Коллапс звезды - Александр Зубенко

искажаемые потоком магнитных вихрей:

- Кедр, я - Заря. Как слышите меня? Приём.

- Я – Кедр. Я – Кедр. Вас слышу.

- Как самочувствие?

- Самочувствие отличное. Продолжаю полёт. Несколько растёт перегрузка, вибрация. Всё переношу нормально. Настроение бодрое. Чувствую необычную невесомость. Вижу край огромного шара. Наша матушка-Земля. Красота-то какая!..

- Юра, мне тут говорят, что тебя пеленгуют наблюдатели с американской радарной станции Шамия, расположенной на Алеутских островах. Тебя сейчас слышат и на Багамах, и в Антарктиде на полярных станциях, и в Австралии…

Через минуту:

- Может, музыку поставить? Тебе там, наверное, одиноко.

- Поставьте. Если есть, можно Утёсова.

На этот раз голос окончательно заглушили помехи. В динамиках бушевали вихри, словно промчался трансатлантический экспресс.

- Да ведь это же радио! Вначале мы слышали трансляцию на весь мир. А теперь переговоры советского конструктора Королёва с Гагариным! – доковыляв до кресла и плюхнувшись в него, ошеломлённо констатировал Дуг. – Нам в программе подготовки астронавтов этот разговор прокручивали в качестве ознакомления с первым полётом человека в космос.

- Ты хочешь сказать, что мы… - осеклась Виола. – Что мы сейчас слышали НЕ ЗАПИСЬ? В эфире сейчас раздавались голоса в РЕАЛЬНОМ времени?

- Но спутник-то мы видим собственными глазами, не так ли? Следовательно, наш «Бруно» каким-то неведомым образом зашвырнуло во временную петлю шестидесятых годов двадцатого века. Повторяю, двадцатого! – протирая воспалённые глаза, отчеканил Дуг. – И произошёл этот скачок, когда взорвалась сверхновая, едва не сделав меня слепым.

- Согласен с тобой, - поддержал Дуглас, наблюдая за проплывавшим мимо борта крошечным спутником. – Ни он, ни вся Земля нас не видят. Как было сказано, мы находимся в каком-то облаке, или, если хотите, пузыре своеобразного такого себе портала, откуда не могут просочиться никакие гамма-лучи или волны. Оттого мы не слышали Хьюстон, а Хьюстон не слышал нас. Мы сейчас не в своём времени. Посетив межвременное измерение, мы оказались выброшены в двадцатый век, двенадцатого апреля тысяча девятьсот шестьдесят первого года, в день первого полёта в космос. И мимо нас сейчас в вакууме двигался советский аппарат с Гагариным на борту. Спустя двадцать минут он приземлится, и весь мир будет приветствовать его как героя.

- Да, - поддержал Томсон. – Я тоже помню из истории. До выхода в космос «Востока-2» останется каких-то неполных четыре месяца.

Наступила пауза.

- Выходит, нас забросило в прошлые столетия? – осведомилась Фрея. – Как в машине времени?

- Не просто забросило, девочка моя, - ответил Дуглас. – А ещё и заставило посмотреть на первый полёт. Вот отчего мы не наблюдали наших станций, Сферу Дайсона и прочие маяки форпостов. Вот отчего молчали космодромы Марса и Цереры. С таким же успехом, всосавшая нас петля времени может швырнуть назад в точку перемещения. Помните черноту пустоты? «Самописец» и схема голограммы до сих пор не показывают ничего, кроме сплошного мрака за бортом. Абсолютная пустота. Ноль координат. Наша автоматика с матрицей во главе по-прежнему не может сориентировать местонахождение «Бруно» в пространстве. Мы вроде бы и на орбите Земли, и вроде бы - НИГДЕ.

- Так может, это на экране какая-нибудь гигантская галлюцинация? – предположила Виолетта.

- Галлюцинации не бывают коллективными, - наставительно заметил Даймон.

- Да? А как тебе мираж в пустыне, когда оазис видят сразу несколько путников? Об этом подумал?

Дуглас поднял руку:

- Так или иначе, мы всё равно слышали трансляцию радио и переговоры в эфире. А это уже никак не смахивает на зрительные миражи.

И в этот миг Скип невозмутимо произнёс металлическим голосом:

- Ощущаю агрессивную среду. Опасность для всего корабля! Ощущаю агрессивную среду. Опасность для всего корабля!

…Голубой шар ласковой и родной планеты по-прежнему был виден за фронтальными стёклами экрана.

Глава 6

Борт космического челнока «Джордано Бруно»

«Межзвёздная Миссия Скиапарелли».

11 часов 23 минуты по внутреннему корабельному времени.

Что-то было не так.

Их словно растворило во внутренних отсеках челнока. Андроиды падали тут и там, одновременно, одноразово, всем скопом, кто где находился, подвергшись какому-то магнитному импульсу извне. Чужеродная материя, образовавшаяся в окружающем их облаке, проникла сквозь стены корабля, будто прошла насквозь.

Первым это почувствовал Скип. Он так и застыл на месте, пытаясь броситься к пульту управления. Сейчас его нелепая поза напоминала кадр внезапно замершей плёнки старого кинофильма. И это было тем более несуразным, что вся остальная автоматика корабля не подверглась никаким изменениям. Экипаж даже не почувствовал перемены. Они лишь услышали предупреждение старшего андроида, и с удивлением увидели, как он застыл. Потом скопом повалились все его собратья, начиная от персональных, находившихся тут же в рубке, и заканчивая автоматами, располагавшимися на платформах корабля – кто где был. Внезапно замигали красный сигналы тревоги.

Автопилоту немедленно приступить к выявлению резервного курса! – автоматическим голосом отчеканила матрица. – Протокол номер шесть тысяч дробь восемнадцать. Индекс «Омега». В случае угрозы экипажу, я беру управление на себя.

«Самописец» самопроизвольно загудел, отдавая команды электронной начинке пульта управления. Командирская рубка наполнилась стрекотом приборов, миганием и мерным гулом. Где-то в коридоре сочилась вода. Неоновый свет утопленных в стены ламп сменился ярко красным сигналом опасности.

Первым, теряя сознание от чудовищного давления, на пол повалился Дуг. Он ещё не пришёл в себя после реанимации, поэтому ослабленный организм не выдержал столь высокой нагрузки. Следом за ним на пол сползли обе девушки, причём Фрея, падая, пыталась подсознательно накрыть собой Виолу. Томсон, как сидел в кресле, так и грохнулся с ним, перевернув на столе приборы. Дуглас, стоявший в