Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

Но это было еще не все. Далеко не все. Словно в качестве компенсации за внезапно обострившиеся другие чувства у него вдруг резко ухудшилось зрение. Окружавшие предметы в его глазах стали черно-белыми, с зернистой поверхностью и размытыми контурами, как на видеозаписи, сделанной на дешевой пленке и являющейся тридесятой копией оригинала. Тем не менее он теперь видел то, чего никогда не видел раньше. Понятие «мимика» вдруг приобрело совершенно иное значение. Стоявшему возле Штефана человеку уже не нужно было озвучивать то, о чем он думал: Штефан и сам мог это «увидеть», понять — не только по его манере держаться, напряжению мускулов на его лице, взгляду его темных глаз, в которых смешались паника и отчаянная решительность, его запаху и звучанию голоса — он ощущал это по огромному количеству различных, едва уловимых признаков, которые в своей совокупности давали гораздо больше информации, чем Штефан мог себе представить. Даже время стало каким-то другим: поскольку он теперь за тот же промежуток времени получал в сотню раз больше впечатлений, чем раньше, время словно бы растянулось и каждая секунда стала маленькой вечностью.

Двери лифта открылись (Штефан почувствовал, что одно из колесиков в очень старом механизме лифта износилось и потому уже практически не работало), и из него вышла женщина. Звук автомобильного мотора приблизился, и свет фар на полсекунды ослепил стоявшего возле Штефана человека, заставив его заморгать. В его глазах отразился блеск фар, а затем…

…а затем все вернулось на свои места.

Вращающаяся дверь завершила круг еще до того, как Штефан смог прошмыгнуть через нее в параллельную реальность. Окружающий мир снова приобрел свои обычные цвета и запахи, но они при этом, казалось, потеряли девяносто процентов своей яркости и силы. Штефану было понятно, что это всего лишь его субъективное восприятие, но он удивился тому, каким плоским, блеклым и словно бы задымленным стал окружающий мир. После того как его органы чувств на долю секунды приобрели необычайную остроту и затем утратили ее, прежнее — обычное — восприятие мира показалось Штефану притупленным, как будто кто-то задернул его глаза полупрозрачной пеленой и насовал ваты в его нос и уши. Вращающаяся дверь, казалось, втянула его довольно далеко. Но затем она одним рывком вернулась на свое обычное место, и Штефан стал воспринимать окружающий мир так, как всегда.

— Извините, — сказала вышедшая из лифта женщина, пытаясь протиснуться между Штефаном и владельцем «мерседеса», опустив глаза, но при этом украдкой все-таки чиркнула взглядом по обоим мужчинам.

И тут до Штефана дошло, что со стороны они воспринимались не просто как стоящие рядом мужчины, а как готовые ринуться в бой противники. Он сделал поспешный шаг в сторону, чтобы пропустить женщину, намереваясь сразу же заскочить в лифт. Это был его единственный путь отступления. Ему необходимо было сейчас же убраться отсюда как можно быстрее.

Однако владелец «мерседеса», похоже, решил этому воспрепятствовать: он сделал шаг к лифту и протянул вперед руки. Штефану в первое мгновение показалось, что «противник» хочет схватить его за плечо, но на самом деле тот просто пытался не дать закрыться дверям лифта. То, что он при этом толкнул женщину, чуть не сбив ее с ног, он даже не заметил.

— Подождите!

В его голосе теперь слышался легкий истерический тон, дополнявшийся лихорадочным блеском его глаз. Штефан еще больше насторожился. Владелец «мерседеса» явно находился в состоянии неустойчивого равновесия между паникой и яростным гневом, и любое действие могло спровоцировать перевес в ту или иную сторону. Штефан сделал еще один шаг и уперся спиной в заднюю стенку лифта. При этом он почти одновременно нажал кнопку самого нижнего подземного этажа — не потому, что там находился его автомобиль, а просто наугад. А возможно, потому, что самый нижний этаж находился дальше всего от этого места и от этого сумасбродного мужчины. Штефаном сейчас управляли в большей мере инстинкты, чем здравый смысл.

— Да подождите же вы! — вскричал владелец «мерседеса».

Он стоял в весьма гротескной позе: одна рука была протянута вперед, а нога, оторвавшись от пола, зависла в воздухе, как будто он хотел войти в кабину лифта, но не решался. Может быть, мужчина чувствовал, что, когда он окажется за этим порогом, исчезнет безопасная дистанция между ним и Штефаном, а возможно, среди хаоса страха, гнева и паники, которым был охвачен его мозг, еще оставалось немного здравого смысла, подсказывавшего ему, что у него еще есть последний шанс избежать опасного развития событий.

— Мне нужно с вами поговорить. Пожалуйста!

— Нам не о чем разговаривать, — заявил Штефан.

При этом он мимоходом заметил, что только что въехавший в гараж автомобиль не двигался дальше, а, по всей видимости, остановился. Остановился хотя и где-то не далеко, тем не менее за пределами поля зрения Штефана. Двери лифта, начав закрываться, тут же раскрылись снова.

— Вы меня с кем-то спутали, — сказал Штефан. — Я совсем не тот, за кого вы меня принимаете.

— Сколько она вам заплатила? — не унимался мужчина. Он впился взглядом в лицо Штефана, то ли пытаясь увидеть какой-нибудь признак того, что Штефан лжет, то ли выискивая проявление слабости. — Я… я дам вам десять тысяч! Прямо сейчас. Выпишу чек. Прямо сейчас дам вам чек!

— Да не нужны мне ваши деньги, черт бы вас побрал! — воскликнул Штефан.

Он уже еле сдерживал себя, чтобы не взорваться. Ситуация была нелепой, но отнюдь не комической. На секунду он подумал о том, что, может, ему и впрямь стоит взять предложенный чек — не ради денег, а ради того, чтобы этот мужчина наконец-то от него отвязался и на затянувшемся дурацком инциденте была бы поставлена точка. Однако для этого ему пришлось бы, находясь уже на грани нервного срыва, возвращаться к «мерседесу» и ждать, пока мужчина будет заполнять чек. И одному Богу известно, что за это время могло бы произойти. А потому Штефан сказал:

— Забудьте о том, что вы меня вообще когда-либо видели. Хорошо?

Еще не договорив эти слова, Штефан осознал, что совершил роковую ошибку. Владелец «мерседеса» тут же предпринял два действия: шагнул в лифт и преодолел границу между страхом и агрессивностью.

— Ах ты, гнусный мерзавец! — вскричал он. — Тебе доставляет удовольствие пакостить другим людям, да? Деньги его не интересуют! Так тебе просто нравится смотреть, как другие страдают, да? Но со мной этот номер не пройдет!

Еще до того, как Штефан понял, что, собственно, происходит, владелец «мерседеса» протянул руки и грубо схватил Штефана за отвороты куртки — то ли чтобы встряхнуть его как следует, то ли чтобы стукнуть о заднюю стенку лифта. Мужчина, наверное, сумел бы это сделать: он был выше Штефана и, по-видимому, намного сильнее, а паника и гнев придали ему дополнительные силы. Однако он допустил одну ошибку: грубо схватив Штефана и так его приподняв, что ему пришлось встать на цыпочки, он невольно заставил своего противника посмотреть ему прямо в глаза, и в этот миг — в буквальном смысле этого слова — внутри Штефана все переменилось. Штефан — точнее, даже не Штефан, а таившееся в нем агрессивное существо, явно принадлежащее к миру по ту сторону вращающейся двери, — прочел в глазах этого мужчины вызов и тут же на него отреагировал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});