Союз нерушимый - Влад Савин

— Ах не вы? Ну тогда убедительная просьба, разберитесь как можно скорее, что за дела творятся в вашем хозяйстве, у вас под носом. Мы пока в «Национале», ждем. Номер тут какой? Ну так вы — это Лазарева к младшему из ментов — выйдите, администратора спросите. Минуту, товарищ Кириченко. Диктую… ждем!

И ко мне уже — гранату теперь можешь убрать. Да, ну и жену же нашел себе наш адмирал — впервые увидел ее в роли Большой Шишки, кто даже Первого Секретаря строит. И ведь получается у нее! А если мой галчонок, ей подражая, вырастет в такую же? Ну а с гранатой — да никаких проблем! Вот честное слово, если бы женщин с нами не было, да еще в положении, похулиганил бы, отплатив менту за хамство! Ну а так — лишь изобразить? Делаю вид что хочу сунуть «лимонку» оперу за пазуху и разжать руку. Мент белеет и разевает рот. Блин, нам тут берсерка не надо!

— Да успокойся ты, не рванет! Она ж пустая, и без детонатора. Как раз для такого случая таскал.

Как например, в помещение входя, бросить — чтобы если там кто-то двери на прицеле держит, то лег. Валентину этот фокус был хорошо известен, потому он и был спокоен. Да и Лючия вроде знала, но не сообразила?

— Ну ты и гад — с облегчением говорит Лазарева — меня напугал до смерти. А если бы… а, ладно!

Мент разражается отборной бранью. А затем говорит:

— Падла ты, майор. Я в органах с двадцать шестого года. И ошибаешься ты — трупов, а также всего прочего, я навидался побольше тебя. А что на фронте не был, так вины моей нет, трижды рапорт подавал. Зато в тылу погани извел немеряно — «фриц должен быть в земле, а вор в тюрьме», это правило ты слышал? Чтобы вам, таким вот … было куда возвращаться.

Снаружи какой-то шум. Опер кричит — эй, Кононов, что там? Младший мент рапортует — товарищи из местного отдела подъехали, вместе с комендантским взводом, и спрашивают, где тут бандиты, что товарища из Москвы захватили? Мент распахивает дверь и орет — какие к чертям бандиты? Это я, Кныш — а ну, старшего сюда! Да, Кириченко не тормоз — быстро за собой хвосты подчищает!

В дальнейшем выясняется, что менты приехали всего лишь по сигналу кого-то из бдительных граждан. Кто, вот везение, был в зале в тот самый день «ще не вмерла» и запомнил Аню, сидевшую рядом с Первым Секретарем. Мало того, как тут же выяснил Кныш, еще и среди новоприбывших ментов оказались те, кто товарища Лазареву тогда видели, и сейчас узнали. Кныш снова матерится, уже неясно в чей адрес. И в завершение, звонит телефон. Трубку снимаю я — начальственный голос требует срочно позвать старшего из Угро, прокуратура на проводе. Кныш представляется — и даже я, стоя рядом, слышу вопли с того конца.

— Падлы — говорит мент — ладно, в звании понизят, переживу. Не выгонят — кому тогда работать? Но ты, майор, мне должен — за угрозы и насилие по отношению к представителю власти. Или я тебя сейчас комендатуре сдам, хоть на гауптвахте посидишь. Что за прием ты на мне сделал, покажь. Только руку не сломай ненароком.

Я показываю, в варианте двух рук — айкидошное «санке». Менту не нравится, что надо проворачиваться под рукой, пусть на короткий миг оборачиваясь к противнику затылком. Ну тогда попробуй вот это — «никке» (конечно, названий я не говорю), болевой на кисть, и руку за спину, мордой в пол. Это выходит лучше. Хотя без базовых основ…

— Мальчики — вмешивается Аня — нам уже ехать надо, Кириченко ждет. А я бы хотела товарищу Кнышу еще пару вопросов задать. Какие претензии к нам были от прокуратуры?

— Сигнал был, от граждан — отвечает опер — что тут ночью офицеры пьяные буянят. И постановление было, насчет того, что фронтовики и демобилизованные склонны решать свои дела кулаками, а то и оружием, что надо решительно пресекать. Причем следователь прокуратуры Цуцкарев, давая указания, прямо мне сказал, что подозреваемые могут выдавать себя за высокопоставленных командировочных из Москвы, и иметь на руках поддельные документы высокого качества. Ну а дальше, наше дело подчиненное, провести проверку фактов и принять меры к задержанию с последующим возбуждением уголовного дела.

Ага, вот только сдается мне, здесь Кныш дурку валяет. Не может опер с почти двадцатилетним стажем, быть таким дубаком, это все же не патрульно-постовой мент. И думаю, тут ты был рад случаю на законном основании попрессовать столичных — но свои мысли держу при себе, не время сейчас для разборок. А вот этому Цуцкареву я теперь не позавидую — если бы не его уточнение, можно было бы списать на инициативу дурака, а так сразу видно, что заказ. И будет прокурорскому — если он от Кириченко кадр, то лететь ему в самую глухую жо… ну а от бандеровцев, тогда строго по закону, вышак.

— А мы-то тут при чем? — допытывается Аня — или от пострадавших заявления поступили?

— Так вы, товарищ Лазарева, вот только без обиды, ну совсем не похожи на партийную — оправдывается Кныш — на вид, простите, как профурсетка, ну не бывают такими товарищи из Москвы, строгости никакой. И простите еще раз, я-то все понимаю, война, но раз вы коммунист и замужняя, судя по кольцу, ну нельзя так авторитет Партии ронять, ладно, фронтовые товарищи, но неприлично шуметь-то зачем? Люди же слышат, в соседних номерах!

Аня посмотрела на Лючию. Та смущенно спряталась мне за спину.

— …и свидетели прямо на ваш номер указывали, как в вашу дверь стучали, и слова «товарища Лазареву, вызывают в штаб округа», а после шум драки. И коридорная куда-то пропала. Мужики, при всем уважении — сейчас не война уже, и это наша епархия, а не СМЕРШ. Даже если вы тут шпионов ловите — мы в курсе быть должны.

А, была не была! Ведь если завтра начнется, то именно таких как этот опер в первую очередь убивать будут!

— Кныш, в ближайшие дни будьте наготове. Когда тут начнется кипеж, запомни, главная опасность не в толпе. А малые банды, хорошо вооруженные и обученные, будут под шум нападать на выбранные объекты и убивать по списку. Это враги, хуже фашистов. Больше сказать не могу, но после буду рад позаниматься с тобой русбоем. Если останемся живы.

Кириченко Алексей Илларионович, Первый Секретарь КПУ. Киев, 2 2 июня 1944.

Вот мерзавцы! С таким трудом налаживалось — и все под откос! Ну какого рожна им это было надо?!

Политика, это дело тонкое. Мало ли кто кем раньше был? Дружок, кто в тридцатые в Средней Азии служил рассказывал, как там устраивалось — «ну что ты, курбаши-юзбаши, стреляешь из-за дувала, лучше к нам иди, вступай в партию, сделаем секретарем райкома». А в Грузии, я слышал, бывшие князья в коммунисты подались, и жили как раньше, крестьян плетьми секли. И что — да ничего, ведь главное, чтобы спокойствие, и в Москве довольны!

Так и эти. За ридну самостийну, и что с того — раньше ведь союзниками считались, против панской Польши, как месть наша за Варшаву двадцатого. И если бы Гитлер на нас не напал, так зуб даю, Бандера и сейчас бы «своим» числился, как какой-то там Барзани в Ираке. Москва всех превыше, ну так далеко она, я здесь за нее, меня и слушайте, как раньше немцев, будете хорошо вести, забудем про ваши грехи, например как панам на Волыни кровь пустили. Кого Пилсудский на «крессах всходних» селил — «осадников», отставных солдат, чиновников, жандармов, и тому подобную сволочь, для которой украинцы были как для фрицев унтерменши — ну вот и получили паны по справедливости, зверство конечно, кожу заживо драть, или детей в котле варить, так народ простой и шибко на ляхов озлобленный. Мы в той войне победили — значит, слушайте нас! И ведь слушали, поначалу!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});