Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В связи с констатированием этого разнобоя в партийных рядах явилось опасение, как бы на Демократическом совещании партия не оказалась разделенной, а потому и не утратила своей руководящей роли. После долгих и порою острых прений были приняты очень жесткие в смысле дисциплины постановления. Партия должна выступать как безусловно единое целое. Особенно же едины должны быть выступления Центрального комитета. Тут не может быть места индивидуальным выступлениям. В случае решительного несогласия отдельного члена ЦК с большинством он не имеет права публично говорить об этом несогласии; максимум дозволенного для него в Демократическом совещании, советских организациях и т. п. -- это воздержание от голосования, однако без права мотивировать свое воздержание. Лишь в закрытых партийных собраниях члены ЦК имеют право говорить о своих разногласиях с его большинством; но и здесь ЦК может оговаривать особые случаи или вопросы, в которых возможность всякого разговора о разногласиях и особом мнении устраняется.
Только как будто обеспечив таким образом будущее единство выступлений, Центральный комитет перешел к вопросу, столько раз откладываемому -- о конструкции будущей правительственной власти.
Одна группа с Черновым во главе устанавливала прежде всего, что кадетская партия как целое несомненно была на стороне Корнилова во время мятежа и потому никоим образом не может быть представлена в правительстве, защищающем демократическую революцию. Тяга к военной диктатуре конституционно-демократической партии не случайна. Она -- продукт общей эволюции этой партии и тесно связана с ее позицией в аграрном, рабочем, национальном и военном вопросе. Возвращение кадетов в правительство сделает его неустойчивым и поразит его бесплодием. Во всех основных вопросах государственной жизни -- об аграрной реформе, о защите прав рабочего на стабилизированную реальную заработную плату и на контролирующее участие в управлении производственным процессом, о децентрализации и правах национальностей, о демократическом мире -- министры-кадеты занимают позицию, противоположную министрам-социалистам. Ни те, ни другие оказываются поэтому недостаточно сильны для того, чтобы доставить торжество своей политике63, но достаточно сильны, чтобы помешать противникам проводить их политику. В результате власть оказывается стерильной. Она неспособна ни на один решительный шаг, ибо, сделав его в том или другом духе, она вызывает правительственный кризис и демонстративный уход в отставку той или другой стороны. Правительство, способное лишь на взаимонейтрализацию составных частей, не заслуживает даже имени правительства; оно бессильно на зло и на добро; своим топтаньем на одном месте в эпоху, требующую больших решений и больших дел, оно теряет последние остатки былого престижа. Существование такого правительства -- прямая опасность для демократического и республиканского режима: тягучей бесплодностью своего прозябания оно для многих справа, так и слева, -- живой аргумент за свою противоположность -за "твердую и единую власть", за диктатуру. Теперь, после того, как явные корниловцы так явно и безысходно провалились, заключить мир и союз с корниловцами стыдливыми и замаскированными -- ни с чем несообразно; это значит дразнить массы, а до чего их можно додразнить -- это превосходно понимают большевики, которые только потирают руки при виде того, как самоубийственно компрометируют себя восстановлением изжитых жизнью союзов центровые социалисты.
Лидеры правых и правоцентровых настроений, напротив того, доказывали, что нельзя всю партию кадетов обвинять в соучастии с корниловцами; что в ней есть элементы, чистые от всякой связи с ними; что в кадетской среде есть чрезвычайно большое количество квалифицированных общественных деятелей с большим опытом практической земско-городской и государственной работы; что нельзя с легким сердцем ставить крест на них и этим отбрасывать от революции разные промежуточные элементы, в чьих глазах работа оппозиционного "Прогрессивного блока"64 Государственной думы и роль думских элементов в начале революции окружают известным ореолом имена людей, поскользнувшихся на корниловском движении. Кадетская партия -- все же самая левая из буржуазных партий. Правда, она увлеклась чисто партийной враждой к сменившим в правительстве ее деятелей представителям рабочего и социалистического движения. Но есть опасность, что ультимативный отказ ей в допущении в состав правительства будет понят, как отказ от сотрудничества со всею несоциалистической Россией. Другое дело, если бы, например, удалось привлечь в состав кабинета некоторых крупных, прогрессивно настроенных деятелей торгово-промышленного мира или некоторых кадетски мыслящих людей не в качестве представителей партии, а персонально, в качестве деловых фигур, специалистов. Словом, представители этого крыла ЦК, идя на уступки, подчеркивали, что согласны не настаивать на образовании правительства по соглашению с кадетской партией, а лишь на сохранении коалиции также и с "цензовыми" элементами65 русской общественности. Равным образом они уже не отрицали ошибок прежней правительственной коалиции: ее отрыва от общественного контроля и ответственности перед органами демократической общественности, ее бездейственности в вопросах внешней политики.
Обсуждение кончилось компромиссом. В принципе было принято 1) продолжение коалиции с цензовыми элементами, но при непременном условии твердой внешней политики в духе русской революции и ликвидации безответственности власти, 2) Временное правительство и впредь, до созыва Учредительного собрания, должно быть ответственным перед некоторым временным органом (Предпарламентом), который должен быть создан из представителей организованных сил страны, причем цензовым элементам в этом органе может быть отведено лишь меньшинство мест и 3) Созыв Учредительного собрания не должен быть более откладываем.
Первое из этих предложений было принято 10 голосами против 2, второе -8-ю против 1 при 2 воздержавшихся, и третье -- единогласно. Единогласно же было решено придать третьему требованию ультимативный характер.
Этот ультимативизм, впервые прозвучавший в разговорах ЦК с правительством, требует особого пояснения.
Он является заключительным аккордом целой эпопеи долгой предыдущей подспудной борьбы за срок созыва Учредительного собрания.
Трудовая демократия с самого начала заручилась обязательством первого Временного правительства (буржуазного состава, с единственным "советским" человеком А.Ф. Керенским в своей среде, в качестве "заложника демократии", как шутили тогда) возможно скорее созвать Учредительное собрание, не используя военных обстоятельств для его откладывания. Не встретив в этом пункте ожидаемого сопротивления, на этом первое время советские деятели и успокоились, хотя время от времени, по раз заведенному порядку, требование поспешить с созывом Учредительного собрания на различных советских съездах, конференциях и митингах повторялось.
Вместо "немедленного" созыва Учредительного собрания началась чрезвычайно медлительная подготовка к нему.
Конечно, перед глазами деятелей того времени не было опыта целого ряда послевоенных революций, который свидетельствует, что Учредительное собрание, не собранное немедленно, или теряет всякие шансы быть собранным или, будучи собрано, лишается возможности полновластно и беспрепятственно выполнять свои функции. Быть может, если бы эта истина сознавалась, буржуазные партии не старались бы так упорно оттягивать его созыв, а трудовые и социалистические не отнеслись бы так формально к вопросу о преодолении сопротивления.
Главною причиною затяжки с Учредительным собранием было то, что с[оциал]-д[емократическая] партия 66 ультимативно настаивала на соблюдении всех формальностей процедуры по организации выборов. В особенности требовала она, чтобы списки избирателей были составлены не какими-нибудь самочинными "органами народной власти", возникшими на местах, но правильно избранными новыми демократическими органами самоуправления. Было бы трудно отвергать -- да никто и не отвергал, что именно такие органы были бы самыми подходящими для нормальной организации выборной процедуры в национальное законодательное собрание. Но беда была в том, что время-то переживалось самое ненормальное, а требуемая придирчивыми законниками безупречная процедура оказывалась слишком громоздкою и потому необходимо отстающею от лихорадочного темпа жизни страны.
Это зло было усугублено еще тем, что и с насаждением правильных демократических органов самоуправления правительство -- т[о] е[сть] руководящая им к[онституционно]-д[емократическая] партия -- не спешила. Закон о местном самоуправлении был издан только вторым Временным правительством (коалиционного состава)67. При огромности России, плохих путях сообщения и слабой культурности населения все новые законы вообще очень туго входят в жизнь и воспринимаются массовым сознанием. Когда же речь идет о законах, по которым должно организоваться на местах самоуправление, что предполагает самодеятельность и демократическую самоорганизацию населения, то здесь требуются очень большие промежутки времени. В ряде местностей России, кроме того, существовали совершенно специфические трудности для введения в жизнь самоуправления. В целом ряде мест аборигены, глубоко некультурные инородцы, были трудно соединимы с пришлым, высшим по культуре русским населением. В некоторых, средних по культуре местах -- или даже с культурой выше среднего уровня -- как в Предкавказье, земские самоуправления долго не могли привиться вследствие непопулярности своего имени: "земское" самоуправление напоминало не только о старом, помещичьем земстве, но и о земском суде68, о земском начальнике69 и т. п. учреждениях старого режима, нелюбимых населением. И новое "земство" сначала натолкнулось на что-то вроде молчаливого, пассивного, но тем более упорного бойкота. Словом, когда, после всех откладываний и запозданий, в начале второго года революции, Учредительное собрание открыло свои работы, во многих глухих местностях России новые демократические органы самоуправления так и не успели еще организоваться.
- Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920 - Виктор Михайлович Чернов - Биографии и Мемуары / История
- Вооруженные силы Юга России. Январь 1919 г. – март 1920 г. - Антон Деникин - История
- «Уходили мы из Крыма…» «Двадцатый год – прощай Россия!» - Владимир Васильевич Золотых - Исторические приключения / История / Публицистика
- Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин - История
- Союз горцев Северного Кавказа и Горская республика. История несостоявшегося государства, 1917–1920 - Майрбек Момуевич Вачагаев - История / Политика
- Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный - История
- Тайна трагедии 22 июня 1941 года - Бореслав Скляревский - История
- Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв. - Лариса Чернова - История
- Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Геогрий Чернявский - История
- Очерки русской смуты. Белое движение и борьба Добровольческой армии - Антон Деникин - История