Сарти - Игорь Алимов

– Знаешь, милый, – сказала вдруг Лиззи. – Я тебя, конечно, очень люблю, но совсем недавно поступили любопытные сведения. Наш отдел временно обезглавлен, и Дройт, пока его нет, велел делиться поступающей информацией с тобой. Так вот… – Она замолчала. Старый конспиратор и ветеран звездных войн, я прекрасно понял, чем вызвана эта пауза, кивнул и попросил Лиззи открыть бутылочку.

– Едем к Жаку, – сказал я, принимая пиво.

Мой выбор был мудр: заведение Жака Кисленнена на правах заповедника тумпстаунской старины пользовалось безусловной привилегией свободы от какого-либо прослушивания и подглядывания; за этим бдительно следил как сам Жак, так и два специально нанятых им человека с чемоданчиками, набитыми разной полезной электроникой. В свое время Стэн Шатл, едва будучи назначен главой отдела контроля за информацией, попытался было покуситься на исключительные права Кисленнена, упирая на пресловутое всеобщее равенство, но господин Дройт мягко осадил его, сказав, что никакого равенства на самом никогда нигде не было и никогда нигде не будет. По крайней мере, он такой перспективы не видит как в целом, так и в отношении «Трех кружек» в отдельности. Шатлу же, добавил г. Дройт, меньше надо читать книжек всяких с глупостями, потому что глупости эти разъедают общество изнутри, а мы этого не позволим.

Ну и понятно, что Жак Кисленнен, человек сурового нрава и твердых принципов, не пускает в свой трактир кого попало.

Вскоре мы были у «Трех кружек», безуспешно, но от души попинали ногами дверь с надписью «Пинать!», затем навалились на нее и проникли в полутемный коридор; выдали китайцу в майке два доллара за вход и направились в зал, к стойке.

– Привет, – буркнул Жак Кисленнен, угрюмо рассматривая ослепительно чистый «хайбол».

– Ага, – улыбнулся я. – И тебе, кстати, привет, вот такой большой, – я обозначил примерные размеры привета руками, – от твоего братца Леклера.

Нужно было видеть, что сделалось с Жаком.

Жак выронил полотенце, стакан – и стакан пушечным залпом лопнул где-то под стойкой, – Жак засиял, он возликовал, он схватил меня в руки, он подтянул меня к себе и заорал почти в самое ухо:

– От Леклерчика?!

Я сопротивлялся как мог, но Кисленнен, несмотря на это, облобызал меня столько раз, сколько счел нужным, а потом бережно поставил на место и принялся расспрашивать, утирая слезы радости:

– Ну, как он там? Здоров ли? Все ли в порядке? – И дальше в таком же духе. Удивительно крепкая дружба братьев объяснялась, видимо, тем, что они никогда не встречались.

Я заверил Кисленнена, что все в порядке, и не далее, как день назад, я и Лиззи – вот она! – имели возможность и одновременно удовольствие наслаждаться обществом и винами Леклера; что и то, и другое нам очень понравилось, и лишь служебная надобность помешала продлить это занятие возможно дольше; что Леклер выглядит молодцом и не утратил силы рук и ног, а также и мощности голоса; что мы имели возможность и одновременно опять же удовольствие в компании с ним здорово пострелять, но теперь уже все обошлось; что Леклер получил под свое преимущественное покровительство целый город, точнее – то, что после наших игр и стрельб от города осталось, и намерен поднимать там коммерческую зону в лице виноградников и прочих не менее колониальных товаров… Кисленнен слушал, забыв вытирать набегавшую слезу, а когда я закончил, на весь трактир возгласил, что сегодня угощает общество за свой счет и рекомендует пить исключительно за здоровье этих – Жак указал толстым пальцем – достойных людей, после чего произвел нелишний при таких обстоятельствах салют из своего обреза, подарил нам по гильзе и продолжал, перекрывая рев ликования, воцарившийся после заявления о бесплатной выпивке:

– Все мое заведение к услугам таких людей как вы! Выпьем, черт возьми, выпьем! Нельсон! Сосиски! Пива! Быстро! Джаз нам!

Усадив нас за самую почетную бочку (в этой бочке был когда-то ямайский ром, которым угощался Колумб, о чем сообщала серебряная табличка) перед маленькой эстрадой, Жак тоже сел рядом, подбадривая и без того шустрого Нельсона выкриками.

Скоро бочка была уставлена стаканами, виски, пивом, а также закуской: тут были правильные сосиски по-венски, некрупный поросенок в яблоках, устрицы, раки и еще полно всяких вкусностей. Я даже испугался за свой желудок. Нет, я совершенно не комплексую по поводу того, что не могу съесть много, совершенно напротив – я в состоянии столько сожрать, что вам и не снилось, однако же я всего лишь человек, и мои возможности ограничены моими же размерами, а я некрупный… Но запахи, запахи, господа!..

Пока я медитировал, смиряя слюну, над фирменными Жаковыми пирожками с осетриной, занавес на эстраде, эпилептически дергаясь, поднялся и обнажил черную малюсенькую сцену, едва ли не полностью занятую концертным роялем со стародавней замысловатой, несомненно самого исторического происхождения царапиной на боку. За роялем сидел тощий Джо Тернер, что-то наигрывавший двумя пальчиками. Постепенно все присутствовавшие заметили открытие сцены и музицирующего Тернера, а он, воодушевившись установившейся тишиной, поднял выше свой длинный нос и пустил в ход уже все пальцы: проворно заиграл, неразборчиво гундося, что-то похожее на «Бузера» Джона Скофилда. Странно, но у него это получалось, хотя я, привыкший к авторскому гитарному соло, до сих пор не мог себе представить, как это можно сделать на клавишах.

Потом перед роялем появился Мик «Бой» Гринвуд, невзрачный черный тип с голым блестящим торсом, в клетчатой кепке и в бесформенных камуфляжной раскраски портках. Мик вышел с бронзовой тарелкой на веревочке в одной руке и приличных размеров гвоздиком в другой. Рабочий конец гвоздика был чем-то слегка обмотан. Некоторое время Мик с интересом смотрел на усердствующего Тернера, а потом тоже вступил, застучал гвоздиком по тарелке.

Последним был как всегда Пузатый Лю, китаец и вообще большой молодец, который появился с другой стороны – с контрабасом (последовательность была такая: контрабас, живот, Лю) и с отсутствующим видом принялся энергично перебирать струны.

Это и было знаменитое трио «Пузатый Лю», краса и гордость кабака «Три кружки».

Отыграв «Бузера» и сорвав заслуженные аплодисменты, музыканты покашляли, попили пива, поковыряли в ушах и зубах, потом Мик «Бой» выволок из-за кулис и развернул прямо перед роялем, где, казалось, вряд ли что-то можно было поставить, полноценную ударную установку, вытащил из кармана портков палочки, уселся на ящик и застучал что-то бойкое. Постепенно подключились и остальные и вышла «Фиеста» Чика Кориа, причем – с середины.

Публика прерывала музицирование аплодисментами и несодержательными, но полными живого огня выкриками.

Лиззи выразительно кашлянула и придвинулась ко мне вместе со своим табуретом.

– Так вот. Поступили сведения примерно такого содержания, – стала она шептать мне на ухо; Жак же притоптывал ногой и размахивал кружкой, слушая соло Пузатого Лю. – В Клокарде произошло вооруженное столкновение между ребятами из числа служащих «Шэлда» и служащими компании… – она помедлила, – «И Пэн». Понимаешь?

– Вот даже как? И отчего я не удивлен?.. Ты умница! – Я невнимательно чмокнул ее куда-то в джинсовое плечо. – Теперь бы еще разобраться во всем этом.

– Да, конечно, ты не Шатл, – вздохнула Лиззи, и я укоризненно на нее взглянул. – Зря обижаешься, между прочим. У него свои достоинства, а у тебя – свои.

– А то! – признал я очевидное и отхлебнул пива. – Подробнее?

– О чем? О достоинствах? – тряхнула она челкой.

– О достоинствах поговорим под покровом ночи. О Клокарде. Вот в это ушко, – показал я пальцем. Лиззи приникла к ушку. По ее словам выходило, что глава «Шэлда» Моркан отрядил в Клокард целую армию в несколько десятков человек, как минимум три вертолета и три танка. Это полчище разогнало толкучку в клокардском Чайна-тауне, что само по себе уже было неслабым деянием, и зачем-то измочалило билдинг компании «И Пэн». Здание сгорело почти полностью. Что стало с людьми Моркана, неизвестно.

– Неясно только, какого черта тамошний президент до сих пор не объявил нам, например, войну, – заметил я. – Может, он боится, а? Нет, правда, такое бывает, когда кто-то кого-то боится. И главное – внезапно: раз, и забоялся. Это же всего лишь служащие одной компании приехали. А если приедут государственные служащие? Как тут не забояться. А?

– Сама не понимаю. Но официальная нота уже лежит не столе у О'Рейли. Правда, насколько я знаю, ничего существенного там нет: общее недоумение и пожелание поскорее разобраться в этом инциденте. Выражения мирные.

– Ну да, ну да. Сначала Арторикс, потом этот поганый Вайпер со своими роботами, теперь Клокард, вокруг всего этого бегают рахиминисты чертовы и дружат с мафией почти в открытую, и всюду – «И Пэн». И что же с этим всем прикажете делать?..