Другой день, другая ночь - Сара Райнер

Эбби удивленно распахивает глаза. Женщина знает, что такое «заболевание аутического спектра». Похоже, у нее есть кое-какой опыт.

Эбби кивает.

– Мне совсем не трудно, – убеждает женщина, будто прочитав мысли Эбби. – Все равно придется туда идти, мне тоже нужно кое-что купить.

Если бы не обстоятельства, Эбби никогда не доверила бы деньги незнакомому человеку, однако эта женщина просто излучает доброту и сочувствие, да к тому же сама мысль о том, что беременная сбежит с деньгами, кажется нелепой.

– Вы уверены?..

– У меня выходной, и я никуда не спешу.

– Тогда да, – говорит Эбби, все еще стоя на коленях около Каллума, который, слава богу, помаленьку затихает. – Было бы замечательно.

Она немного поворачивается, придерживая сынишку ногами, затем достает из кармана кошелек и отыскивает десятифунтовую купюру.

– Возьмите мне, пожалуйста… – Она замолкает. Выбор еды для сына всегда проблема. Угодить-то ему легко, однако пшеница и молоко плохо действуют на пищеварение малыша, поэтому Эбби старается обходиться без них. – М-м-м… рису и какой-нибудь соус для макарон. Все равно какой, только посвежее. И без сыра… А еще пачку чая в пакетиках и соевого молока.

Такую еду особо аппетитной не назовешь, но ничего, сойдет. Список и так уже довольно внушительный.

Женщина идет к дверям и входит в магазин. Вскоре Каллум успокаивается настолько, что Эбби приподнимает его с тротуара и усаживает.

– Эта добрая тетя нам поможет. Мы останемся здесь. Останемся здесь, – повторяет она, чеканя слова. – Вместе с мамочкой.

Каллум, возможно, понимает, что уже не надо входить внутрь; или просто устал. В любом случае, больше он не сопротивляется.

– Иди ко мне, – говорит Эбби и протягивает ему руку.

Удивительно, но малыш кладет в нее свою ладошку, и они вдвоем стоят у дверей магазина. Несколько блаженных минут они терпеливо ждут.

Немного погодя женщина возвращается.

– Готово! – Улыбаясь, она протягивает Эбби пакет. – Надеюсь, я ничего не перепутала.

– Уверена, что все отлично. – Эбби не может заглянуть внутрь, не выпустив ладошку Каллума.

– Вот ваша сдача.

– Спасибо, замечательно. Не положите мне в карман? Как любезно с вашей стороны.

– Честное слово, мне совсем не сложно.

– Вы просто не представляете, как нам помогли.

Женщина смотрит на дорогу.

– Ой, кажется, идет «семерка». Мне пора. – Видимо, ей неудобно слушать похвалы. – Надеюсь, у вас все будет в порядке.

И она спешит к автобусной остановке.

* * *

Хоть выставленная цена так мала, что не покрывает затрат Майкла, никто не выказывает ни малейшего интереса к композициям для гостиницы, с которыми он провозился целый день. Слишком уж вычурные они для обычных домов, думает он, к тому же наступило время избавляться от бесполезных вещей, а не копить их. Словно в подтверждение этой мысли мимо проносится машина с торчащей из багажника елкой – наверняка в ближайший пункт приема утильсырья.

В пять часов Майкл коротко обрезает стебли амариллисов и перекомпоновывает цветы в маленькие круглые букетики в надежде сделать их привлекательнее. Он даже задерживается в магазине: вдруг удастся соблазнить кого-нибудь сделать покупку по дороге с работы. Однако сегодня народу почему-то мало. Наверное, у людей еще продолжаются выходные.

Теперь я полностью завишу от тех самых покупателей, из-за которых когда-то мой бизнес пошел под откос, думает он. От выходцев из Лондона.

В конце девяностых из-за растущих цен на столичное жилье обитатели пригородов ринулись скупать дома у станции. Домовладельцы мгновенно смекнули, какие возможности открываются перед ними, и взвинтили ставки так, что Майкл стал едва тянуть арендную плату. Появление состоятельных клиентов предрешило его судьбу: их больше интересовали шикарные магазины подарков и супермодные бары, чем торгующие полезными вещами лавки.

«Джентрификация» – кажется, так это называют, думает Майкл. Ха! Готов поспорить, Джо Страммер нашел бы совсем другое название.

Первым под удар попал магазин мясника. Оказалось, поколение «игрек»[5] не ест красное мясо. А если и ест, то не желает видеть подвешенные за задние ноги свиные туши и горы потрохов. Им нужны аккуратно нарезанные ломтики на пенопластовых подложках, чтобы ничто не напоминало о том, откуда мясо взялось. Следующим стал его магазин «Сделай сам», а потом и зеленщик продал свою лавку Али, потому что боялся – и совершенно справедливо, как потом выяснилось, – что не выдержит конкуренции.

– Не возьмешь для миссис А.? – спрашивает Майкл у Али по дороге к машине, протягивая букетик.

– Уверен?

– Конечно. И спасибо за помощь.

– Миссис А. будет довольна. Такой красивый и яркий. – Али улыбается. – Как знать, вдруг получится заслужить от нее особую благодарность. – И подмигивает.

Майкл смеется. Он понимает, что приятель хочет подбодрить его, и рад, что амариллисы кому-то все-таки доставят удовольствие. И все же его страшно тревожит случившееся. Он унижен, раздавлен, разбит на ринге гораздо более сильным противником.

– Ты где был? – спрашивает дома Крисси. – Я беспокоилась.

Она чмокает его в щеку и возвращается на кухню готовить ужин, рядом стоит бокал с джин-тоником.

– На работе.

Он раздумывает, стоит ли упоминать о сегодняшней встрече с Тимом, и внезапно возникает страстное желание сказать: «Мы в трудном положении, любимая, тебе было бы неплохо найти работу», но прикусывает язык. Перед Рождеством он намекал, что можно попробовать устроиться в один из магазинов или баров по соседству. «На время, пока у них не хватает рабочих рук, а?» Она отмахнулась: «Только не сейчас, Майкл, дети так редко приезжают домой». Как обычно. Хоть ответы у Крисси всегда разные («схожу на собеседование на следующей неделе», «вряд ли им пригодятся мои знания, милый, я училась так давно»), все Майкловы призывы неизменно кончаются ничем.

Порой он почти ощущает, как жена камнем висит у него на шее. Хочется крикнуть: «Тридцать лет я работаю как проклятый! Ничего с тобой не случится, если и ты займешься делом!» Однако вместо этого он принимается уговаривать: «Полно, Крисси, ты ведь красавица и будешь замечательно смотреться за прилавком», а она передергивает плечами и отвечает, что его мнение необъективно.

– Слишком уж ты мягок со своей хозяйкой, – сказал ему однажды Али.

Миссис А. по нескольку часов в день торгует в лавке вместе с мужем, да к тому же ведет бухгалтерию.

Майкл понимает, что Али в чем-то прав, но, несмотря на свое панковское прошлое и суровую внешность, не хочет заставлять Крисси заниматься тем, что, на его взгляд, ее пугает.

– По-моему, за эти годы Крисси просто растеряла уверенность, – ответил он тогда. – Она давным-давно нигде не работала, кроме как у меня.

В любом случае, продолжает он мысленно спорить с Али, открыв банку пива из холодильника, не очень-то хорошо, если Крисси будет постоянно работать в баре по ночам. Он бредет в гостиную, подтягивает к своему любимому креслу валик для ног и усаживается поудобнее.

– М-м-м, как аппетитно пахнет… Дорогая, тебе помочь? – кричит он, точно зная: жена ответит, что прекрасно справится с готовкой сама.

Так что не один я работаю, рассуждает он. Она обо мне заботится. Али даже дает бутербродам, которые Крисси готовит Майклу, ласковые прозвища.

– Что там у тебя сегодня, дружище? Семга с огурчиком? Корнишончики с сырком?

Изо дня в день хохма не меняется, но оба каждый раз скалят зубы.

6

На следующее утро, в субботу, Эбби просыпается с необычным ощущением. Еще рано, но все не так, как всегда. Ей редко удается поспать дольше шести, потому что к этому времени неизменно встает Каллум. Впрочем, после того, как она купила лампу со сменяющими друг друга солнцем и луной, он уяснил, что есть установленные часы для сна и для пробуждения.

Так. Если это не Каллум, тогда что? Хотя оранжевый свет фонаря с улицы кажется ярче, еще не рассвело. В воздухе висит странная, призрачная тишина, будто кто-то выключил звук во всем городе. Эбби подходит к эркерному окну, раздвигает занавески.

Снег!

Летят огромные снежинки, белые, как страницы из детской книжки. Снег лежит на крышах пастельных домов, убегающих вверх, к Южной Гряде, и застилает поля девственно-чистым покрывалом. Гнет под окном ветки, шапками лежит на садовой ограде и крышках мусорных баков. Блистают еще не тронутые шинами улицы, нигде не видно ни единого человеческого следа, лишь тоненькие отпечатки птичьих лап.

Эбби восхищенно всплескивает руками. Такое на южном побережье случается нечасто, настоящий подарок.

– Почему бы вам с Каллумом не погулять в парке и не слепить снеговика? – предлагает Эбби мужу после того, как она попыталась накормить Каллума завтраком. – Ему понравится.

Предполагается, что субботнее утро – ее личное время, и как бы ни хотелось пойти вместе с ними, ей нужен перерыв.