Волки в погонах - Сергей Донской

Усмехнувшись этой своей мысли, Громов повел вертолет по плавной дуге, выискивая внизу охотников, которым было суждено испытать на собственной шкуре, как чувствуют себя загнанные ими звери.

* * *

– Да, кабана завалить – не бабу, – авторитетно заявил управляющий банком Лозинский, закусив порцию коньяка тонким до прозрачности ломтиком семги.

В деловых качествах Лозинского никто из присутствующих не сомневался, а вот его россказням о подвигах на охотничьем и любовном фронтах не верили. Во-первых, у банкира отсутствовало одно яичко, потерянное в заминированном «Роллс-Ройсе» еще на заре становления российского капитализма. Во-вторых, Лозинский начинал зажмуриваться примерно за пять секунд до выстрела, а открывал глаза не раньше, чем затихали последние отголоски раскатистого эха. Какие уж тут кабаны, какие бабы! Одно недоразумение. Однако Чреватых никогда не стал бы генералом, если бы не умел придерживать свои мысли при себе. Вот и сейчас он лишь дружески хлопнул Лозинского по покатому плечу и пообещал:

– Зимой я покажу тебе, что такое настоящая охота, дружище. Мне беловежских зубров обещали забросить. Секач против них – щенок.

– Зубры? Вот это я понимаю! – Голос Лозинского был полон энтузиазма, хотя взгляд его поспешно ускользнул в сторону. Будто он заранее отыскивал повод отказаться от приглашения. Или подходящее дерево, на которое может вскарабкаться даже человек солидный, тучный, не привыкший к физическим упражнениям.

Лозинский был убежден, что сегодняшний секач, выскочивший из камышовых зарослей прямо на него, превосходил размерами и зубра, и, может быть, даже слона. Мертвый он как бы уменьшился, усох, но живой – с оскаленными клыками и вздыбленной шерстью – перепугал Лозинского до такой степени, что его единственное яичко втянулось куда-то внутрь организма и упорно не желало возвращаться на свое исконное место в мошонке. У него не было никакого желания увидеть, как выглядит атакующий зубр. Ни в Беловежской Пуще, ни в Подмосковье.

Зато заметно оживился Валера Барабан, который, невзирая на разменянный «полтинник» и сильное желание отмежеваться от темного бандитского прошлого, еще далеко не во всех кругах удостаивался отчества и настоящей фамилии.

– Зубры – они типа лошадей полосатых? – спросил он, нырнув под тент, натянутый над столом по причине моросящего дождичка. Места здесь было вполне достаточно, но Чреватых и Лозинский невольно потеснились, подавшись в стороны. Авторитет так и пер из Барабана. Его аура представляла собой что-то вроде отталкивающего магнитного поля. Со знаком минус по отношению ко всему, что в этом мире являлось плюсом.

Когда такой человек путает зубров с зебрами, окружающие этого не замечают. Подтрунивать над Барабаном желающих уже давно не находилось. Услышав заданный им вопрос, Чреватых даже бровью не повел.

– Зубры – это быки такие здоровенные, – пояснил он без малейшего намека на превосходство в голосе.

– Быки? – переспросил Барабан. – Тогда их сам бог велел отстреливать.

– Ха-ха, – откликнулся на шутку банкир Лозинский, которому лишний раз посмеяться было – что плюнуть.

Генерал-майор Чреватых тоже выдавил из себя пару коротких смешков: хех, хех. Мол, хорошо мне с вами, мужики, весело.

Валера Барабан, по существу, контролировал банк «Росинвест», в котором номинально председательствовал Лозинский. Без этих двоих отмывка и обналичивание денег превратилась бы для генерала из радужной перспективы в сильнейшую головную боль, усугубленную геморроем.

Аккредитив, выставляемый военным ведомством Ирака от имени фиктивной компании, уже завтра должен был лечь на оговоренный спецсчет, и это только начало. С этого момента деньги рекой потекут через банк «Росинвест», которому предстоит еще неоднократно перекачать их по своим каналам, подвергнуть тщательнейшей отмывке и распределить по цепочке оффшорных фирм. Заинтересованных лиц хватает, и никто не должен почувствовать себя обделенным. Медоборудование отправится за рубеж не раньше, чем на бумагах возникнут подписи и визы всех участников сделки. А они и пальцем не пошевелят, пока не удостоверятся, что оговоренные суммы перечислены на их личные счета.

Генерал-майор Чреватых в данном случае выполнял лишь роль стрелочника, пусть и очень высокопоставленного, но не более того. Никого не волновало, каких затрат и усилий стоило ему сдвинуть дело с мертвой точки. Первоначальные затраты взяло на себя Тайное Общество «Ичкерия», но на последующих этапах операции пришлось выкручиваться самому. Правда, при устранении нежелательных лиц генералу здорово подсобил полковник секретного подразделения ФСБ Власов, назначенный руководством ТОИ кем-то вроде комиссара при главнокомандующем. И все равно затраты, риск и ответственность продолжали лежать на генеральских плечах. Точно так же, как и его золотые звезды, которые он, конечно же, не с небес нахватал.

Чреватых, как всегда, не спасовал, сдюжил. Самолет с гуманитарной помощью, которого так ждали мирные жители Чечни, не добрался до цели. Теперь, благодаря генеральским стараниям, там с новой силой гремели взрывы и тарахтели автоматные очереди. Благодаря ему же здесь, на родине, не развязались слишком длинные языки, которые могли подвести всех участников сделки под монастырь. Но доля Чреватых от этого не увеличилась ни на одну десятую процента. Чужие проблемы никого не колебали. Каждый заботился о целостности собственной шкуры самостоятельно.

Вот почему Чреватых в глубине души завидовал Лозинскому и Валере Барабану. Финансовый гений и уголовный авторитет имели от сделки свою законную, пусть не слишком жирную долю, не вникая ни в какие подробности. Сегодня они в последний раз обсосали все детали, ударили по рукам и завалили по такому случаю трех кабанов. Но через час гости разъедутся по домам, а хозяин останется наедине со своими тревогами. Как обстоят дела у группы захвата, вылетевшей на вертолете в окрестности Солнечногорска? Удалось ли взять настырного эфэсбэшника или хотя бы охладить его пыл до температуры морга? Его фамилия – Громов – навязла на зубах у командующего округом до такой степени, что даже отличный армянский коньяк не мог избавить его от оскомины во рту.

– Что? – Он поднял непонимающий взгляд на Валеру Барабана, который, оказывается, вот уже несколько минут кряду втолковывал ему какую-то маловразумительную ерунду.

– Тю! – обиделся собеседник. – Я ему объясняю, а он тормозит, причем конкретнейшим образом. Проблемы, Геннадий Виленович?

– Так, ерунда. – Чреватых махнул рукой и наполнил все три составленные на подносе походные стопки из чистого серебра. – Задумался о всякой всячине… Ты что-то про Африку рассказывал, кажется?

– Ну! Говорю, давай лучше на сахару после всех делов махнем.

– Какая еще Сахара? – напрягся Чреватых. Он успел выпить коньяк и некрасиво сморщился. – С чего тебя в пустыню потянуло?

– Пустыня? – Теперь настал черед Валеры удивляться. – Какая, на хрен, может быть пустыня, ты что? Сахара – это же охота такая. Едешь по Африке во внедорожнике и всяких там бегемотов с носорогами валишь. Друган в прошлом месяце там побывал, так он оттуда шкуру лёвы конкретного привез и этого… леопёрда, или как его там…

– Сафари, – бросил в пространство Лозинский.

– А? – Валера повернул к нему свою выпяченную челюсть.

Банкир кисло улыбнулся:

– Охота эта сафари называется.

– Слушай, какая, хрен, разница?! Сахара, сафара… Главное, оттянуться по полной программе. Папуасок поиметь. Ты когда-нибудь чернопопочку дрючил, умник?

– Мне и белых хватает, – надменно заявил Лозинский. Его ушные раковины слегка порозовели. Почему-то именно при виде обращенного к нему банкирского уха, напоминающего цветом гребешок дохлого петуха, генералу Чреватых сделалось совсем муторно. Тревога собиралась в груди обжигающим комком с привкусом желчи.

– Наш Лозя, – подмигнул Барабан генералу, – может иметь столько баб, сколько у него пальцев на обеих руках. Одновременно. Но одиннадцатую он уже не потянет.

– А ты считал? – запальчиво вступился Лозинский за свое мужское достоинство.

– Чего их считать, когда они все на виду, пальчики твои шаловливые. Ты мне вот что лучше скажи: «гайку» ты хоть во время этого дела снимаешь? Или в ней главный цимус?

– Да будет тебе известно, Валера, что я…

– Верхушка от буя. – Как всегда, когда ему пытались противоречить, Барабан начал заводиться.

– Послушай, у меня уже в печенках сидят твои шуточки, – вскипел Лозинский. – Однажды сверну все дела и уеду к такой матери. Ищи тогда себе другой банк.

– А ты себе – местечко получше. На Новодевичьем…

Чтобы не слышать этой нудной перепалки и раздражающего шороха дождевых капель по пологу над головой, Чреватых вышел под открытое небо и несколько раз вдохнул полной грудью. Стало чуточку легче, но нехорошее предчувствие продолжало будоражить нутро, как перебродивший хмель. Опасность. Она незримо витала где-то рядом, приближаясь с каждой минутой.