Тайны пустоты (СИ) - Елисеева Валентина

Однажды утром, когда усилившаяся насыщенность чувства глубокой нежности сообщила о приближении Таши, одновременно пришло полузабытое ощущение прикосновения... Стейз затаил дыхание и отчётливо почувствовал трепетание мягких губ на своём лице. Его затопило восторженным недоверием к собственным ощущениям, и Таша отстранилась, излучая замешательство.

«Ещё! Повтори!» – фраза выразилась в чувстве ожидания и желания продолжения.

Помешкав, Таша поцеловала его ещё раз и верно расценила его бурную радость, ласково и лихорадочно поглаживая открытую кожу его лица дрожащими пальчиками. Стейз на пробу шевельнул рукой и ощутил шероховатость ткани под ладонью: к нему вернулась тактильная чувствительность, а вместе с ней – власть над своим телом. Игнорируя острые приступы боли, Стейз с наслаждением вытянул руки, согнул их в локтях и покрутил кистями. Проделал то же с ногами и наконец-то, после бесконечных часов «невесомости» и неопределённости, смог позиционировать себя в пространстве. Он чувствовал тяжесть своего тела, поддерживающее давление кровати, тугое сдавливание бинтов на торсе. Сглотнул и смог осознанно зарычать и выпустить клыки, напугав Ташу. Попытка обозначить улыбку наверняка провалилась, но чувство счастья и возросшей уверенности в себе ему удалось передать. Тёплые губы вновь коснулись его щёк и невидящих глаз, легкий ветерок, овевающий лицо, поведал, что Таша страстно шепчет ему какие-то слова. Он не мог их слышать, но не сомневался, что это слова надежды и благодарности судьбе.

– Ты моя звезда в бесприютной космической мгле, – постарался прошептать он в ответ, но, не слыша звука собственного голоса, вряд ли смог сделать это.

...

– Должен признать, пациент скорее полужив, чем полумёртв, – констатировал Хеймале после очередного осмотра и перевязки.

Указанный пациент уже не лежал беспомощно на кровати, а сидел, откинувшись на подушки. Таше приходилось кормить его с ложечки, но уход за больным стал намного проще. Стейз уже порывался вставать, но ослабевшие мышцы не держали изнурённое тело, и Таше пришлось грозно накричать на него и окатить волной негодования, чтобы удержать на постельном режиме. Военный хирург, повидавший всякое, помог стратегу изучить комплекс физиотерапевтических упражнений для восстановления мышечного тонуса, и он круглый день повторял их, стиснув зубы от боли: движения по-прежнему тревожили не до конца зажившие раны.

– Что тебе пишут родители? – заметив открытый конверт на столе, спросил Хеймале.

Заняв место врача у постели, Таша принялась подносить к губам Стейза ложки с пюре и кусочками котлеты. Она ощущала, насколько любимого мужчину раздражает его увечность, но ему слишком плохо удавалось координировать движение рук, что в совокупности с полной слепотой создавало сложности с самостоятельным приёмом пищи.

– О, первое их послание сплошь состояло из вопросов о моём детстве и множества тех мелочей, что не могут быть известны постороннему человеку, – с показной бравадой ответила Таша. Признавая полную обоснованность недоверия родителей, она ответила на все вопросы и приложила к письму их совместный портрет и изображение своего нового лица. – Второе письмо сообщало, что они сходили к экспертам и те подтвердили идентичность моего почерка, а также стиля рисунков. Из этого родители сделали несколько странный вывод, что я похитила их дочь и выпытываю у неё, то есть у себя, свои семейные секреты.

– А, так это с подачи твоих родителей в посёлок приезжал наш участковый и беседовал с тобой, мэром и шаманом?

– Да, удостоверился, что тут никого не держат в подпольных казематах. Повезло, что Стейз проспал его визит, но одними справками о прописке в посёлке мы в следующий раз не отделаемся, придётся паспорта оформлять.

– Участковый привык, что местные редко утруждают себе оформлением всяческих документов и хождением по учреждениям. Как говорят мои земляки: «всякую власть лучше лишний раз не беспокоить», так что наличие справки о прописке в посёлке – уже редкость, особенно среди тундровых, кочевых ненцев или полукочевых, как большинство жителей посёлка. Скоро опять вокруг села чумов не останется, все на другие пастбища оленей погонят – поближе к реке, чтоб сезон зимней рыбалки не пропустить. Хадко и другие охотники за песцами отправятся, только мой чум будет среди снега куковать. Один чум да пяток деревянных домиков – вот и всё поселение будет.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Как же детишкам в школу ходить? Тут же нет интернета и мобильной связи, чтобы учиться дистанционно, один спутниковый телефон для экстренных вызовов на почте!

– Те, кто обеспокоен этим вопросом, как ты, поближе к другому посёлку чум поставят, но большинство считает, что детям хватит мая, чтобы наверстать упущенное. Вернутся сюда весной – и всё доучат. Сама видишь, после девятого класса только дети осёдлых ненцев в школе остаются, да и то не все. Так что в итоге с твоими родителями?

– Мама убедила папу, что им необходимо самолично встретиться со мной. Предлагали мне к ним приехать, даже денег на дорогу выслали почтовым переводом, но мне пришлось разочаровать их, сообщив, что имеются обстоятельства, не позволяющие мне отлучаться с плато Путорана. В последнем письме мама предупреждает об их визите на следующей неделе и намерении папы «вывести меня на чистую воду».

– Иногда я думаю, что абсолютное доверие к духам предков, говорящих с нами через шаманов, более естественно, чем тотальное недоверие ко всем, – задумчиво высказался Хеймале. Он пошёл к двери, и Стейз замер, повернув голову в его сторону. – Интересно, как он определяет моё перемещение? Он же ничего не видит и не слышит, – заинтересовался врач.

– Глухие способны чувствовать движения вблизи себя по легчайшим дуновениям ветерка на коже, им и глаза не нужны.

– Верно, когда не работают одни органы чувств, значительно усиливаются все остальные. Он что-то говорит?

– Да, часто, но его бывает трудно понять: он не слышит своего голоса и не понимает, насколько тихо и слитно произносит слова.

...

Колебания воздуха с той стороны, где сидела Таша, сообщали Стейзу, что она разговаривает с врачом, менявшим ему повязки. С тех пор, как к нему вернулось осязание, у Стейза возникло много вопросов, а сегодня, когда он начал различать запахи, число вопросов лавинообразно возросло. Прежде всего, лечили его явно не в медицинском блоке Стратегического центра и даже не в медкапсуле. Все последние дни рядом с ним постоянно находилась только Таша и ухаживала за ним только она, словно в Альянсе вдруг обнаружилась острая нехватка автоматизированных капсул и андроидов-санитаров.

Далее обескураживали методы лечения: Стейз не был специалистом по медицине, но с каких пор глубокие ожоги лечат мазями и повязками и не могут восстановить зрение и слух пациента? Студенты отделения экспериментальной физики частенько (а студенты астрофизики и того чаще) попадали в медблок в критическом состоянии, а потом щеголяли новым цветом глаз – биологические трансплантаты подбирались по критериям, не связанным с цветом прежней радужки. Более того, учёные, работающие в малообжитых секторах космоса и занимающиеся там научными исследованиями или терраформированием планет, предпочитали искусственные многофункциональные глаза, как у киборгов. Стейз и сам по молодости подумывал о таких: они позволяли различать весь диапазон электромагнитных излучений, работать в пустоте без специальных очков и многое другое. Тогда против высказалась мать, заявив, что наурианцу не следует стремиться сделать себя ещё менее похожим на других людей. Она считала, что резкие отличия от общей массы мешают политической карьере. Стейзу политика была безразлична, но он уважал мнение родителей и данные природой глаза тогда не заменил. Почему же их не сменили теперь по медицинским показаниям?

С возвращением обоняния дилемма понимания происходящего обрела новые грани. В помещении, где жили они с Ташей, пахло горящим деревом! Чтоб ему сгинуть в дебрях квазаров, он узнал этот запах лишь благодаря своей первой встрече с Ташей в её неразвитом мире, где она сидела у костра! До того момента ему никогда не приходилось воочию видеть, как горят дрова. Позже он чувствовал похожий запах в пылающем доме и, ощутив утром запах дыма, Стейз вначале предположил пожар. Только невозмутимое спокойствие Таши уберегло его от экстренных действий: опутать свою девушку плазменными лучами и выкинуть её из двери как можно дальше, на безопасное расстояние, раз он сам не может удержаться на ногах.