Кукла. Прошлое, которого не было - Stashe

Лев Валерьяныч подошел к своему столу, такой же каплевидной формы, как в каюте капитана, стекающего прямо в пол розовым водопадом застывшего пластика и какое-то время задумчиво стоял. Решал, наверное, что делать дальше. Определившись, старик повернулся к стене, из которой на моих глазах выросла стенка-шкаф с множеством отделений и достал какую-то крошечную металлическую штучку.

С живейшим интересом я изучала его действия, забыв о приказе сесть в кресло. Когда старик обернулся, на его лице мелькнула тень недовольства. Я похолодела, понимая, что оно направлено на меня.

— Ну что ты, болезная, застыла как напуганный котенок? В ногах правды нет.

Он махнул рукой, и мне под коленки мягко ударила пушистая фактура передней стенки выросшего кресла. Тихо ойкнув, я повалилась в него и замерла, боясь вызвать волну гнева.

Медик недовольно покачал головой, подошел ко мне, наклонился, так, чтобы я видела его глаза, и очень ласково сказал:

— Тебе нечего бояться, Табат. Честное слово. Я не сержусь. Сколько тебе лет?

— Пять, — пробормотала я

— Маленькая, — старик улыбнулся, — тебе повезло, Марта. Чем кукла старше, тем она крепче и тем сложнее ее повредить. Эта еще чувствует боль, но уже значительно слабее, чем раньше. Да, Табат?

Я кивнула. Откуда он знает?

Лев Валерьяныч вернулся к основной пациентке и приложил к ее переносице металлическую штучку. Похожая на круглую серо серебряную таблетку, она плотно легла пониже бровей, между глаз, и раскрылась, выпустив во все стороны побеги. Как будто тончайшие нити ртути, блестящие и подвижные ринулись на захват лица Марты. Облепив переносицу, нос, области вокруг глаз и поврежденную губу сеточкой капилляров, едва заметно замерцали розовым.

Старик удовлетворенно кивнул и сурово приказал:

— Молчи болтушка, ежели хочешь, чтобы лицо восстановилось качественно. Минут десять потерпи, а там снова можешь просвещать всех и вся.

Но молчать для Марты было делом невыполнимым. Я поняла это, когда ровно через три минуты, она невнятно пробубнила:

— Так что, с Таб нормально значит? Ей ни фига не отшибло, ни чуточки? Везучая девка, лобешник, что титан.

Лев Валерьяныч укоризненно покачал головой и подошел ко мне:

— Мне хотелось бы провести небольшое обследование, дорогуша. Я всегда стараюсь углублять свои знания, как только представляется возможность. Если дашь согласие на ряд процедур, я смогу сделать и пару-троечку безболезненных тестов. К тому же, ты член экипажа, а моя обязанность как можно полнее заполнить мед карты. Это конфиденциальная информация, к которой посторонние не имеют доступа. По стандарту я вношу ее еще только в личное досье, где ты сама, милая, сможешь ознакомиться с этими данными и развеять все сомнения. Так что, нужно лишь найти время и зайти ко мне. Хорошо?

Я набралась храбрости и спросила:

— Вы много знаете о куклах?

— Не слишком. Недостаточно понимать как, хорошо бы еще и почему, Таб. У таких как ты достаточно секретов. Люди не разгадали и половины.

— Ну, тебе, Валерьяныч, по любому, известно больше нас, зуб даю, — пробубнила Марта, и обратилась уже ко мне, — он когда-то работал в центре восстановления, Табат.

Ого. Значит, темное прошлое не только у меня.

— Работал. Но с той поры много воды утекло.

Я решилась:

— Лев Валерьяныч, если я дам согласие на тесты, вы расскажите о других куклах?

— Наш человек! — Весело прогундосила Марта. Старик улыбнулся.

— Надо было вколоть тебе снотворное, болтушка, — сказал он ей, а потом снова посмотрел на меня. Внимательно и задумчиво, — хорошо, Табат. Помогу, чем смогу. Побеседуем. Послушай, девочка, ты из «потерянных», как я понял, значит, никакой информации о твоем прошлом нет. Однако позволишь сделать одну вещь?

Он подошел к шкафу и вынул из ящика маленький серый кубик.

— Положи ручки на стол, — попросил старик.

Я вытянула руки вперед и опустила на матовую, прохладную поверхность ладонями вниз.

— Ладошки переверни кверху, — уточнил Валерьяныч. Я послушно выполнила указание. Тогда он поставил кубик на правую и легко потер его поверхность.

Сначала не происходило ничего. Секунд через пятнадцать поверхность игрушки потемнела, набрала черноту, и, вдруг, словно растаяла. Если бы не ощущение веса на руке, я бы решила, что кубик исчез. По ладони пробежали короткими волнами странные мурашки, похожие на слабые удары тока. Они набирали силу, от чего ощущения становились неприятными. Я уже хотела сбросить странный аппарат, как вдруг стены комнаты будто бы сдвинулись, сминая в точку пространство, и перенесли меня непонятно куда. Также внезапно пришло понимание — я воспринимаю окружающий мир через чужие глаза, как бы нелепо это ни звучало и, похоже, попала в чье-то сознание. Невольным свидетелем, вынужденно наблюдаю за жизнью неизвестного субъекта. Довольно любопытной, надо сказать. Меня переполняли эмоции, но одновременно я была абсолютно беспомощна и безвольна.

«Она, та, в чьей голове я находилась, спрыгнула с сарая и тяжело оперлась ладонью о шершавую стену. Я чувствовала то же, что ощущала она, понимала, как называются все объекты вокруг, но самое странное, слышала ее мысли, как если бы думала сама. Незнакомка долго бежала. Сейчас она от кого-то скрывалась и запутывала следы. Ей постоянно, на протяжении долгого времени приходилось сохранять осторожность, прятаться, притворяться кем-то. Это стало для нее практически естественным, почему-то.

Несколько дней девушка чувствовала за собой аккуратную слежку. Такое бывало и раньше, но в этот раз не получалось найти причины охоты и устранить их. Ее роль в игре должна была быть простой, а сейчас она серьезно опасалась, что вмешалась третья сила, та, о которой они почти ничего не знали.

Усталость наваливалась тяжелым комом, делала ватными ее ноги, непослушным тело, вызывала непреходящую жажду и напряженное, подозрительное отношение к окружающим.

Мир, что я видела глазами незнакомки: безумный, ненормальный, разрушающийся с нарастающей скоростью, выглядел обыкновенно, даже уныло, но лишь на первый взгляд. Частные дома, проспекты, улицы, многоэтажки, дворы, закоулки, тупики и черные ходы, скверы, парки, площади, крыши, заборы и снова дороги — картинки, отражающие отстроенное людьми жизненное пространство. С вонючим отпечатком разложения, всемирной помойки на внешне облагороженном челе. Даже не осколки, отходы цивилизации, пережившей глобальную бурю, депрессию и выплеск отчаянья потерявших надежду людей…

Не понимаю, как во мне в те секунды уживались два сознания. Кукла знала, что видит сон, но верила в его реальность, так как чувствовала шершавость стены под ладонью и вдыхала воздух, в котором улавливались тысячи оттенков, чего в принципе не могло быть в искусственной атмосфере корабля. А та, другая?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});