Божественная комедия. Чистилище - Данте Алигьери

Песнь десятая

Первый круг. – Гордые. – Примеры смирения.

1. Лишь мы вошли в ту дверь, к ее ж порогуЛюбовь ко злу не допускает нас,Сводя с прямой на ложную дорогу,[341] —

4. Как дверь, я слышал, с громом заперлась;Но оглянись я чем, безумья полный,Я-б оправдал мой грех на этот раз?[342]

7. В расселине скалы мы шли, безмолвны,Где путь то вправо, то налево шел,Как толчеёй колеблемые волны.[343]

10. – Здесь, – начал вождь, – нельзя на произволИдти; но надо, чтобы применялсяНаш шаг к извилинам, где путь прошел.

13. Чрез то наш ход настолько замедлялся,[344]Что прежде стал на синие валыСерп месяца, где в море погружался,[345]

16. Чем мы прошли сквозь то ушко иглы.[346]Когда ж на волю вывели нас ногиТуда, где сзади вновь слились скалы,[347] —

19. Я, став без сил, и оба мы, в тревогеНасчет пути, вступили в край пустой,[348]Безлюднейший, чем по степям дороги.[349]

22. Он был от мест, где смежен с пустотой,[350]До стен из скал, скрывавших верх в эфире,В три человечьих роста шириной.[351]

25. И, сколько мог я видеть в этом мире,Направо ли, налево-ль взор летел,Весь тот карниз, казалось, был не шире.

28. Там, прежде чем пошли мы, я узрел,[352]Что весь оплот стенных его окраин(Знать, для того, чтоб взлезть никто не смел)[353]

31. Был мраморный и дивно так изваян;Что не тебе лишь труд сей, Поликлет,[354]Но и природе был бы чрезвычаен.

34. Там Ангел, в мир принесший нам декретО мире том, его ж в веках напрасноЖдал человек, чтоб с неба снял запрет,[355] —

37. Пред нами был, так с истиной согласноИзваянный, столь благостный в очах,Что предстоял, казалось, не безгласно.

40. Клянусь, имел он «Ave» на устах,[356]Направленных к той Деве благодати,Что дверь любви отверзла в небесах.[357]

43. Вложен в уста ей был глагол дитяти:«Ессе Ancilla Domini», верней,[358]Чем в воск влагают оттиск от печати.

46. -Не устремляй в один предмет очей,Сказал Виргилий, близ меня стоявшийС той стороны; где сердце у людей.[359]

49. И, от Мадонны взор мой оторвавши,За Ней узрел я в той же стороне.Где был и вождь, меня к себе позвавший,

52. Другую быль на каменной стене.И, обойдя поэта, к той картинеЯ подошел, чтоб рассмотреть вполне.

55. На колеснице там влекла в долинеЧета волов божественный кивот,[360]На ужас всем, не призванным к святыне.[361]

58. Пред ним, в семь ликов разделен, народ,[362]Казалось, пел, и слух о гласе пеньяТвердил мне: – Нет! a взор мой: – Да, поет!

61. Так точно и о дыме всесожженья,Там восходившем, ноздри и мой глазМеж да и нет вели друг с другом пренья.[363]

64. Царь-псалмопевец, сердцем веселясь,Скакал там пред кивотом, кроткий видом,[364]Быв и царем и не-царем за раз.[365]

67. В окне дворца являлась, пред Давидом,[366]Жена его Мелхола, вниз глядя,Как женщина, что не простит обидам.

70. И, от Мелхолы дальше отойдя,Осматривать я стал другие лики,Белевшие мне в очи близ вождя.

73. Увековечен подвиг там владыки,Чьи доблести среди его римлян[367]Григория подвигли в бой великий:[368]

76. То римский император был Траян,И пред его конем, в слезах, вдовицаРыдала в скорби от душевных ран.

79. Вкруг цезаря толпа, и ратных лица.И всадники, и золотых орловНад ним по ветру веяла станица.[369]

82. Злосчастная, казалось, средь полков– О, государь! – молила, – мщенье! мщенье!Мой сын убит; казни его врагов!

85. И, мнилось, он в ответ: – Имей терпенье,Пока вернусь! И та: – О цезарь мой! —(Как человек, в ком скорбь в живом волненье) —

88. Вернешься ль ты? – A он: – Преемник мойИсполнит долг! – Но та: – К чему указанДругому долг, когда забыл ты свой!

91. И он на то: – Утешься; я обязанСвой долг исполнить, прежде чем пойти:Суд ждет меня, и жалостью я связан,[370]

94. Так Тот, Кому нет нового в пути,Соделал зримыми все те вещанья,[371]И чуда нам такого не найти.

97. Пока мне взор пленяли изваяньяТех образцов смирения живых,[372]Неоцененные Творца созданья,

100. – Смотри! Оттоль – но шаг их слишком тих![373]Шепнул мне вождь, – толпы теней явились;Где путь наверх, узнаем мы от них.

103. Глаза мои, хоть все еще стремилисьОбозревать диковин целый полк,Не медля тут к поэту обратились.

106. Смотри, читатель, чтоб в тебе не смолкГлас доброго намеренья при мысли,[374]Как тяжко здесь выплачивают долг!

109. Забудь жестокость казней, и размысли,Что в судный день все ж кончатся они;Зато тех мук последствия исчисли![375]

112. – Поэт, – сказал я, – то, что в вышине[376]Там движется: мне кажутся – не тени,Что ж именно – непостижимо мне.

115. И он на то: – Тяжелый образ пени,[377]Сужденный им, к земле их так гнетет,Что был и я смущен сперва не мене.

118. Вглядись же в них, и взор твой разберет,Что там за люд под грудой камней в свалке:Смотри, как в грудь себя там каждый бьет![378]

121. О, христиан род гордый, бедный, жалкий!Вы, y кого так слаб духовный зрак,[379]Что пятитесь назад стезею валкой![380]

124. Поймете ль вы, что человек – червяк,Родившийся стать бабочкой небесной,Когда на суд он прилетит сквозь мрак?[381]

127. Чем разум ваш кичится в жизни тесной?Чем лучше вы неразвитых червей.Не получивших полный вид телесный?

130. Как для подпоры крыш и галерей,С сведенными коленами у груди,Кронштейном служат образы людей,

133. На что глядя, в скорбь истинную людиОт мнимой той приходят: так убит[382]Был сонм духов, мной узнанных в той груде.

136. Кто больше был, кто меньше камнем скрыт,Смотря, какой взвален им груз на спину;Но самый терпеливейший на вид

139. Твердил, казалось: большего не сдвину![383]

Песнь одиннадцатая

Первый круг. – Гордые. – Молитва. – Омберто Альдобрандески. – Одеризи д'Агуббио. – Провенцан Сальвани.

1. Ты, Отче наш, на небесах живущий,Где царствуешь, но не описан в них,[384]Любя всех паче первый сонм, там сущий![385]

4. Твое в нас имя, слава сил святых,Век да святится, и вся тварь да видит,Коль сладостно дыханье уст Твоих.[386]

7. Мир Твоего к нам царствия да снидет,К нему ж, собрав усилья все свои;Мы не придем, коль сам он к нам не придет.[387]

10. Как доброй волей Ангелы ТвоиПриносят жертвы и поют: «осанна»,Так да творят и люди на земли.

13. Хлеб наш насущный даждь нам днесь: то – манна,Без нее же вспять отводят нас шаги,Стремясь вперед, в пустыне сей туманной.[388]

16. И так же, как друг другу все долгиМы оставляем, так и нам остави,И не суди нас по делам, Благий!

19. И наших сил, столь бренных в их составе,Не дай прельстить невидимым врагам,Но от лукавых помыслов избави.

22. Последний глас мольбы, уж лишний нам,Не за себя, – за тех возносим, Боже,Кого в грехах оставили мы там![389]

25. Так за себя и нас молитвы множаИ разные подъемля тяготы,Как тот кошмар, что давит нас на ложе,[390]

28. По первому карнизу с высотыШли призраки, томясь, но тем упорнейСмывая копоть дольной суеты.[391]

31. Коль молят так за нас в стране той горней,То что ж должны в сем мире делать те,В чьей воле есть еще благие корни?[392]

34. Должны помочь им смыть в их нищетеГрязь жизни сей, чтоб в чистом одеяньеЛегко взнестись к надзвездной высоте!

37. – О, да ускорит суд иль состраданье[393]Срок ваших мук, чтоб крылья распахнутьМогли вы в край, куда вас мчит желанье![394]

40. С какой руки, скажите, легче путь?[395]A если два здесь всхода или боле,То укажите, где отложе круть?

43. Затем что спутник мой здесь, в сей юдоли,Одет во плоть Адама, почемуВсходить с трудом он должен против воли.

46. Кто дал ответ на эту речь тому,За кем я шел, я не узнал средь грому;[396]Но так в толпе ответили ему:[397]

49. – Направо здесь, по берегу крутому,[398]Идите с нами, и найдете ход,Где вверх взойти возможно и живому.

52. И не мешай глядеть мне камень тот,Что гордую мне выю так бесчестноПригнул к земле, что уж не зрю вперед,

55. Я б на того, чье имя мне безвестно,Взглянул, чтоб вызнать: не знаком ли онСо мной, несущим груз тяжеловесный.

58. Латинянин, в Тоскане я рожден;[399]Отец мой был Гюльельм Альдобрандеско:То имя вам знакомо ль средь имен?

61. Кровь древняя, род предков, полный блеска,Такую мне вселили в душу спесь,Что общую забыл нам мать и дерзко[400]

64. Стал презирать в душе народ я весь.За что и пал, о чем все помнят в СьенеИ дети в Кампаньятико поднесь.

67. Я Омберто, и гордостью не мене[401]Наказан здесь, как и моя родня,Которая подверглась той же пене.

70. И этот груз я буду несть до дня,Пока Господь простит мне, ибо нынеНе средь живых, a между мертвых я.

73. Я, слушая, склонил лицо к стремени;Но тут другой (не тот; кто говорил),Весь скорчившись под камнем в злой кручине,

76. Узрел меня, узнал и возопил,С усилием стараясь взор свой ближеВперить в меня, пока согбен я был.

79. – О! – я сказал, – Не ты ли, Одерижи?[402]Честь Губбио, искусства честь того,Что прозвано enluminer в Париже?[403]

82. – О, брат! – сказал он, – Ярче моегоСмеются краски из-под кисти Франко:[404]Вся честь ему; мне ж часть ее всего!

85. Будь я живой, я б с гордою осанкойОтверг ее, затем что вечно страстьПервенствовать была моей приманкой.[405]

88. За спесь грозит нам всем возмездья власть,И не смирись я сам, – ведь до могилы,Я б мог грешить, – сюда б мне не попасть.

91. О, суетность отличий, что нам милы!Как быстро деревцо свой может верх сронить,Коль ряд годов ему не придал силы.[406]

94. Мнил Чимабуэ в живописи быть[407]Из первых первым, a теперь уж Джьотто[408]Явился – славу первого затмить.

97. Так Гвид лишен в поэзии почета[409]Другим был Гвидом; может быть, их двух[410]Спугнуть с их гнезд родился третий кто-то.[411]

100. Изменчивей еще, чем ветра дух,То дуновенье славы, что разноситО наших именах по миру слух.

103. Что будет слава наша, пусть с нас сброситХоть старост узы плоти, иль наш векПод лепет: «папа», «мама» смерть подкосит,[412] —

106. Чрез сто веков? A их короче бегПред вечностью, чем перед обращеньемНебесных кругов – взмахи наших век.

109. Вон славою того, кто с затрудненьемБредет, – была Тоскана вся полна;А ныне в Сьене он покрыт забвеньем,

112. Где был он вождь, когда сокрушенаБыла спесь флорентинцев, что, столь славнойСчитаясь встарь, теперь посрамлена.[413]

115. Известность ваша вся – не злак ли травный?Была – и нет! Кто к жизни вызвал злакИз недр земли, тот губит с силой равной.

118. И я: – Смирение, – ценнейшее из благ, —Живит мой дух, гордыне ставя грани.Но кто же тот, о ком скорбишь ты так?

121. – То, – отвечал он, – Провенцан Сальвани!И здесь за то, что в сердце мысль таилПрибрать себе всю Сьену в мощны длани.[414]

124. Без отдыха он ходит, как ходилСо дня кончины: вот чем здесь искупитСвою вину, кто слишком дерзок был! —

127. И я: – Но если всяк, в ком грех притупитО Боге мысль до самого конца,Внизу обязан, прежде чем к вам вступит

130. (Коль не помогут добрые сердца!),Пробыть так долго, сколько жил на свете,То как сюда впустили гордеца?[415]

133. И он: – Раз в Сьене, в славы полном цвете,На площади колено преклонен,Преодолевши стыд, он стал, – в предмете

136. Имея лишь одно, – чтоб был внесенЗа друга выкуп Карлу, и, как скромныйБедняк, дрожал всем телом он.[416]

139. Я все сказал. Слова мои пусть темны;Но близок день, в который объяснитИх смысл тебе народ твой вероломный.[417]

142. За этот подвиг путь ему открыт.

Песнь двенадцатая