реакторов. Он хочет уничтожить корабль…»