Унификация в уголовном праве - Людмила Смирнова

В том же ключе, что и Пленум Верховного Суда СССР, рассуждал и Г. А. Кригер, который в свое время писал о том, что при хищении преступник нарушает отношения собственности и неразрывно связанные с ними отношения по распределению материальных благ. «Конкретно это выражается в причинении имущественного ущерба государству или общественной организации и преступном обогащении за их счет виновного… Наличие двух указанных последствий при хищении вытекает из сущности этого преступления…»[60] И далее: «Причинение ущерба государству или общественной организации и обогащение за их счет виновных… оба эти признака должны быть налицо для признания хищения оконченным преступлением. Исключение составляет лишь хищение, совершаемое путем разбоя, состав которого построен по типу так называемых усеченных составов»[61].

Такую позицию следует поддержать, ибо согласно законодательной дефиниции в объективную сторону хищения входят и изъятие, и обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц. Исходя из того, что оба эти акта поведения для состава хищения обязательны (см. об этом выше), мы полагаем хищение оконченным в момент, когда имущество изъято виновным с целью дальнейшего обогащения, и таковое обогащение за счет изъятого имущества произошло. Или, пользуясь языком постановления Пленума Верховного Суда СССР 1972 г., хищение следует считать оконченным, если похититель, обратив имущество в свою пользу (или пользу других лиц), получил реальную возможность распоряжаться или пользоваться им. Получение реальной возможности – форма проявления обогащения, включения чужого имущества виновным в свой фонд, приращения имущества на стороне виновного.

Резюмируя, мы предлагаем – с учетом уточнений в вышеупомянутую законодательную дефиницию – дать следующее определение хищения.

Под хищением в статьях настоящей главы понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц (а в особо оговоренных законом случаях – также права на имущество, предметов и документов, имеющих особую историческую, научную, художественную или культурную ценность), причинившие ущерб собственнику или иному законному владельцу этого имущества и повлекшие обогащение за их счет виновного лица.

При такой интерпретации примечание будет обеспечивать единообразное применение практикой понятия хищения по всем делам о преступлениях, квалифицируемым по соответствующим статьям главы 21 УК РФ.

Унификация эффективна настолько, насколько ее источником, движущей и направляющей силой выступает практика применения права, поскольку именно практика является индикатором потребности в единообразии правового регулирования. Тем не менее унификация не может осуществляться безгранично, и существует определенный предел, при выходе за который унификационные процессы будут абсолютно неэффективными, даже нежелательными. Чрезмерная, неправильно проведенная унификация может вызвать, в частности, пробелы в правовом регулировании и представляет собой скорее зло, чем благо для права и его реализации.

Степень осуществления, глубина реализации того или иного направления или приема унификации могут и должны быть различны в зависимости от особенностей правоотношений, в рамках которых она осуществляется. Унификация, как и другие приемы совершенствования правового регулирования, должна вести к стабильности и скоординированности в праве, ликвидации пробелов в нем, обеспечению эффективности правового регулирования. Встречаются, однако, примеры обратного характера.

1. В соответствии с ч. 1 ст. 60 УК РФ лицу, признанному виновным в совершении преступления, наказание назначается в пределах, предусмотренных санкцией соответствующей статьи Особенной части Кодекса. Часть 2 той же статьи предписывает, что выход за нижние и верхние пределы санкции статьи мыслим только в трех случаях, прямо указанных в этой части (ст. 64, 69 и 70). Однако это предписание не согласуется с рядом других статей Уголовного кодекса, противоречит им, а потому неспособно обеспечить четкость, строгость и логичность.

Санкция статьи представляет собой узловое звено в определении рамок наказуемости, выбора судом справедливого наказания. Однако если суд ориентируется лишь на санкцию статьи, он не имеет правильного и исчерпывающего представления о пределах назначения наказания, о подлинных границах своих правомочий в этом вопросе. Дело в том, что санкция статьи далеко не охватывает всего спектра средств воздействия на лицо, нарушившее уголовный закон, – их круг в законе определен как более широкий. В частности, она не содержит описания всех видов наказаний, которые вправе применить суд по приговору. Сказанное касается и основных, и дополнительных наказаний; используемых судом в сторону как усиления, так и смягчения наказания.

Усиление наказания. Напомним, прежде всего, о возможности суда увеличивать наказание по сравнению с тем, которое упомянуто в санкции статьи, посредством применения отдельных дополнительных мер воздействия.

Так, в Особенной части УК вовсе не упоминается о праве суда подвергнуть лицо – при наличии соответствующих условий – такому дополнительному наказанию, как лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград (ст. 48 УК). Если бы суд при установлении законодательных пределов ограничивался лишь санкцией статьи, он ни в одном случае не смог бы определить в приговоре упомянутый вид наказания. Подобная односторонность тем самым искажала бы представление о спектре средств, которыми располагает суд при определении наказания. С другой стороны, в случае применения к осужденному этой меры строгость избираемого наказания в целом возрастает и может превосходить максимально предусмотренное в санкции статьи. Например, лицо осуждается за превышение должностных полномочий по ч. 3 ст. 286 УК, санкция которой предусматривает наказание до 10 лет лишения свободы с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до 3 лет. Представим себе, что суд с учетом всех данных по делу определяет виновному максимальный размер и основного (лишение свободы), и дополнительного (лишение права занимать определенные должности) наказания. В дополнение к этому на основании ст. 48 УК виновный лишается также специального звания и имевшихся у него государственных наград. Невозможно отрицать, что произошло усиление карательного содержания наказания по сравнению с максимумом возможного по санкции статьи, и это не вписывается в ограничения, предусмотренные ч. 2 ст. 60 УК.

Часть видов наказания, которые обозначены как основное или дополнительное в санкциях статей, в действительности рассчитана на более широкую сферу применения: такие наказания могут назначаться при наличии соответствующих условий и по делам о других преступлениях. Речь идет, в частности, о таком дополнительном наказании, как лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью (ст. 47). Согласно ч. 3 данной статьи этот вид наказания может назначаться в качестве дополнительного «и в случаях, когда оно не предусмотрено соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса», т. е. применяется по усмотрению суда (разумеется, при наличии надлежащих оснований). И в данном случае, прибегая к упомянутому наказанию, суд выходит за рамки видов, обрисованных в санкции статьи. При этом вполне мыслимо заметное усиление принудительного содержания наказания по сравнению с максимально возможным по санкции статьи, например, при назначении – за вынесение заведомо неправосудного приговора, повлекшего тяжкие последствия, скажем, самоубийство осужденного (ч. 2 ст. 305 УК), помимо лишения свободы на срок 10 лет – упомянутого дополнительного наказания на 3 года. В такой ситуации также существуют достаточные основания утверждать, что судом определено более строгое наказание, чем предусмотрено соответствующей статьей Особенной части Кодекса. Разумеется, как при лишении специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград требуется ссылка в приговоре на ст. 48 УК в качестве правового основания применения этого наказания, так и при «лишении права» суд должен сослаться в таких случаях на положения ст. 47 УК.

Спорным представляется вопрос о том, может ли суд прибегнуть к ч. 3 ст. 47, если упомянутое наказание в санкции статьи фигурирует в качестве основного, а не дополнительного. Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 40 от 11 июня 1999 г. «О практике назначения судами уголовного наказания» в п. 25 занял по этому вопросу однозначную позицию: оно «не может быть применено в качестве дополнительного наказания, если это наказание предусмотрено санкцией статьи Особенной части УК РФ как один из основных видов наказания»[62].