Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

не чувствовать, когда она чем-то встревожена. Возможно, причина во мне. Я так долго мучил её, я давал ей повод для встречи и тут же отступал, так как этого требовали обстоятельства. Я постараюсь сделать так, чтобы мы смогли открыто встречаться, быть рядом друг с другом, несмотря на то, что за этим стоит публичная карьера, в которой отношения подлежат огласке, хотел бы ты этого или нет, назойливые представители прессы, наши враждующие родители, Белла и Даниэль, который при встрече меня чертовски бесил своей… Не могу подобрать чем, но он мне, как и любой другой парень, который находится в сантиметре от моей девушки, жутко противен.

То решение, которое я принял и которое нужно обговорить с семьей Гонсалесов, кардинально изменит всё, но, когда я на неё смотрю на этого ангела, Милану Фьючерс, душу которой я полюбил ещё с детства, все сомнения сгорают и уносятся прочь.

— Джексон, ты долго будешь смотреть на неё? — укалывает словами меня Питер.

— Всегда, — мечтательно протягиваю я.

— Дорогая, — обращается к мисс Джеймс, смеясь, — кажется, я нашел Розу Дьюитт и Джека Доусона нашего времени5. Они и не замечают нас в своей атмосфере…

Мы с Миланой, улыбаясь, переглядываемся друг с другом.

— А-а-а, так это ваша затея, — шуточно молвит моя прекрасная Роза Дьюитт, — в мой день рождения устроить подобие сцены из фильма, где Роза, вытянув руки в стороны, вдыхает в себя океанский воздух, несясь по волнам, а Джек внезапно к ней подходит и становится позади нее?..

— А чья же еще? Джексон несколько раз репетировал свой выход, — хохочет Питер в один голос с Ритчелл, перевернув руль в сторону нашей истории любви.

— Не неси чепуху! — Я замечаю вполголоса, слегка покраснев. Узнав от Питера, что мечта Миланы воссоздать романтический эпизод из полномасштабного кинофильма «Титаник», я не мог себе позволить не исполнить ее, сделав свою малышку счастливой и до исступления пораженной. Тогда я и вправду предстал сумасшедшим влюбленным Джеком, готовым на безумные поступки, замаскировавшись мексиканцем, управляющим яхтой, — ради той, что позволила обрести мне смысл существования.

— Милана, не верь ему! Он трясся, как мальчишка, — подстебывает Питер.

Наполнив до краев рубиновым вином бокалы для нас с Ритчелл, за исключением Питера, который в определенный момент своей жизни полностью отказался ото всего алкогольного и Миланы, которой я запрещаю принимать больше одного бокала, моя девочка произносит:

— Питер, Ритчелл, пусть ваша любовь никогда не угасает! Пусть она станет примером для каждого из нас!

— Ясно тебе, брат?! — весело указываю на него, наливающего себе брусничный морс.

— Яснее некуда! — таким же тоном он дает ответ.

— Спасибо вам, дорогие! — трогательно благодарит Ритчелл.

Милана подтирает от слез глаза. Ее всегда отличает от других девушек, которых я знаю, глубокая сентиментальность. Это делает её невероятно-нежной, как полевой цветок. Безупречная женственность!

Мы совмещаем бокалы друг к другу и со звоном хрусталя торжественно кричим: «Ура».

— И я счастлив за вас, — внезапно без шутки, без единой шутки, исходит от Питера. — Я уверен, вы сможете объяснить другим, как важны друг для друга.

Ритчелл с приподнятой бровью и смешливым выражением лица исподлобья смотрит на жениха. Повзрослел, однако, братец-то.

Мы одариваем друг друга с Миланой смущенно-влюблёнными взглядами.

— Не теряйте больше друг друга, — добавляет Ритчелл. — Чтобы не хватало в следующий раз вам встретиться в Африке, на благотворительной акции в защиту верблюдов.

Я прыскаю от смеха, едва не проливая содержимое бокала:

— Надеемся, что туда нас не занесёт.

— Спасибо вам, что помогли нам! — восторженно лепечут розовые губы «бантиком». Родные. Нежные. Мягкие.

— Нам не за что, — мотает головой Питер, — мы лишь подтолкнули, а точнее я кое-кого, — хохочет, прикрывая рот Питер, косясь на меня. Я смотрю, он, трезвый, как удав, готов рассказать наш с ним тайный разговор? Ведь я раскрыл всю правду о себе, которую никто, никто не знал. Я хочу обезопасить Милану ото всех проблем, в которых я оказался по своей же вине.

Ну, Питер!.. Так и хочется ему врезать.

Сквозь зубы цежу:

— Угомонись!

Заигравшая песня «If Tomorrow Never Comes» Ronan Keating моментально с первых же нот приостанавливает весь поток наших разговоров и так и призывает прожить её, окутаться в этих словах… Питер с Ритчелл поднимаются и в медленном танце проносят всю трепетную нежную палитру чувств, испытываемых друг к другу. Смешки влюбленных напоминают двух воробышек, щебечущих под окном, высказывающих таким образом свою любовь. Она побуждает его к радости, он смешит её и при нем она не сдерживает себя, являя ему всю себя настоящую. Чем это не настоящая любовь? Позволив зависнуть взглядом на будущую семью Моррисов, меня будит сильно чувствующая мучительная нежность, и я раскрываю свою ладонь перед любимой, которая, как и я, засмотрелась на воздыхателей, и она без слов вкладывает в нею свою, и мы также трепетно, и также чувственно обволакиваем свои сердца в мелодию любви, проникающую в самые дальние закоулки всего нашего существа, где хранятся все затаенные тайны.

— Очень жестоко с вашей стороны, сэр Моррис, заставить женщину ждать! — с игривой официальностью Милана осуждает меня, и я смеюсь, заглядевшись в ее глаза, попадая под очарование своей модницы.

Довольная, что меня рассмешила, она с веселостью подвергает критике всё, что не соответствует ее ожиданиям:

— Ты вообще танцевать не умеешь! Смотри, как у Питера здорово получается, он ведет даму, а ты стоишь на месте. И из-за того, что мы припозднились, половину песни пропустили!

Таяв под лучами ее улыбки, я провожу ладонью по ее полуобнаженной спине, словно шёлковой, и взглядом улавливаю, как в ней загорается пламя, стремящееся поглотить её. Упрямая, порой неукротимая женщина, закатывает в шутливом раздражении глаза, тем самым борясь с теми ощущениями, что я вызываю в ней, но которые ей бы хотелось испытывать, оставшись со мной наедине.

С некоторым опозданием я заговариваю с ней, приподнимая за подбородок ее лицо и произнося у самых губ:

— На вашем лице прописана непонятная скованность, я прав?

Она опускает глаза вниз и закусывает нижнюю губу.

— В присутствии других вы столь скромны, — ласково подмечаю я невинным моргающим глазкам. — И вы так… — желание договорить фразу исчезает — проносится визг Ритчелл:

— Звонок от мамы! Мы отойдем! — испуганно-радостно бросает она нам, приподнимая вверх руку со звонящим телефоном, стряхивая со всех нас чары музыки, уносящей в сады рая. — Ой как она обрадуется, ой как закричит в трубку. — Таща за собой Питера, они мигом испаряются. И уже за стеной слышится истерико-волнующийся голос невесты: — А кто, кто из нас начнет говорить? Ты или я?