Призванная. Когда закончится время (СИ) - Рыжих Гуля

— Нет.

Я мельком взглянула на него — кажется, не врет. Ровный холодный взгляд, по которому видно, что ему ни капельки не больно.

— Что это за звери?

— Снежные волки. Ты слышала про снежный лес?

Я отрицательно покачала головой.

Он помолчал, наблюдая, как я завязываю бантик.

— Мало кто знает про волков, потому что никто не возвращается живым. А про снежный лес слышали все. — Он многозначительно посмотрел на меня и Лину. Как будто до этого мало сверлил нас взглядом!

— Лес — обычный, а вот снег — нет. Снежные волки ведут за собой зиму. Где они, там зима. Давно они с этого места не уходят. Ночью охотятся за добычей, на рассвете стая исчезает. Они уходят в снег, чтобы вернуться следующей ночью. Из каких вы земель?

Я не знала, что сказать, намочила еще один кусок тряпки и потянулась к ссадине на его щеке. Молниеносным движением Макс остановил мою руку у самого лица. У меня перехватило дыхание от неожиданности и страха. И чего-то еще. Наши глаза встретились, не знаю, что было в моих, но в его читалась злость и — совсем чуть-чуть, но я точно видела — боль.

— Рана. Небольшая. Ее надо прочистить, — прозвучало очень тихо.

Он смотрел на меня так, словно я сделала что-то достойное мгновенной смерти. В его нежелании допускать меня к ране крылось нечто большее. Я не знаю, как он ее получил, но догадывалась, что никто и никогда не касался ее. За пару часов нашего знакомства у меня сложилось впечатление, что Макс довольно необщительный. Учитывая его устрашающую силу, думаю, никто и не пытался приблизиться, уж точно не первый встречный, как я.

— Я не хотела, прости. — Не знаю, зачем я это сказала, но в этих словах было все, что я чувствовала. Мне стало неловко за попытку влезть в то, что меня не касалось, за то, как я ужаснулась и отпрянула, когда увидела его лицо в первый раз, и за то, что сейчас заставляю его решать, что делать дальше. Но руку не убрала. Мы так и замерли. Напряжение, повисшее между нами, больше не было таким пугающим. Оно просто стало другим. Казалось, если я отступлю, это будет признание, что он неприятен мне.

А он больше не казался мне таким. Я перевела взгляд на след, изучая. Макс был привлекательным. Четкие черты лица, на котором читался волевой характер. Угольно-черные ресницы, оттеняющие холодные серые глаза, такие же черные волосы, обрамляющие лицо. Его должны были окружать толпы поклонниц, если бы не уродливый след чьей-то жестокости, а может, случайность, навсегда испортившая внешность. Наверно, что-то отразилось на моем лице. Макс отпустил руку, позволяя обработать рану. Я осторожно прикоснулась тканью к коже, протирая ее. Красивые черты лица контрастировали с уродливостью шрама. Он стоял неподвижно, напряженно наблюдая за мной, пока я не закончила. Порез был небольшой и, полагаю, станет совсем незаметным, добавив лишь небольшую бороздку к основному рубцу. Еще раз посмотрев, не могу ли сделать еще что-нибудь, я убрала руку.

Напряжение отпустило, прилив адреналина тоже прошел, так что я начала дрожать от холода, всхлипывая. От неожиданной смены самочувствия я растерялась, стоя и рассматривая себя. Одежда была насквозь мокрой. Каменное укрытие и метель вокруг тепла не добавляли.

«Замерзну насмерть», — так и вертелось в голове.

— Тебе нужно раздеться.

— Что?

— Нужно снять всю мокрую одежду, — повторил Макс, словно ребенку. А то я сама до этого не додумалась!

— Вряд ли без одежды станет теплее, — проворчала я, краснея. На его лице отразилась тень самоуверенной ухмылки. Он забавлялся моей неловкостью. — Не буду я раздеваться.

— Я могу тебя согреть.

— Что?!

Мои глаза округлились от возмущения, а он расхохотался. Макс смеялся так безудержно, что мне захотелось ударить его, да побольнее. Видя мое бешенство, он постарался себя сдержать, но только залился еще сильнее.

— Я, конечно, не против и так, но имел в виду более благопристойный способ, — наконец сказал он. — Хотя раздеться все равно придется. — И он снова засмеялся при виде моей растерянности.

Вся недавняя нежность к нему прошла. Я уже жалела, что не надавила да посильнее на его рану. А между тем мерзла так, что больше не могла унять дрожь. Макс тоже это заметил. Подойдя ближе, он взял меня за руки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Чувствуешь?

Я постаралась понять, о чем он. Ответ не заставил себя долго ждать. Тогда как я была холодна подобно льду, его руки казались до боли горячими. Я вопросительно взглянула на него, боясь что-нибудь сказать. Открой я сейчас рот — начну стучать зубами. Макс внимательно смотрел, оценивая мое состояние.

— Тебе необходимо согреться, — требовательно сказал он. — До восхода солнца нам не уйти, впереди холодная ночь на камнях. Ты сейчас снимешь всю мокрую одежду и укутаешься в мой плащ.

Макс терпеливо смотрел на меня. Я хотела возразить, но не смогла. Он прав. К тому же Макс не один раз спас нас за сегодняшний день, и будь у него плохие намерения, то мог дать нам погибнуть от стаи волков. Да и бежать этой ночью некуда.

— От-т-т-вернись.

Какое-то время он смотрел на меня с сомнением, но все же послушался. Я начала раздеваться. Первая же пуговица объявила мне войну и не расстегивалась. Пальцы не хотели слушаться, а я дрожала уже всем телом, когда Макс оказался рядом и принялся снимать с меня плащ. Огонек аккуратно горел на каменном полу, и не думая гаснуть. Я послушно стояла, не способная хоть на какое-либо сопротивление. Увидев на моей куртке молнию, он на какой-то миг замер, разглядывая незнакомый ему механизм, но быстро справился и с ним. На мне осталось лишь платье, когда он остановился.

— Дальше сама? — спросил он, поймав мой взгляд.

Я задумалась и поняла, что нет. Отведя глаза, уставилась в пол и покачала головой.

— Тебе надо согреться, понимаешь? — спросил он, медленно выговаривая каждое слово.

Я кивнула, не поднимая глаз. Лина сидела в углу, наблюдая за нами, я с трудом осознавала, что она тоже забавлялась. Сжатые губы не скрывали того, что она сдерживала улыбку. И я обиделась, вот так вот, по-детски. Не могу же я злиться на ребенка! Еще бы, она в зимней куртке, сухая и теплая, вряд ли серьезно могла представить, как я замерзла. А вот то, что я раздеваюсь перед мальчиком, ее веселило. Все-таки я злилась не на нее, меня злило то, что раздеваюсь перед парнем, а скорее — то, что он меня раздевает. Захотелось зарычать, но я лишь еще сильнее покраснела.

Макс отстегнул крючок и стянул с меня мокрое, прилипающее к телу платье и уставился на мои ноги. Я почувствовала, как заливаюсь краской.

— Ч-ч-ч-то?! — рявкнула я на него. Он снисходительно посмотрел на меня.

— Целые штаны — удобнее.

Эм-м… Я тоже принялась разглядывать свои ноги. Чулки… Я не сразу поняла, что дело в них, но они, и правда, «не целые». По одному на каждую ногу. Хорошего качества, отметила я, где только им сегодня ни пришлось поваляться, ни единой зацепки. Наверно, сказывался стресс, и я повеселела: монстропсы, монстроволки, люди-статуи, а Макс удивлен видом чулок. Перед ним стоит молодая женщина в белье, а он оценивает практическую полезность белья. Я еле сдерживала смешок.

— Это не штаны. Это чулки.

— Что они делают?

Все, я начала хихикать и дрожать одновременно! Видно, они ничего не делают, раз мужчина спрашивает об этом. А я-то собиралась сегодня кавалера в них кадрить! Конечно, и представить не могла, что буду щеголять без платья, но ведь под вечерним нарядом подразумевается наличие красивого белья и чулок. И, наверно, какой-то толк от них, он спрашивает, зачем. Похоже, здесь стандарты красоты иные. Пока я глупо хихикала, Макс укутал меня в свой плащ и застегнул его.

— Надо отдохнуть. Если ляжем все вместе, ты сможешь согреться.

— Н-н-нет! Мы все з-з-з-замёрзнем, если ляжем на к-камни, — возразила я, когда поняла, о чем он.

— Не замерзнем. — Макс взял меня за руку и повел к сестре. Чувствуя себя неловко, я крепко схватилась за него. Его ладони обжигали, и мне хотелось не отпускать их подольше. Мы начали устраиваться рядом с Линой, и на мгновение, когда я уже отпускала его руку, что-то произошло, и я словно заглянула в душу Макса, ощутив всю его напряженность и животрепещущий интерес к нам. Я непроизвольно отдернула руку, что не осталось не замеченным Максом.