Династия Птолемеев. История Египта в эпоху эллинизма - Эдвин Бивен

себе не исключает возможности, что его государственный переворот произошел еще в 250 году до н. э., во время правления Птолемея II, как предполагает Ф. Л. Гриффит[472]. Однако в свете недавних археологических исследований в Мероэ столь раннюю дату трудно увязать с другими правлениями, которые нужно уместить между 308 годом до н. э. и временем правления Эргамена[473]. Фрагмент сочинения Диодора об Эргамене гласит: «В предшествующие века [в Эфиопии] цари были подчинены жрецам не силой оружия, но под влиянием суеверного страха. Однако во время правления Птолемея II царь Эфиопии Эргамен, учившийся в греческой школе и получивший философское образование, первым осмелился не убояться этих предрассудков. Приняв решение, достойное царя, он вместе со своими солдатами проник в золотое святилище эфиопов и перебил всех жрецов. Упразднив этот обычай, он управлял делами по своему желанию»[474].

Диодор не пишет, что «Эргамен получил образование при дворе Птолемея II», как произвольно предположил Рейснер, приняв небольшой художественный вымысел Магаффи за утверждение древнего автора. Диодор даже не пишет, что Эргамен когда-либо посещал Египет, хотя, конечно, это возможно. Немало греческих учителей, несомненно, могли бы соблазниться предложением поехать в верховья Нила до самого Мероэ, чтобы учить царя или царского сына. Мы на самом деле слышим о греческом литераторе Симониде, который прожил в Мероэ пять лет и написал сочинение об Эфиопии[475]. Мы знаем, что даже индийский царь той эпохи просил прислать ему греческого софиста. Интересно, что желание научиться греческой мудрости появилось при дворе эфиопского фараона, но именно этого и следовало ожидать. Новая культура, которая недавно воцарилась в средиземноморских странах и на землях прежней Персидской империи, приобрела авторитет, который должен был внушить окружающим царям и народам желание в ней разобраться. Великолепный двор второго Птолемея установил планку в Древнем мире, так же как двор Людовика XIV в новой Европе, и едва ли сосед Птолемея из страны, которая граничила с его государством по верховьям Нила, мог остаться к ней совершенно безучастен. Эллинистический рационализм нашел свой путь в Мероэ и превратил фараона из марионетки под властью религиозных традиций в свободного и умудренного самодержца, подобного эллинскому царю.

Однако, даже если Эргамен пристрастился к греческой философии, его двор и царство, если судить по сохранившимся памятникам, по внешности остался фараоновским. Насколько я знаю, ни в храмах и пирамидах Мероэ, ни в том, что осталось от его искусства, нет ни следа эллинистического влияния[476]. Храм, возведенный Эргаменом в Дакке, построен в чисто египетском стиле. А после смерти Эргамена его мумия упокоилась в пирамиде возле Мероэ, украшенной сценами из Книги мертвых в соответствии с неизменной египетской традицией. Иероглифические надписи для Эргамена, как отметили исследователи, сделаны превосходно, по фараоновскому образцу, а значит, он наверняка приглашал к себе жрецов-художников из Египта. Это никак не мешает тому, что лично он мог быть сторонником греческих идей, как мы видим на примере Птолемеев: по стилю египетских храмов, построенных по царскому приказу, нельзя сделать никаких выводов о том, что они имели какую-либо связь с культурой, к которой принадлежал правитель.

Другой эфиопский царь Асехрамон (Эсехер-Амун), кажется непосредственный преемник Эргамена и, может быть, его сын (или племянник, если трон в Эфиопии переходил по материнской линии), построил святилище, которое все еще можно видеть в современном Дебоде (примерно в девяти с половиной милях выше Филэ). В иероглифических текстах он описан как идеальный египетский фараон, без признаков нубийской или негритянской крови, и делает традиционное для фараона заявление, что он «царь обеих земель» — поразительное заявление для союзника (если, конечно, он был союзником) настоящего царя Египта[477].

Однако около 200 года до н. э. Эфиопия настолько отошла от фараоновской традиции, что египетский язык в надписях стал уступать место языку страны, для которого был изобретен новый алфавит — мероитский, — а на смену традиционной египетской системе пришла новая иероглифическая письменность (более грубая в исполнении).

По всей видимости, Птолемей IV поддерживал некие довольно тесные отношения с эфиопским фараоном Эргаменом. Выше первых порогов к Нилу сходятся пустынные холмы, лишь кое-где оставляя вдоль реки узкую полосу сельскохозяйственной земли. Через эти бесплодные возвышенности лежит путь на просторные равнины Эфиопии в верховьях Нила. Отрезок пути от Филэ до Тахомпсо (современный Дерар) египтяне назвали «Земля Двенадцати Аров» (один ар равен примерно семи с половиной милям), а греки приблизительно перевели название на греческий — Додекасхен[478]. Жрецы Филэ утверждали, что этот отрезок посвящен Исиде. Возможно, его сакральный характер имеет какое-то отношение к тому, что египетская и эфиопская власть, кажется, странным образом накладываются друг на друга при Птолемее IV. Храм в Пселкисе (современная Дакка), согласно вырезанным в нем иероглифическим надписям, был построен Эргаменом, однако в том же храме мы находим рельеф, добавленный Птолемеем IV. По одну сторону двери изображено, как Эргамен приносит жертву Исиде, а по другую сторону другой двери Птолемей Филопатор поклоняется богиням Анукет, Сатет, Исиде и Хатор. На притолоке написан картуш Филопатора вместе с картушами Арсинои, его сестры-жены, отца, матери и «дочери Амона Арсинои»[479]. Предположение, что Додекасхен был нейтральной территорией, где оба царя могли чтить богиню, трудно примирить с записанным иероглифами утверждением Эргамена, что Исида отдала ему Землю Двенадцати Аров «от Сиены до Тахомпсо». Действительно, на стенах храма на острове Филэ Эргамен изображен в виде фараона, но по соседству присутствуют аналогичные изображения Птолемея IV. Однако это любопытное пересечение власти египетского и эфиопского царя легче объяснить каким-либо дружественным договором между двумя дворами, чем теорией о попеременном правлении там двух враждебных держав; ведь, если была бы верна вторая догадка, правящий царь наверняка стер бы с лица земли все памятники своего соперника, как позднее поступил Птолемей V с некоторыми памятниками Эргамена на острове Филэ.

Грецию в последние годы правления Птолемея Филопатора разрывала вражда между Филиппом, царем Македонии, и Этолийским союзом. Египет не принимал в ней активного участия. Но, очевидно, он предпринимал различные дипломатические шаги; между александрийским двором и греческими государствами были постоянные сношения; многие в греческом мире охотно завоевали бы благосклонность власти, правившей в Александрии. Не стоило пренебрегать дарами, которые богатый царь Египта мог сделать любому городу, решив оказать ему милость[480]. Посвящение в честь Птолемея Филопатора найдено на Родосе[481]; посвящение в честь Птолемея и Арсинои — в беотийских Оропе и Феспиях[482]. Танагра и Орхомен оказывают почести Сосибию[483]. Полибий с отвращением упоминает чрезмерные почести, которыми осыпали Птолемея Афины во главе с народными вождями Евриклеем и Микионом[484].

Помимо этих следов