Осторожно: массированные фальсификации! Сборник статей - Салават Асфатуллин

12 июня майор Тимиров доносил бригадному командиру генералу Орлову-Денисову: «Получил я сейчас рапорт есаула Юсупова…, что вчерашнего числа на противной стороне реки через местечко Балберишки вниз по реке к Ковно проходило несколько сильных отрядов. Равно и сотник рапортует, что через Матишанцы прошло конницы полков пять, и против кордона Прены прошла пехота. Сии войска потянулися вниз к Ковно. А для разбора обстоятельнейшего я отправился, и что мною усмотрено будет, поспешу донести о том вашему сиятельству»[46]. Сообщение майора Тимирова подтвердилось полностью. В ночь с 11 на 12 июня по трем мостам у Понемуня через Неман хлынули в Россию полчища Наполеона.

Всего же в 1811 – 1812 годах в Башкирии было призвано 28 башкирских (в том числе 6 ремонтных), 2 мишарских и 2 тептярских полка[47]. В 1812 году в Башкирии был неурожай, народ голодал, но снаряжал воинов конями, обмундированием и оружием. Каждый полк имел свое знамя. Знамя 5-го Башкирского полка до сих пор хранится в Национальном музее Башкортостана. Горожане выставили Уфимский пехотный полк. Население края собирало деньги на нужды войны. Уже к 15 августа 1812 года башкиры, тептяри и мишари пожертвовали в пользу армии 500 тыс. рублей[48].Тогда же 8-12 тысяч башкир несли линейную службу на восточных границах России, плюс отправили в дар на фронт 4 139 строевых лошадей. В командный состав башкирского казачьего полка входили 30 человек: командир полка, старшина, 5 есаулов, 5 сотников, 5 хорунжих, 1 квартирмейстер, 1 мулла, 1–2 писаря и 10 пятидесятников. Кроме этого, был ещё и шеф полка из русских офицеров, говоривших на башкирском языке или из крещённых башкир.

То есть, из всех нерусских народностей России наиболее массовое и деятельное участие в Отечественной войне 1812 года приняли башкиры, последователи ислама. И уж, если писать об участии разных народов империи в той войне, то надо, в первую очередь, о башкирах, и в разделе «Ислам». А там ни строчки об этом, как будто и не было этих полков и тысяч погибших в боях башкир. Нельзя так односторонне возвышать одних и умалчивать, сознательно или по незнанию, других. Если же отечественная история не по профилю авторов, то можно было не перелопачивать нижеприведённые исторические первоисточники, касающиеся башкир, тептяр, мишар, а взять готовым из научно-популярной книги «Братство по оружию.1812 год» 2007 года[49].

Калмыки молодцы: дважды увековечили участие двух своих полков в той войне – возвели Хошеутовский хурал и поставили памятник в Элисте. Руководству Башкортостана стоит взять с них пример и поставить памятник в Уфе, – удивлён почему разнообразные власти Башкирии не сделали этого за 200 лет (!). Оказывается, письменные источники стали важны только для ищущих, а для всех прочих надо ставить монументы. Чтоб было просто, наглядно и доступно.

Октябрь 2012 г.

Не дождётесь!

В «Красной Звезде» 20 и 27 апреля 2011 года опубликована статья Игоря Горолевича «Война 1812 года: политический анализ». Под видом объективного анализа, в ней уже тогда незаметно протаскивались несколько проНаполеоновских мыслей, разъедающих военно-политический дух россиян и их готовность насмерть защищать своё отечество в случае подобного нападения. Не получив должного отпора своим антироссийским идеям после той публикации, госп. Горолевич, уже не стесняясь, развернул её до откровенно проНАТОВской пропагандистской статьи и напечатал в «Калужских Губернских Ведомостях» 13 декабря 2012 года под названием «Без привычных ярлыков».

Незаметно, но настойчиво, по всей статье идёт внедрение совершенно чуждых россиянам пораженческих идей. Бесстыдно заявляет: «Участники и очевидцы войны 1812 года понятия не имели об её «отечественном» характере». Между тем, сохранились тысячи документов-первоисточников, из которых явственно виден народный характер войны. Начиная с первого Манифеста Александра I о созыве ополчения, где он обращается ко всему народу: «Народ русский! Храброе потомство храбрых Славян! Ты неоднократно сокрушал зубы устремлявшихся на тебя львов и тигров; соединитесь все: с крестом в сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют… Да найдёт он на каждом шаге верных сынов России, поражающих его всеми средствами и силами, не вникая никаким его лукавствам и обманам. Да встретит он в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном – Палицына, в каждом гражданине – Минина!»[50].

Даже башкиры-мусульмане горячо откликнулись на Манифест царя и прямо в день его доставки в Оренбургский край, три полка добровольцев- 3-й, 4-й, 5-й Башкирские казачьи полки отправились на войну. В августе-октябре 1812-го года ещё 15 полков башкир двинулись маршем на защиту Отечества. А 1-й и 2-й Башкирские, и 1-й Тептярский охраняли западную границу России казачьими кордонами уже с марта 1812 года. Оренбургский военный губернатор князь Г.С. Волконский писал своей дочери 2 октября 1812 года: «Многочисленные полки иррегулярных войск отправлены в армию. Все идут с охотою на защиту Отечества»[51]. Заметьте, это не донесение Военному министерству империи с целью приукрасить положение дел. То есть, с первых же дней вторжения Наполеона в Россию, война стала, по сути, всенародной, Отечественной. Развернувшееся затем партизанское движение в тылу врага полностью это подтверждает. Так что Николай I к 25-летию войны, только официально оформил устойчивое народное представление о той войне, как Отечественной. Потому-то, это закрепление «по высочайшему повелению» было встречено сословиями с ликованием. Из этого урока истории советские руководители государства извлекли урок, и при следующем крупномасштабном вторжении врага, начавшуюся войну в 1941 году сразу же нарекли Великой Отечественной.

Далее госп. Горолевич коварно подводит читателей к мысли, что всё, что мы знаем об истории Отечественной войны 1812 года на сегодня, это «удобная версия войны», в которую нас заставила уверовать «царская цензура». Но позвольте, после царизма у нас свыше 70 лет была власть Советов. И её историки, после придирчивых многочисленных перепроверок, убедились в правоте основных постулатов истории той войны. Они только дополнительно раскрыли и добавили в неё многочисленные факты участия в войне простых крестьян, партизанских отрядов и декабристов.

Умаляя масштаб побед и потерь России, госп. Горолевич далее пишет: «рассматриваемую войну более точно было бы назвать военной кампанией 1812–1813 годов». Во-первых, имеются воспоминания участников боёв в 1813 году о радостной встрече гражданами Европы русских войск. Например, немцы хорошо встречали российские войска, ведь они несли им настоящее освобождение. Сохранилось немало дневниковых записей русских офицеров, видевших такие встречи своими глазами. Вот, например, подпоручик Александр Щербинин записал в своём «Журнале» 1813 года: «29 марта. Главная квартира – местечко Милич. При местечке Здуни переехали мы границу Пруссии. Преданность жителей Силезии к государю нашему и к нам оказалась торжественным принятием в местечке Здуни и местечке Миличе. День сей щитаю я приятнейшим в жизни моей. 1 апреля. Главная квартира – местечко Винциг. Жители с восторгом принимают государя. При въезде в местечки встречает его народ. Молодые девушки бросают цветы на пути его. Везде видны надписи, сообразно надеждам и желаниям народа: «Александру Первому, Избавителю! Боже, благослови его оружие!!». Апреля 7-го. Дорога из Бунцлау в Лаубан идёт через местечко Наумбург, где граница Силезии с Саксонией. И в сем краю принимают нас с восхищением. Государя ожидала в Лаубане такая же встреча, как и в Силезии оказываема была»[52].

Его подтверждает штабс-капитан Михайловский – Данилевский: «7 апреля. Саксония была для нас неприятельская земля, потому что король пребывал в твёрдом союзе с Наполеоном, а войска его находились под знамёнами французов; не менее того…в каждом городе были триумфальные ворота для императора, и принимали его с восторгом, ибо владычество французов сделалось для них нестерпимо: обращение французских офицеров было самое грубое, а требования их правительства крайне обременительные. …Но нигде не встретили нас так радостно, как в Бауцене. Улицы были до такой степени наполнены народом, что государь с трудом мог по ним проехать. Женщины в щегольских нарядах во множестве находились у всех окон. Вечером была прекрасная иллюминация»[53].

Дмитрий Михайлович Волконский, назначенный первым комендантом прусского тогда Данцига с российской стороны так описал сие событие: «Потом вступили мы церемонияльно в крепость Данцых, при первых воротах встретил герцога сенат или магистрат. Говорили речь, и потом за Генторовыми воротами девушки говорили речь и поднесли ему венки. При магистрате поднесли ему знамя городовое и весь народ восклицал государя нашева и показывали радость. Повсюду окна были полны народа и улицы. За обедом мальчик говорил речь и венок поднёс. Вечеру город был освещён и был театр Титово милосердие с прологом на случай нашева вступления»[54].