Вера и власть - Шервуд Смит

— Как и Вийя.

В гносторе пока не чувствовалось никаких сильных эмоций, и Мандериан не до конца понимал его дулускую мимику, однако сохранял терпение.

Омилов иронически изогнул густую бровь:

— Как и Вийя.

В кофе не было горечи — он представлял собой смесь нескольких сортов, которые уже тысячу лет выращивались одним и тем же способом, и был горяч как раз в меру. Мандериан в случае необходимости мог бы назвать его химический состав и объяснить, как человеческий организм на него реагирует. Но лишь немногие вещества способны вселять в человека чувство почти мистического довольства с помощью своего запаха, вкуса и температуры, и кофе — одно из них.

— Итак, теперь, когда вы нашли Пожиратель Солнц, ваша работа завершена? — спросил Мандериан. — Или, точнее, — считают ли власти ее завершенной?

— В этом-то и заключается моя дилемма, — улыбнулся Омилов. — Теперь я должен передать его координаты Найбергу, после чего Флот незамедлительно выступит против Эсабиана. Я не спорю — это действительно необходимо, — мягко добавил он.

Мандериана в детстве мучили кошмары, в которых материнский пеш мас'хадни подвергал его пыткам. Омилов испытал это должарианское искусство на себе — и произошло это в месте, которое еще недавно было цитаделью его сюзерена и друга.

— Какой же доклад вы представите Брендону, нашему новому Панарху?

Омилов, точно во власти печальных воспоминаний, потер щеку и вздохнул.

— Это необходимо, — повторил он и поднял глаза. — Но эта работа теперь не только моя, и я должен думать не только о настоящем, но и о будущем. Эсабиан как-нибудь да испортит это урианское сооружение — тут уж ничего не поделаешь. Но я пущу в ход все свое влияние, чтобы добиться хотя бы от своих обещания не уничтожать станцию. Насколько нам известно, это единственная урианская конструкция, функционирующая до сих пор. Хотя Эсабиан извлек оттуда энергетические реле, делающие его гиперснаряды столь смертоносными, я не могу поверить, чтобы все тамошние артефакты имели отношение к военному делу. Взять хотя бы гиперрацию. Об этом я и доложу Брендону: мы обязаны сохранить Пожиратель Солнц для науки. — Он хлопнул ладонью по столу. — Это больше чем долг — это священная миссия.

И он хочет, чтобы Мандериан стал его союзником, иначе даже этого бы не сказал. Мандериан поставил чашку и кивнул.

— Возможно, наши цели совпадают. Элоатри, руководимая своим видением, попросила меня следовать за полиментальным единством, представленным эйя, келли, Вийей и мальчиком.

Видение. Омилов не произнес этого слова вслух, но глаза его сузились, и Мандериан ощутил прилив эмоций. Закоренелый скептик, Себастьян Омилов сам подвергся власти Сновидения перед отлетом с Ареса, и то, что он испытал, до сих пор не отпускало его.

— Если кто-то из них и понимает, что ищут здесь эйя, то посторонним не говорит.

— Со мной уж точно никто не откровенничал.

Мандериан помолчал, подыскивая слова.

— То, как члены полиментального сообщества понимают друг друга, — это один вопрос. Их общение с посторонними — другой.

Омилов сложил пальцы вместе, опершись подбородком на указательные.

— Что именно вас беспокоит? — подчеркнуто объективным тоном спросил он.

От его внимания не ушло, что я ввел в разговор их имена; напрасно было бы отрицать, что я обеспокоен.

— Вийя наблюдала бой с «Самеди» и гибель Панарха Геласаара глазами Брендона.

Омилов тяжело перевел дыхание:

— Это они вам сказали?

— Никто из них не сказал мне ни слова. Но признаки достаточно красноречивы. Когда мы вошли в выделенную для нас комнату с экраном, Панарх дал понять, что знает о присутствии Вийи. — Мандериан изобразил легкое движение Брендона. — Как он мог знать? Босуэлла на нем не было, и стоял он за капитанским креслом, в стороне от всех остальных.

— Рядом со мной, — тихо произнес Омилов. — А я, разумеется, ничего не знал. Итак... — Омилов уставился в пространство перед собой, поразмыслил и, взглянув в глаза Мандериану, повторил: — Итак! Вы спрашиваете меня не о том, какое значение имеет эта связь для политики или для войны. С этим вопросом вы обратились бы к другим. Вы хотите знать, что это означает в личном плане.

— Должарианку я могу понять, но тонкости мышления Дулу — нет, — признался Мандериан.

— По дулусским понятиям их связь не значит ничего. Возможно, она уже отошла в область воспоминаний. Это упрощает вопрос о политике и о войне. Если их отношения будут продолжаться, вероятность того, что они проявят это публично хотя бы намеком, очень мала. А то, что не существует, не может быть использовано другими.

Мандериан снова пригубил кофе, вспомнив свой сон — и видение, о котором рассказала ему Элоатри.

— И все же их связывают некие узы, которых нам пока понять не дано. Их и еще одного, неизвестного пока человека.

— Если их связывает интерес к Пожирателю Солнц, — улыбнулся Омилов, — будем надеяться, что таинственный незнакомец Верховной Фанессы окажется лицом влиятельным. Боюсь, что мне это понадобится.

3

АРЕС

Седри Тетрис вышла из переполненного транстуба и спустилась по лестнице на травянистую дорожку у озера, где многочисленные прохожие успели протоптать грязную колею. Она втянула в легкие свежий воздух, стараясь избавиться от клаустрофобии, вызванной поездкой в тесном пространстве среди скопища тел. Тианьги, хотя и работало с шумом в усиленном режиме, не могло разогнать духоту в капсуле.

Седри снова вздохнула полной грудью, глядя на далекую заводь, постепенно переходящую в туман на дальней стороне онейла. Здесь она могла отрешиться от чувства тяжести. Тяжесть! Абсурдное понятие для высокожителей, на чьих поселениях, в отличие от планет, гравитация — всего лишь вопрос высоты. Седри, кроме этого, привыкла и к более обширному жизненному пространству, на Аресе же это пространство сокращалось с каждым днем. Станция до того переполнилась, что Седри снилось, как Арес падает с неба под грузом набившейся в него агрессивной, сварливой орды беженцев.

«Возможно, мне даже хочется, чтобы это случилось», — с горьким юмором подумала она. Дважды предательница, пока еще не разоблаченная теми, кому служила теперь, она считала себя смертницей. Она не позволяла себе думать о будущем — по крайней мере о своей роли в нем: ее жизненные планы ограничивались тем, сколько врагов она сумеет захватить с собой, когда ее все-таки поймают.

«И одним из них будешь ты, Тау Шривашти», — поклялась она, сворачивая на узкую, мощенную гравием тропку, ведущую к озеру сквозь рощицу цветущих чимов. С нижних ветвей все цветы были обобраны.

К ней вернулся образ, преследующий ее во сне и наяву: девятый круг ада, где, навеки вмерзшие в лед, содержатся предатели.

У нее даже тридцати сребреников нет, чтобы швырнуть их Шривашти в лицо. Не деньги ей были нужны, а равенство для Шеланийской общины высокожителей. Она слишком поздно обнаружила, что агенты Должара просочились в их революционный комитет и использовали их движение, чтобы вредить Панархии.

Второе предательство она совершила уже здесь, на Аресе. Всех флотских офицеров обязали клятвой и кодексом Военного Положения не разглашать тайну гиперрации, столь страшной ценой захваченной капитаном Нг у врага. Однако Седри, шантажируемая Шривашти, записала для него одну из передач.

Шривашти утверждал, что делает это для блага Панархии и что хаос, воцарившийся в государстве, требует неортодоксальных мер. А сам, использовав злополучного эгиоса Харкацуса, сделал попытку захватить власть. Эренарх Брендон с помощью Прерогата Омилова восторжествовал над ним, проявив себя, несмотря на свою подмоченную репутацию, достойным наследником престола. Седри тогда хотела сдаться, но ее исповедник сказал, что она для искупления своего греха должна исправить, хотя бы частично, причиненное ею зло. Панархистское правление при всех своих недостатках все же намного предпочтительнее жестокого должарского ига.

Шривашти понятия не имеет, как пристально стала Седри наблюдать за ним с того момента.

Она слегка улыбнулась, свернув в сторону от группы гуляющих. Она знала, что ее никто не запомнит, даже если обратит на нее внимание — маленькую, некрасивую женщину средних лет в скромной штатской одежде. Единственное, что отличает ее от других, — это талант программиста. В этом она одна из лучших на Флоте.

Сегодня она, если сможет, постарается выяснить, кто же тот другой программист, чью защиту она до сих пор не сумела преодолеть. Если она установит его личность, инфонетический «Справочник изыскателя» даст ей достаточно сведений о его персональном профиле и стиле, чтобы прорвать блокаду этого умельца. Пока она не сделает этого, ей не удастся добраться до глубинных каналов Тау Шривашти в ДатаНете. Он все еще держит в своих руках приличную долю информационного пространства, контролируя курьерские корабли, связывающие систему Ареса с поврежденным, но еще функционирующим Дата Нетом остальной Тысячи Солнц.