Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

он тут же попадал ему на язычок.

Первое время Денис Фонвизин служил в канцелярии И.П. Елагина, в скором времени занявшего почетный пост директора театральных представлений, но потом Фонвизин отошел от стихов и задумал написать какую-нибудь пьесу: в 1758 году, когда он впервые приехал в Петербург для встречи с куратором Московского университета И.И. Шуваловым и впервые побывал в театре, он видел русскую комедию «Генрих и Пернила», видел Шумского, который своими шутками так его рассмешил, что он, «потеряв благопристойность, хохотал из всей силы».

И тут же надо сказать, что написанная им пьеса «Бригадир» имела успех необыкновенный: «Надобно приметить, что я «Бригадира» читал мастерски. Чтение мое заслужило внимание А.И. Бибикова и графа Г.Г. Орлова, который не преминул донести о том государыне. В самый Петров день граф прислал ко мне спросить: еду ли я в Петергоф, и если еду, то взял бы я с собою мою комедию «Бригадир». Я отвечал, что исполню его повеление. В Петергофе, на бале, граф, подошед ко мне, сказал: «Ее величество приказала после бала вам быть к себе, а вы с комедиею извольте идти в Эрмитаж». И действительно, я нашел ее величество готовою слушать мое чтение. Никогда не быв столь близко государя, признаюсь, что я начал было несколько робеть, но взор российской благотворительницы и глас ее, идущий к сердцу, ободрил меня; несколько слов, произнесенных монаршими устами, привели меня в состояние читать мою комедию пред нею с обыкновенным моим искусством. Во время же чтения, похвалы ее давали мне новую смелость, так что после чтения был я завлечен к некоторым шуткам и потом, облобызав ее десницу, вышел, имея от нее всемилостивейшее приветствие за мое чтение» (Там же. С. 568). В. Бильбасов тут же перечисляет всех тех, кто заинтересовался чтением комедии: оба Панины, Никита и Петр, оба графа Чернышевы, Захар и Иван, граф А.С. Строганов, граф А.П. Шувалов, графини М.А. Румянцева, Е.Б. Бутурлина, А.К. Воронцова, даже граф А.М. Ефимовский, все восхищались и смеялись над образами комедии. «Весь Петербург наполнен был моею комедиею, из которой многие острые слова употребляются уже в беседах» (Там же. С. 547). «Влияние, произведенное комедией «Бригадир», – писал князь Вяземский, – определяется одним указанием: от нее звание бригадира обратилось в смешное нарицание, хотя сам бригадирский чин не смешнее другого. Нарицание пережило даже и самое звание: ныне бригадиров уже нет по табели о рангах, но есть еще ряд светских староверов, к которым имя сие применяется. Петербургские злоязычники называют Москву старою бригадиршею» (Полн. собр. соч. кн. Вяземского. Т. 5. С. 132).

Всего лишь десять лет тому назад Екатерина, свергнув законного императора Петра III, взошла на престол. Никита Панин за ее плечами готовил проект закона, ограничивающий ее полномочия, но не получилось, проект был отвергнут, а когда Павел подрос, обрел необходимые знания, то Никита Иванович и вся русская партия готовы были предложить Павлу занять императорский трон, все разговоры велись только вокруг этой перемены.

Екатерина Алексеевна начала очень хорошо, полная реформаторских планов и преобразований в империи. Еще в то время, когда она была великой княгиней, читая книги французских писателей и философов, она прониклась духом Просвещения, мечтала о реформах, которые бы сделали Россию богатой, независимой и милосердной ко всем сословиям русского народа. А став императрицей, Екатерина Алексеевна вновь вспомнила о своих замыслах. Вместо деспотических прихотливых распоряжений она будет пользоваться только государственным законом. Книга Ш. Монтескьё «О духе законов» стала ее настольным нравоучением, а свобода и человеколюбие – главным нравственным помышлением. Она вникала во все мелочи по управлению государством.

Занимаясь делами Сената, Екатерина Алексеевна убедилась, что Сенат пренебрегает делами государства, сановники не имеют даже ландкарты на столе, и получалось, что не знают сами, что им обсуждать. Печатную карту императрица, оказавшись в Сенате, велела купить в академии. Создано было много комиссий, которым надлежало разработать законы по управлению государством; возникали мысли о большом собрании по утверждению новой системы правил и законодательства.

В 1767 году императрица поручила Большой комиссии разработать Уложение и созвать выборную Конференцию делегатов от различных правительственных учреждений и делегатов «изо всех уездов и городов». Сама много времени уделила составлению «Наказа» и Уложения, полемизировала с теми, кто присылал свои размышления, писала французским писателям, советовалась, но разразилась Русско-турецкая война, и многие любопытные выступления делегатов ушли в песок. Некоторые делегаты не успокоились, возлагая надежды на великого князя Павла, который под руководством Никиты Панина много времени занимался разработкой планов по благоустройству Российской империи.

Николай Румянцев, как камер-юнкер, хорошо знал и о том, что при высочайшем дворе был создан Совет, который занимался вопросами ведения войны. В Совет входили генерал-фельдмаршал Кирилл Григорьевич Разумовский, князь Александр Михайлович Голицын, граф Никита Иванович Панин, князь Михаил Никитич Волконский, граф Захар Григорьевич Чернышев, граф Петр Иванович Панин, граф Григорий Григорьевич Орлов, князь Александр Алексеевич Вяземский, вице-канцлер, действительный тайный советник князь Александр Михайлович Голицын.

Генерал-лейтенант Еропкин, которому было поручено следить за положением в Москве, в начале августа 1771 года неожиданно сообщил императрице, что здесь буйствует чума, трупы на дорогах, фабрики и мастерские закрылись, дворяне сбежали в свои загородные дома, в городе сначало умирало до четырехсот человек разных сословий, а вскоре – до восьмисот в день.

Эпидемия чумы все шире захватывала территорию Москвы. Начались волнения горожан. Фельдмаршал Петр Салтыков, главнокомандующий Москвы, оказался беспомощным, ничего не мог сделать, просил императрицу уволить его с этой должности и, не дожидаясь указа, уехал в свое подмосковное село Марфино.

В сентябре 1771 года Екатерина Михайловна Румянцева уехала в одну из тверских деревень, где провела карантинное время, оберегаясь от чумы, потом вместе с Сергеем отправилась в Петербург. Но и здесь было беспокойно: то и дело возникали ужасные пожары, местные начальники ничего не могли с ними поделать.

Григорий Орлов попросил императрицу разрешить ему вмешаться в тушение пожаров в Петербурге и получил на это разрешение. Он повсюду бывал, повсюду распоряжался, красивая и мощная фигура графа Орлова сразу привлекала внимание, а его указания быстро исполнялись. Все знали, что его указания – это приказы императрицы, он быстро навел порядок, назначил новых начальников пожарных команд. Все чувствовали его мощь, ведь Григорий Орлов не только давний любовник императрицы, он, в сущности, ее муж, отец графа Алексея Григорьевича Бобринского, родившегося от Екатерины Алексеевны в марте 1762 года, он и офицер, деловой человек, приведший со своими братьями великую княгиню к трону.

А кто будет бороться с чумой в Москве? Салтыков в панике, это не армией командовать,