Путь к Дюне - Фрэнк Герберт

Вальдемар изобразил на лице холодное презрение и заговорил. Его слова показались Линкаму заранее отрепетированными.

— Дом Линкамов и без того будет иметь преимущество, зная данные о работе в песках в течение предыдущих восемнадцати лет. Наши работники учились методом проб и ошибок и часто терпели неудачи. Моим инженерам удалось сконструировать и начать производить оборудование для сбора пряности, но и сейчас это оборудование не всегда работает должным образом и часто отказывает. В любом случае мой соперник начинает с более выгодной позиции, чем мы, Хосканнеры.

Он нахмурил лоб, и вытатуированная рогатая кобра свернулась кольцом, словно готовясь к смертельному броску. Сделав утомленный жест, Император произнес:

— Кажется, недостатки уравновешивают преимущества.

— Сир, мы должны непременно получить часть оборудования, чтобы начать добычу, — настаивал на своем Джесси. Потом он широко улыбнулся. — В противном случае добыча пряности может остановиться, пока мы не наберемся должного опыта. Я сомневаюсь, что это будет в интересах Империи.

Джесси замолчал, ожидая ответа.

— Нет, это было бы просто вопиюще нечестно. — С этими словами Император шумно втянул носом воздух. — Очень хорошо, Дом Хосканнеров получит инструкции, согласно которым вам будут оставлены на планете Дюнный Мир двенадцать комбайнов и три транспортера. Это будет считаться займом, подлежащим погашению в конце испытательного срока, независимо от исхода испытания.

Вальдемар изобразил на лице выражение крайнего возмущения, но не сказал при этом ни слова. Джесси решил не отступать.

— Могу я также попросить об издании императорского эдикта о том, что ни аристократ Хосканнер, ни кто-либо из его окружения не будет иметь право вмешиваться в мои операции с пряностью? В конце концов, Дом Линкамов ни разу не вмешался в дела Хосканнера на протяжении всех восемнадцати лет.

Нетерпение Великого Императора уже граничило с раздражением.

— Мы не желаем втягиваться в подробности этого ничтожного спора и не будем посредниками вашей мелкой ссоры, которая и без того слишком долго занимает наше драгоценное внимание. Дополнительные правила и ограничения только усложнят и запутают дело. По истечении двух лет достижения Дома Линкамов мы сравним с достижениями Дома Хосканнеров. Как ваш сюзерен, я должен оставаться нейтральным — во всяком случае, пока поставки пряности будут оставаться на должном уровне.

Джесси понимал, что большего ему не добиться. Он церемонно поклонился.

— Я принимаю вызов, сир. Играть придется без правил.

Великий Император сложил руки на выпирающем животе и удовлетворенно улыбнулся. Джесси показалось, что он явственно услышал скрежет захлопывающегося капкана.

3

Я всегда считал непобедимой описательную силу стихов и песен. Но как можно овладеть сущностью Дюнного Мира одними только словами? Надо отправиться туда самому и прочувствовать мощь этой планеты.

Гурни Халлек, менестрель Дома Линкамов

Первыми на планету Дюнный Мир, чтобы начать подготовку к операциям с пряностью, прибыли Эсмар Туэк и команда из сотни каталанцев.

Хосканнеры с непостижимой быстротой упаковали вещи и исчезли с планеты, как изгнанный из дома бедный арендатор. Они, правда, забрали с собой дорогое и самое эффективное оборудование, комбайны и транспортеры, оставив, как было приказано, лишь двенадцать единиц техники. Но что это была за техника! Линкаму достались сломанные, давно не ремонтированные машины.

Эсмар Туэк, видя все это, только горестно качал головой. Император сказал, что это щедрый жест; значит, у него самого был, должно быть, изрядный запас пряности, более чем достаточный для того, чтобы продержаться все то время, когда Дом Линкамов, переживая тяжкие трудности, будет стараться наладить и поддержать добычу. Более чем вероятно, что Хосканнеры подкупили Императора частью своих запасов меланжи, чтобы повлиять на его решение.

Так как лишь немногие амбициозные независимые старатели продолжали добывать пряность в это переходное время, люди Туэка обосновались пока в главном городе планеты, Картаге, гнездившемся среди немыслимого нагромождения скал, тянувшихся к небу над заливом открытого песка. Город был единственной защитой от неистовых песчаных бурь и других опасностей. Туэк предпочел бы более организованную планировку, но изрезанная горами планета не давала большого простора градостроительной мысли, не позволяла сооружать дороги и взлетно-посадочные полосы. Здания приходилось воздвигать на любом открытом и ровном участке, каким бы малым он ни был.

Большинство наемных рабочих оказалось вынуждено остаться, так как у них не было денег на отъезд. Билеты на космический перелет стоили баснословно дорого. Обслуживающий персонал — повара, торговцы водой, ремонтники, мелкие торговцы и продавцы одежды — остались в Картаге, притворяясь, что им приходится теперь перебиваться с хлеба на воду. Туэк подозревал, что многие из них — обычные саботажники и вредители, намеренно оставленные здесь, чтобы наносить урон Дому Линкамов.

Первой задачей на повестке дня Туэк считал назначение начальника добычи пряности. Надо было найти человека, знавшего толк в этом деле и не испытывавшего особой любви к Хосканнерам. Туэк хотел выбрать на эту должность человека из низов, полагая, что те, кто занимал высокую должность в прежней иерархии, будут считать себя обязанным верностью прежним владельцам, а простой рабочий, получивший головокружительное повышение в должности — не говоря уже о жалованье, — будет склонен оправдать доверие Дома Линкамов.

Туэк и придворный бард Линкамов, Гурни Халлек, лично встретились с каждым человеком, претендовавшим на должность, и с другими рабочими, которые предпочитали не высовываться, работая на Хосканнеров. Рослый рыжеволосый мужчина, Гурни обладал верным глазом и безупречно владел клинком, хотя его веселый и общительный нрав зачастую усыплял бдительность врагов.

Побеседовав с более чем четырьмя десятками кандидатов, Туэк остановил свой выбор на дерзком бригадире команды добытчиков — Вильяме Инглише. Даже после отъезда Хосканнеров Инглиш продолжал самостоятельно руководить тремя рабочими командами, продолжая добывать меланжу — и получая премии — во время смены правительства. В пользу этого человека говорило и то, что бригадир происходил из благородного семейства, его дед был союзником Линкама до того, как экономические неурядицы не повлекли за собой крах Дома Инглишей. Левая сторона лица этого человека была груба и блестела, как воск, словно по ней прошлись пескоструйной машиной. Инглиш попал когда-то в песчаную бурю и не успел найти надежного убежища. Левая щека осталась незакрытой, и ветер с песком содрали с нее кожу и плоть. Квалификации врачей Картага хватило на то, чтобы спасти ему жизнь, но они не смогли восстановить его красоту. Инглиш не любил Хосканнеров.

Туэка сильно заинтересовала татуировка Инглиша — на лбу будущего начальника над правой бровью красовался остроугольный шеврон.

— Что это за символ? Я видел такую татуировку в Картаге у многих бывалых добытчиков.

— Наверное, это что-то вроде отличительного тюремного знака заключенных дзенссунитов? — предположил Гурни. — Вы попали сюда на принудительные работы?

На лице Инглиша появилось гордое и независимое выражение. Он дотронулся пальцем до татуировки.

— Большинство из нас прибыли сюда как заключенные, но этот знак — свидетельство того, что теперь я свободен. Я был осужден за преступление и приговорен к двадцати годам каторжных работ в пещерах Эридана V. Но потом Великий Император и Хосканнеры пообещали амнистию тому, кто отработает на пряности одну четвертую определенного ему срока. Так мне удалось скостить пятнадцать лет.

Гурни фыркнул.

— Должно быть, Хосканнерам требовалось много людей для работы. — Жадный до человеческих историй, которые он любил делать сюжетами своих песен, Гурни спросил: — Что за преступление вы совершили? Не было ли оно как-то связано со злосчастным падением Дома Инглишей?

Инглиш заметно помрачнел.

— Мой приговор был кассирован, а дело уничтожено. Я не совершал никаких преступлений. — С этими словами он криво улыбнулся. — Найдется ли вообще на свете человек, который не был бы хоть в чем-то виновен?

Постоянно обеспокоенному вопросами безопасности Эсмару Туэку не очень нравилось то, что большинство добытчиков были осужденными. Как можно доверять таким людям? Правда, он знал, что у многих лучших бойцов, с которыми ему пришлось служить, было темное прошлое и нечистая совесть.

Примирительным тоном он спросил: