Личный враг Бога - Михаил Кликин

— И это кладбище? — удивился Глеб. — Давно, видно, им не пользовались.

— Конечно. Последний раз я тут пьянчужку одного хоронил. Так ведь это пять лет назад было… Хотя нет! — вспомнил Сир. — Два года назад закопал я здесь пса своего. Сдох он от старости. Вон там где-то лежит. Возле камня… Рыжий такой был. Я его Рыжим и звал. А потом заболел, перхать начал, паршу какую-то подцепил — вся шерсть его клочьями и вылезла. Сдох. Старый уж был. Жалко, конечно… Хороший пес был, брехал только на Двуживущих, издалека их чуял, даже и не знаю… — Горбун оборвал свой монолог, поняв, что несет уже что-то лишнее. — Простите, господин.

— Я привык, — усмехнулся Глеб, махнув рукой. Он вытащил из телеги лопату, вонзил ее в чернозем, спросил:

— Что, прямо здесь будем рыть?

— Так а где ж еще? — Сир тоже взял лопату, встал напротив Глеба. Прищурившись, осмотрел землю. Что-то ему здесь не понравилась, и он отошел на пару шагов в сторону. Наметил размеры будущей могилы, оконтурил.

— Не велика ли? — спросил Глеб.

— Так ведь сразу на всех четверых. А они все вон какие здоровые.

— На четверых, так на четверых. Им-то теперь все равно…

Могилу выкопали быстро. Земля была мягкая, податливая. Пару попавшихся булыжников выковырнули киркой.

— Хватит уже, — сказал Горбун, — не колодец роем.

Они выбрались из ямы, отряхнулись. Пока Глеб отчищал лопаты от налипших комьев земли, Сир подвел корову поближе, поставил телегу так, чтобы ее борт нависал прямо над свежей могилой. Залез к трупам, пихнул кого-то ногой в бок, пытаясь сбросить вниз.

— Помогите, господин. Тяжело.

Глеб оставил лопаты.

Вдвоем они спихнули тела в выкопанную яму, затем в две лопаты закидали могилу землей.

— Вот и все, — сказал Горбун, стоя возле свеженасыпанного холмика. — Работу приделали. Пора домой.

— Работу… — повторил за ним Глеб. — Странная это работа.

— Нормальная, — отозвался Сир. — А правда, что Двуживущие не умирают?

— После своей смерти они возвращаются в Мир.

Горбун хмыкнул:

— Интересно, наверное, стоять возле собственной могилы. Вам не доводилось, господин?

— Доводилось.

— Да? — вопросительно произнес Сир, явно рассчитывая услышать продолжение. Но Глеб промолчал, помрачнел, отвернулся. Подобрал лопаты и закинул их в телегу.

— Едем?

— Поехали.

7

Глеб поднялся на второй этаж, в комнату, что сдал ему Горбун.

— Завтра я уйду, — сказал он. — А сегодня меня не тревожьте.

— Хорошо, господин, — Сир вновь был немногословен и преисполнен уважения и раболепия. Он, пятясь, вышел из комнаты, осторожно прикрыл за собой дверь.

Глеб задвинул засов, разулся и лег на кровать.

На стуле у изголовья поблескивала металлом великолепная кольчуга — его трофей. В углу, на расстоянии вытянутой руки стояло гоблинское копье. Обруч — Глеб ладонью коснулся лба — был на месте, хотя его присутствие совсем не ощущалось.

«Всего несколько дней, как я вышел из леса, — подумал устало Глеб, — а занимаюсь только тем, что хороню мертвых».

«Для вас это игра?..»

— Да, Уот. Но мне уже надоело играть, — прошептал Глеб, залез под одеяло и заснул.

Глава 6

— Ну, что там у тебя? В Америку уезжаешь? — спросил Александр. Он убрал грязную посуду в мойку и направился в комнату.

— Да, — Глеб кивнул. — Мне надо адресок узнать. Человека одного. Поможешь, Сань?

— Для друга все что угодно. Что за человек?

— Кортни Лопес. Торонто. Кортни Дж. Лопес.

— Подожди минуту. — Александр включил компьютер. Низко завыли вентиляторы блока питания и процессоров. Перемигнулись индикаторы на лицевой панели.

— Кортни Лопес, — повторил Александр. — К нему едешь?

— Да. Хочу навестить.

— Торонто… Не знал, что у тебя есть там знакомые.

— Я и сам не знал. До недавнего времени.

Руки Александра запорхали над доской клавиатуры. Часто защелкали клавиши.

— Предупреждаю, — сказал он, оторвавшись на секунду от экрана. — Мы совершаем противоправные действия. Если попадемся, то отвечать будем оба.

— Я понимаю… Надо, Сань. Очень надо.

— Да мне-то что. Я каждый день этим забавляюсь. О тебе беспокоюсь.

— Поздно уже обо мне беспокоится, — сказал Глеб, но Александр его не услышал. Он отрешенно глядел в монитор. Руки его летали по клавиатуре, ладони катали шарик манипулятора, пальцы клевали кнопки.

Глеб замолчал, наблюдая за работой мастера.

На экране монитора вспыхивали какие-то окошки, возникали символы, картинки. Все мелькало так быстро, что Глеб ничего не успевал толком рассмотреть и уж тем более понять. Сосредоточенный Александр то хмурил брови, то что-то бормотал себе под нос. Он кривил в усмешке губы, презрительно фыркал и иногда довольно хихикал, потирая руки. Он уже не принадлежал этому миру. Тело его было здесь, но разум его путешествовал по сети, мгновенно перемещался между континентами, заглядывал в недра чужих компьютеров, отыскивая необходимую информацию…

Время шло.

Глеб сходил на кухню и приготовил кофе. Поджарил несколько тостов и вернулся в комнату.

Воспользовавшись моментом, пока на экране сами по себе прыгали цифры, Александр на мгновение отвлекся. Хрустя позвонками, он качнул головой вправо-влево, принял из рук Глеба чашку кофе, кивнул в сторону монитора и сказал:

— Моя прога. Сама логины ищет и пароли подбирает.

Компьютер коротко пискнул, и на экране возникло длинное число. Александр сделал большой глоток, отставил чашку и снова напряженно вперился в экран…

Рассвело. Дождь стих, но тучи висели над городом, неподвижные, непроницаемые, готовые в любой момент вновь окропить землю водой.

— Есть! — сказал Александр, почти выкрикнул. — Кортни Лопес. Файл из департамента полиции северного округа города Торонто. Оштрафован за превышение скорости. Оштрафован за неправильную парковку. Оштрафован за неподчинение полиции. Адрес: Маркет-роад, 15, 214… Готово! — Он откинулся в кресле и захохотал, довольно потирая руки.

«Пожалуй, более счастливого человека я еще не встречал», — подумал Глеб, с улыбкой разглядывая торжествующего друга. Он и сам был рад. Очень рад. Все шло по плану. Теперь у него был адрес.

1

— Господин… — голос Горбуна дрогнул, словно споткнулся. — Вы не могли бы… Я хотел… Вот так подумал… — Перед его глазами возникло страшное лицо Клода, все покрытое шрамами, с выбитым глазом. Он снова увидел скорченное тело с ужасной раной на месте живота.

— Что? — прервал повисшую паузу Глеб.

Горбун нерешительно глянул на него, опустил глаза и промямлил:

— Нет, ничего… Я так… Просто…

Глеб стоял перед воротами, за которыми с востока на запад бежала пыльная дорога. На нем блестела проволокой колец трофейная кольчуга, а в руке он держал отчищенное от крови копье. Утреннее солнце бликовало на гранях отточенного наконечника, и Горбуну Сиру казалось, что перед ним стоит кто-то богоподобный, в одеянии из слепящих лучей, с сияющим нимбом над головой и зажимает в руке своей отблеск разящей молнии. Горбун уже не помнил слабого, беспомощного пришельца, которому он и его жена принесли кусок хлеба и бутыль молока; он забыл измученного человека, который спал у них в кладовке на куче рваного тряпья; забыл того человека, с которым они вместе копали могилу на заброшенном, заросшем кладбище. В памяти у него остался только такой Глеб — сияющий и могучий.

Глеб распахнул ворота и вспомнил еще кое-что:

— Сир, ты ничего не слышал о человеке по имени Епископ? — Он повернулся к хозяину.

Тень раздумья легла на лицо Горбуна.

— Епископ, — пробормотал он, — знакомое имя… Да! Вспомнил. Давно здесь проходили люди. Много людей. Они несли какие-то вещи. Волшебные предметы… Они называли это имя. Епископ… Но я слышал о нем еще раньше. Он колдун?

— Да, — кивнул Глеб.

— Колдун, волшебник, чародей, маг… — бормотал Сир. — Он плохой человек, господин… Давным-давно, зимой ко мне пришел Двуживущий. Больной Двуживущий. Он весь был покрыт гниющими язвами, от него пахло мертвечиной, он бредил и постоянно терял сознание. Он умер на пороге моего дома, и глаза его не видели ничего. Он много говорил перед смертью, и из его слов я понял, что на него наложили заклятие болезни. Он тоже называл это имя — Епископ… Только плохой человек может так убивать…

— Да, — тихо сказал Глеб, — кажется я знал того Двуживущего.

Языком он осторожно коснулся десен, словно боялся, что они снова закровоточат и разбухнут, покроются гноящимися ранками, а губы высохнут и растрескаются коростой, и гниющая кожа будет неистово чесаться, и нос провалится… Глеб мотнул головой, отгоняя неприятные воспоминания.