Великий диктатор. Книга вторая - Alex Berest

чем доверить их тебе!

— Но почему? Что я такого тебе сделал, что ты так собираешься поступить с семейным делом?

— Почему? Тебе напомнить? Помнишь как бутыли с тем красителем появились в моей комнате? Как ты обещал мне отдать содержимое одной бутылки на эксперименты, а затем передумал и оставил всего пять фунтов? А помнишь как мы с Миккой рассказывали тебе про «Зелень» которая заживляет раны у нас и у моих пионеров? Что ты тогда нам сказал? А? «Если ранку обосцать — то она тоже заживёт», — передразнил я деда. — А тут он решил судится с военными которые испытали и признали годной мою придумку. И не забыли обо мне. Да тебя всё общество проклянёт, если ты подашь в суд на людей, которые спасали жизни наших солдат на войне!

— Хм. Так-то оно так. Вот перкеле! Об этом я и не подумал! Ну ты и бесёнок! Всегда сумеешь всё выставить так, что это я виноват! Но зачем ты отказался от своей прибыли сейчас? Хоть какие-то но деньги.

— Деда, ну сколько они смогут вложить в ту фабрику? Создадут мастерскую и будут продавать на пару сотен марок в месяц. Хочешь получить прибыль? Войди с ними в пай, а там и патент сможешь выкупить, или предложи оформить международные патенты. Я зуб тебе даю, — пощёлкал я ногтем указательного пальца по своему клыку. — Что о патентовании в других странах они и не подумали даже. Кто тебе мешает производить зелень в Швеции или в Америке?

— Хм. Ну да. Доктора они такие. Не от мира сего. Надо будет с ними встретиться и обговорить всё пока они не уехали.

— Да и лаборатория всё равно нужна. И нам, в первую очередь. Вдруг и вправду другие красители могут лечить что-то ещё. Вдруг они смогут излечить чахотку или сифилис! Ты представляешь, какие это доходы?

— Ну, ты! — аж задохнулся старик от открывшихся ему перспектив. — Если найти лекарства от этих болезней, то нам и заводы никакие не нужны будут. Мы станем богатеями. Тьфу! Истинный бесёнок! И меня заразил своими мечтами! Теперь придётся ещё и в лабораторию эту вложиться.

……

В моей вилле «Летний берег» я облюбовал себе две комнаты находящиеся в башне. Спальню на третьем этаже и кабинет на четвёртом.

Из окошек кабинета открывался чудесный вид на бухту «Сеурасааренселькя» (бухта Общественного острова) и на’Пограничный остров'. Правда, за обладание столь чудесного кабинета пришлось повоевать с братом Кауко. Который с сентября 1905 года теперь живет вместе со своей семьёй в моей вилле.

Когда летом представители аграрной партии предложили ему поучаствовать в выборах в новый сейм, он, не раздумывая, согласился. И победил. Победил, наверное, благодаря нашей общей фамилии и той информации, которая печаталась в предвыборных листовках, что я, знаменитый финский литератор — его младший брат.

Утром того дня, когда я собирался после завтрака отправиться обналичивать чек, брат праздновал назначение на должность товарища председателя комитета сейма по делам почт и телеграфов. С утра пораньше раскупорил шампанское «Брют Натюр» за десять марок бутылка и даже заставил меня выпить бокал этой шипучей заразы.

Пока добирался на трамвае до центра города алкогольные пузырьки почти выветрились из головы. Но зато во рту появился неприятный привкус, и я, дав себе слово никогда больше не пить шампанское этой марки, зашёл в первую попавшуюся кафешку и, взяв себе кофе, принялся рассматривать прогуливающихся по центральной улице людей.

Когда уже собрался выходить на улицу, обратил внимание на сидевших на лавочке через дорогу мужчину и женщину. Если бы я встретил этих людей раздельно, то никогда не обратил бы на них внимание. А сейчас у меня в голове появилась навязчивая идея, что это Владимир Ленин и Надежда Крупская.

В это время было очень много похожих на Ленина типажей. Да что Ленин, тут хватало и похожих на Маркса и Энгельса. Тот же наш технический директор Эдвин Леонард Бергрот был очень похож на Карла Маркса. Но чтобы вот так, вместе, мужчина похожий на будущего вождя пролетариата и женщина, похожая на молодую Крупскую с тех фотографий, которые я когда-то видел в интернете, мне показалось очень подозрительно.

И я решил подойти и выяснить, ошибаюсь я или нет. Если ошибся, извинюсь и уйду. Видимо не все алкогольные пузырьки выветрились у меня из головы. И приняв решение, я выскочил из кафе и решительным шагом направился к сидящей парочке.

— Владимир Ильич, Надежда Константиновна, добрый день, — подойдя к сидящей парочке, поздоровался я на русском и, в знак приветствия, коснулся пальцами своей утеплённой кепи.

И мужчина, и женщина после моих слов вскочили на ноги и растерянными, даже испуганными глазами уставились на меня. И я понял, что не ошибся. Что передо мной и взаправду Ленин и Крупская.

— Молодой человек, вы ошиблись. Я Вебер, доктор Вебер, а это моя супруга, — услышав голос представившегося почти по «Бондовски» человека, я ещё сильнее утвердился в мнении, что это Ульянов.

Нет, он не картавил, выговаривал «р» почти правильно, да и голос я его никогда не слышал, если не считать голоса актёров, которые играли вождя в различных фильмах моего первого детства. Мне хватило его представления. Я прекрасно помнил что среди многочисленных подпольных кличек Ленина, была и — доктор Вебер. Я тогда даже посмеялся, когда прочитал. Надо же, Ленин был антивирусом.

— Простите, а вы кто? — после неловкой паузы поинтересовался Ильич.

— Хухта, Матти Хухта, — представился я тоже как Джеймс Бонд и, решив, что надо уходить, а то сейчас начнут задавать ещё какие-нибудь вопросы, ляпнул, не подумав. — Простите господин Вебер, госпожа Вебер, вы просто очень похожи на господина Ульянова и госпожу Крупскую.

После моих слов, парочка от меня шарахнулась в сторону и, постоянно оглядываясь, быстрым шагом, похожим скорее на бег, направилась в сторону Шведского театра, пока не скрылась из виду.

— Перкеле, — ругнулся я вполголоса. — Вот я помпо. Людей напугал. Может они тут нелегально, скрываются от царской охранки, а тут незнакомый