Не удержать в оковах сердце - Шелли Такер

— Многих, — шепотом повторила Сэм, вспомнив, как Фостер говорил ей о многочисленных любовницах Николаса Брогана.

— Я ни о чем не жалею, — продолжала Клэрис, передернув плечами. — Я усвоила урок. Именно это я и хотела сказать вам, Саманта. Любовь — это дивная мечта. Она годится только разве для волшебных сказок, которые рассказывают детям. Но мы, взрослые, крайне редко встречаем ее в реальной жизни. Однако понять это можно, только повзрослев.

— Понятно, — сказала Саманта, которой ничего попятно не было.

— Гораздо лучше быть реалистом. — Клэрис поднялась, перенесла лампу на каминную доску и зажгла от нее другую лампу, стоявшую рядом. — Вот, например, я. У меня теперь есть чудесный дом, много богатых друзей, мужчина, который обо мне заботится…

— Какая чудесная жизнь, — из вежливости одобрила Саманта.

— Действительно чудесная, — согласилась Клэрис — И мой друг — джентльмен, очень добр ко мне. Он мил и заботлив. Он оплачивает дом, дарит мне подарки…

— Но никогда не говорит о любви? Разве он не любит вас, этот ваш благодетель?

— Я его не спрашиваю. Для этого я слишком стара, милочка. И слишком умна.

Но и слова, и смех Клэрис звучали не вполне убедительно. Саманта подумала, что, наверное, ни одна женщина никогда не расстается с мечтой о любви. Она подозревала, что сама Клэрис не следует тому совету, который пыталась дать ей.

— А вы его любите? — тихо спросила Саманта.

Клэрис ответила не сразу. Она задумчиво провела пальцем по статуэтке танцовщицы, стоявшей на каминной доске.

— Он… он принадлежит к высшей знати Англии, Саманта. А и родилась в таких грязных трущобах Ист-Энда, что тебе и представить это трудно.

— Но это не имело бы значения, если бы…

— Мы принадлежим к разным мирам, — продолжала Клэрис. — И хотя я делаю вид, что его мир — это мой мир, я понимаю, что в действительности этого никогда не произойдет. — Она снова подошла к кровати, улыбаясь, пожалуй, чересчур лучезарно. — Я с этим смирилась.

Сэм вдруг захлестнула волна сочувствия к женщине, которую она едва знала.

— Я довольна тем, что имею, — сказала Клэрис, обводя широким жестом роскошно обставленную комнату. — На такое я и надеяться не могла. Так что я устроилась совсем неплохо.

— Конечно, — согласилась Саманта без особого энтузиазма, — совсем неплохо.

С чисто материальной стороны так оно и было, но без любви все богатства в мире потеряли бы свою ценность, подумала Саманта.

— Однако я пришла сюда не для того, чтобы говорить о себе, — тихо напомнила Клэрис. — Я пришла, чтобы помочь вам. — Она присела на край кровати и почти сестринским жестом накрыла руку Саманты своей рукой. — Выслушай совет человека старше и мудрее тебя, милочка. Забудь обо всем этом как можно скорее, но извлеки урок. Найди себе человека, который будет обращаться с тобой, как ты того заслуживаешь. Какого-нибудь порядочного и надежного человека.

Сэм мелкими глоточками пила чай, не ощущая его вкуса.

— Торговца, например, или стряпчего, или аптекаря, — продолжала Клэрис. — Он не зажжет в душе огонь, но разве в этом дело? Бродяга, авантюрист, тот воспламенит тебя, будь уверена, и сожжет дотла. И не успеет остыть зола, как он бросит тебя. Даже не попрощавшись. — Она легонько сжала руку Сэм. — Ради собственного блага, милочка, воспользуйся этим советом. Держись подальше от моряков, солдат, актеров, музыкантов и беглых преступников всех мастей и помни правило номер один: никогда не влюбляйся в бродягу.

— Я постараюсь это запомнить.

— Вот и хорошо. — Клэрис переставила на стол тарелки с едой и взяла освободившийся поднос. — Попробуй немного поесть, Саманта. Он не стоит того, чтобы из-за него терять аппетит. — Захватив лампу, она направилась к двери, но, взявшись за дверную ручку, остановилась.

— И еще одно, Саманта.

— Да?

— Даже когда ты найдешь себе порядочного стряпчего, береги свое сердце, — прошептала она, открывая дверь. — Запри его покрепче, как сейф, и никогда ни одному мужчине не отдавай ключ.

Глава 26

Николас задернул шторы на окнах и подкрутил фитили ламп, потом прошелся по комнате, посматривая на картины в позолоченных рамах, на вазу с цветами; переставил с места на место стеклянные флаконы, стоявшие на туалетном столике. Сам не зная зачем, просто чтобы чем-то заняться. Чем-то отвлечь себя и не смотреть с тупой болью на женщину, спящую на кровати.

Остановившись перед камином, он уставился на тлеющие угольки, не чувствуя распространяющегося от них тепла. Он уже давно не мог толком ни думать, ни чувствовать.

В ушах его все еще звучал ее голос. Она сказала, что ненавидит его. Он всегда знал, что она его, в конце концов, возненавидит, если узнает, кто он такой на самом деле, но оттого, что он все знал заранее, сейчас ему было не легче.

Спать он не мог, и ноги сами привели его сюда — к ней, к источнику своей боли. Он не понимал, почему она имеет над ним такую власть и почему его так тянет к ней. Его тянуло сюда как магнитом, будто он был стрелкой компаса, а она — северным магнитным полюсом.

Выпрямившись, Николас оглянулся на нее. Разве не странно, что, освободившись от связывавшей их цепи, он чувствовал себя прикованным к ней еще прочнее, чем раньше.

Кто-то развязал ей руки. Без сомнения, это сделала Клэрис. Вон на столике возле кровати и тарелка с едой стоит. Саманта заснула, не раздеваясь, в блузке и юбке от дорожного костюма. Только туфли с ног сняла… Он заметил отметину вокруг щиколотки. Похоже, что кандалы навсегда оставят на ноге шрам.

Сердце у него гулко колотилось, он сел в кресло, стоящее рядом с кроватью. На огромной кровати с пологом ее хрупкая фигурка казалась такой маленькой, такой… одинокой.

Он прислушивался к ее легкому дыханию и наблюдал, как она спит. Так же, как он это делал долгими ночами в Каннок-Чейз. А боль, сжимавшая сердце, становилась все острее, все настойчивее.

Николас положил руку на одеяло рядом с ней, но прикоснуться к ней не посмел. Он собирался прийти сюда утром, чтобы объявить о принятом решении, которое, несомненно, приведет ее в ярость.

А сейчас он просто хотел смотреть на нее, наслаждаясь последним мирным мгновением.

Он припоминал каждую милую черточку ее лица, ее привычку держать во сне в одной руке угол подушки, вытянув другую поверх смятой простыни. Ее пальцы были такими нежными по сравнению с его грубой рукой.

То, что их теперь не связывает цепь, ничего не изменило, подумал он. Время и расстояние лишь помогли ему понять, как она нужна ему, лишь усилили его чувство к ней, и Саманта Делафилд была самым драгоценным сокровищем из всех, которые бывали у него в руках, и единственным, которое было ему небезразлично. Но это сокровище никогда не будет принадлежать ему.