Дневник для Стеллы - Джонатан Свифт

3. Все еще Виндзор. Заседание совета проходило сегодня так поздно, что я возвращусь в Лондон лишь завтра. Епископ был приведен к присяге по случаю введения его в состав Тайного совета, и ему вручили королевскую печать; кроме того, были утверждены патенты тех, кто за последнее время был пожалован титулом лорда или графа. Лорд Рзби, который носит титул графа Страффорда, женится в четверг на однофамилице Стеллы — дочери сэра Г. Джонсона[617] из Сити; он получит за ней шестьдесят тысяч фунтов наличными, помимо того, что отойдет к ней после смерти ее отца. Я выхлопотал моему другу Стрэтфорду должность одного из управляющих Компании Южных морей; их имена были сегодня объявлены. Лорд-казначей сделал это для меня месяц тому назад; а одного из тех, кому я выхлопотал издание «Газеты», я порекомендовал на место типографа этой компании. Он угощал сегодня за обедом меня и мистера Льюиса. Ужинал я и вчера и сегодня с лордом-казначеем, хранителем печати и пр. и воспользовался случаем, чтобы упомянуть имя типографа. Я сказал, что он тот самый человек, которого милорд назначил типографом Компании Южных морей; лорд-казначей отрицал это, но я стоял на своем и с помощью такой шутки добился успеха.

Лондон, 4. До Брентфорда я ехал в карете лорда Риверса, а он — вместе с лордом-казначеем, с которым ему надо было о чем-то переговорить, а потом я пересел в карету лорда-казначея. Мы сделали остановку в Кенсингтоне, где лорд-казначей пошел проведать миссис Мэшем: она сейчас, как говорят в таких случаях, лежит на соломе[618]. До Лондона мы добрались к трем, и я сошел у дома лорда-казначея, который предложил мне остаться у него, но я скверно себя чувствовал и, когда он прошел в дом, попросил молодого лорда передать мои извинения, после чего водою добрался до Сити, где мне вольготнее, и пообедал с типографом, которому продиктовал часть памфлета «Поездка Прайора во Францию». Из Сити я прогулялся домой пешком, потому что пользуюсь любой возможностью для моциона. Всю дорогу из Виндзора мы задыхались от пыли.

5. Выйдя сегодня из дома, я обнаружил, что ночью, оказывается, прошел изрядный ливень, и на улицах грязь, словно зимой; после десяти сухих дней дождь хорошо освежил все вокруг. — Я пошел в Сити, где пообедал со Стрэтфордом, поблагодарил его за книги и поздравил в связи с назначением его управляющим, о чем он впервые узнал из моего письма к нему. Я ел осетрину и теперь чувствую тяжесть в желудке. Нынче у типографа я почти закончил диктовать «Поездку Прайора» и возвратился домой довольно поздно, но в сопровождении Патрика.

7.[619] Утро. Ну что прикажете нам делать с этим письмом от МД № 19? Я еще на него не ответил ни слова, а сколько бумаги уже извел? Раньше вечера, любимые мои, я никак не могу им заняться. — Вечером. О, господи, о, господи, такого позора на долю Престо никогда еще не выпадало! Что бы вы думали? Сегодня перед обедом, когда я уже было собрался уйти из дому, пришло письмо от МД, № 20, отправленное из Дублина. О дорогие мои, о дорогие, о горе мне, о горе. — Мне придется теперь отвечать на два письма сразу. Вот они — лежат рядышком. Но я отвечу пока только на первое, потому что поздно возвратился домой. Пообедав с моим другом Льюисом у него на квартире, я в шесть отправился пешком в Кенсингтон на крестины сына мистера Мэшема. Обряд проходил в очень узком кругу, и кроме милорда-казначея, его сына и зятя, или, иными словами, лорда Гарли и лорда Даплина, да еще лорда Риверса и меня, там никого больше не было. Крестил младенца декан Рочестера[620], который вскоре ушел. Крестными отцами были лорд-казначей и лорд Риверс, а крестной матерью сестра миссис Мэшем, миссис Хилл[621]. Ребенок ревел, как бык; я принес миссис Мэшем мои поздравления, а она просила меня заботиться о моем племяннике: ведь мистер Мэшем — один из моих братьев по нашему Обществу и, следовательно, его сын доводится мне племянником. Миссис Мэшем сидела в кровати одетая, и постель была оправлена, не то что в Ирландии, где всегда кажется, что ты застал женщину в разгар родов, потому что видишь, как стеганое покрывало (или как там у вас это называется) вздымается на бедрах и животе. У этого покрывала есть какое-то другое название, и вы, конечно, не преминете сейчас же надо мной посмеяться, дерзкие девчонки. К ужину пришел Джордж Грэнвил, и мы просидели до одиннадцати, а потом лорд-казначей довез меня до моей квартиры на Саффолк-стрит. Говорил ли я вам когда-нибудь, что лорд-казначей плохо слышит на левое ухо, точно так же как и я? Он всегда поворачивается к говорящему правым, и слуги обычно шепчут ему только на это ухо. Я не осмеливаюсь сказать ему, что у меня такой же изъян, боюсь, он подумает, будто я притворяюсь, чтобы подольститься к нему.

6. Вы должны читать эту запись раньше предыдущей, потому что я напутал и совсем забыл написать вам отчет о вчерашнем дне, настолько он был ничем не примечателен. Обедал с доктором Кокберном, а вечером, до десяти часов, просидел с лордом-казначеем. По четвергам у него всегда собирается большое общество, но только из числа избранных, и он меня приглашает. Итак, доброй вам ночи за прошлую ночь и прочее.

8. Утро. Я сегодня уезжаю с лордом-казначеем в Виндзор и оставлю это письмо здесь с тем, чтобы его отнесли на почту. А теперь давайте послушаем, что нам рассказывает ваше первое письмо, № 19. Как вы уверяете, мадам Дингли, вы все еще находитесь в Уэксфорде. Я думаю, что ни одно из моих писем до сих пор не пропадало. Итак, если верить вам, то существуют Айниш-Кортси и река Слейни[622] — что и говорить, прелестные названия, особенно в устах леди. Ваш почерк похож на почерк Дингли, слышите, неряшливая, беспутная девчонка. — Да, в самом деле чрезвычайно похож[623]. — Что такое? Даже и не заикайтесь о том, чтобы писать или читать, пока ваши глазки не выздоровеют и притом как следует выздоровеют. Хорошо, если бы Дингли по временам читала вам, чтобы у вас не пропала вовсе охота к чтению. Слава богу, это мерзкое онемение наконец-то у вас прошло. Прошу вас, совершайте моцион, когда вы отправляетесь в город. Это что еще за игра такая — «ломбир», в которую вы играете с доктором Элвудом[624]? Или, быть может, вы имели в виду испанскую игру ломбер? Ваша сумочка с фишками? Сами вы сумочка с фишками! Болтушка, вот вы кто! Да, да, вам, конечно, просто везет, деньги в кошелек несет. Восьмишиллинговый чайник! Это еще что за дьявольщина? Медный или оловянный? Что ж, это вполне соответствует ирландским представлениям о хорошем тоне: разыгрывать в лотерею чайники. Как вы растрещались, и все только ради того, чтобы убедить меня, что у Уоллса нет вкуса. С головой у меня по-прежнему все хорошо. Зачем же вы тогда пишете, дорогая сударыня Стелла, коль скоро у вас такое слабое зрение, что вы ничего не видите? И можно ли испытывать радость, читая ваше письмо, когда знаешь об этом? Стало быть, Дингли не может писать по причине суматохи, вызванной приездом в Уэксфорд новых гостей. Мне остается лишь предположить, что вам мешает шум сотни их лошадей? Или что вы все спите в одной галерее, как в лазарете? Что? Вы боитесь, что растеряете в Дублине все знакомства, которые завели в Уэксфорде? И особенно с епископом Рэфуским[625], этим выжившим из ума старым распутником? Двадцать человек за завтраком одновременно? Это все равно, что пять фунтов сразу, да еще впервые в жизни. Боюсь, мадам Дингли, что в своем описании путешествия вы обнаруживаете склонность привирать, хотя делаете это не столь неуклюже, как Стелла, которая просто плетет небылицы, как я докажу в своем следующем письме, если только увижу, что к моему намерению относятся благосклонно. — Так, значит доктор Элвуд утверждает, что в моих сочинениях множество удачных мест. Чума на его похвалы. Да здесь любой мой враг и тот похвалил бы щедрее. На что уж герцог Бакингэм, и тот отозвался бы лучше, хотя мы с ним друг друга не переносим, и кое-кто из вельмож постоянно натравливает меня против него: они передают мне все, что он обо мне говорит, и еще больше подогревают нашу взаимную неприязнь, как я полагаю, просто потехи ради. — Нет, это не перо ваше заколдовано, мадам Стелла, а это ваши обычные косолапые закорючки[626] S, вот такие sS; а надо вот так, sSS, да-с, вот как надо, вот это правильно. Прощайте и пр.

Хорошая погода у нас кончилась, и боюсь, что мы сегодня поедем под дождем. Я должен нынче бриться, и мне предстоит еще много дел.

Когда Стелла жалуется, что ее перо заколдовано, это всего лишь означает, что в него попал волосок. Вы ведь знаете, что малый, которого прозывали Помоги-господи, думал то же самое о своей жене и по той же причине. По-моему, это очень удачно подмечено; я нарочно открыл письмо, чтобы сказать вам это.