Суть времени. Том 3 - Сергей Кургинян

Соединенные Штаты Америки хотят объединяться с Канадой и Мексикой. Европейцы создали свой полюс силы. Китай — это вполне полюс силы. Индия — полюс силы. Исламский мир стремится к халифату, потому что стремится создать полюс силы. И если мы не создаем свой имперский (а иного не может быть) полюс силы, то в какой именно полюс мы интегрируемся? Назовите, пожалуйста. В ком мы растворяемся? Говорите, а не нойте про то, что империя чему-то там мешает. Мы знаем, что мешает плохому танцору…

Пункт четвертый. Полный хаос в том, что касается национализма вообще. Когда национальную идею, идею нации (например, индийской полиэтнической нации и других) заменяют субэтнической, то возникает даже не этническая, а субэтническая каша. Понятно, чем это чревато? Это уже не расчленение, это рассыпание в пыль.

Пункт пятый. Идет прямой призыв к сепаратизму. Зачитал я этот призыв, да или нет? Что вы отвечаете по этому поводу — конкретно, сухо, на политическом языке, без всякой там хулиганской акробатики?

Якобы мы говорим, что русские должны терпеть любые унижения ради сохранения единства, что должны служить нерусским. Это что за фокусы в духе грязного пиара? Вы отвечайте на политические вопросы. Потому что эти вопросы вам задает не кто-то конкретно, их вам задает жизнь — и надвигающаяся катастрофа. И очень скоро вам нужно будет определить, где вы. В рядах сражающихся или в американском обозе?

Пункт шестой. Идет восхваление оккупации. Вы слышали это: «…при участии и под давлением внешних сил».

Пункт седьмой. Идет собирание дурной энергии. Люди справедливо раздражены по поводу того, как ведут себя кавказские (северокавказские и другие) элитные бандитские группы. Им говорят: «Вы видите, вы видите, как они себя ведут? Вы же недовольны. Идите к нам. А теперь мы вас приведем к разрушению страны». Вот так собирают дурную энергию. (Потому так важно очищение энергии, потому так важно менять ее качество)… И бросают на разрушительные цели. Точно так же бросали недовольство номенклатурой на уничтожение Советского Союза и на ту катастрофу, плоды которой мы сейчас пожинаем.

Пункт восьмой. Всегда и во всех случаях люди хотят разрушать страну, используя две разрушительные энергии: сепаратизм окраин и некий уменьшительный национализм ядра. Так же разрушался Советский Союз, когда Распутин предложил, чтобы РСФСР вышла из состава СССР, а потом Ельцин это и осуществил. Теперь надвигается новый этап того же самого — нужно разрушить русское ядро. Нужно подорвать силы народа-держателя. Нужно его протестную энергию обрушить на его же ликвидацию — вот в чем суть этой подлой затеи.

И, наконец, последний: пункт девятый. При чем тут национал-демократия? Когда и в какой стране мира национал-демократия грезила всякими там федерализмами, которые у нас немедленно превращаются в конфедерализм? Конфедераты, рабовладельцы юга, были демократами? Демократом был Авраам Линкольн, который «мочил в сортире» этих конфедератов на свой американский манер.

Якобинцы были конфедератами? Часть жирондистов, маленькая группа, во время Великой Французской революции пыталась дернуться в эту федералистскую сторону… Потом оказалось, что нужно либо снюхиваться с роялистами и ехать в немецко-английском оккупационном обозе, либо гибнуть. И они гибли с честью.

Якобинцы никогда не посягали на целостность страны. Подлинная демократия, если бы она была в России, всегда бы служила целостности страны.

Так вот, вместо демократии — ложная либероидная гниль. А теперь гниль ищет гнили. Ложная псевдонационалистическая гниль ищет другой гнили.

Вот перед лицом какой катастрофы мы все находимся.

Это только малые симптомы. Поэтому наша главная задача, которую мы будем обсуждать в следующем, третьем цикле наших передач, заключается в том, как найти спасение от этой катастрофы, как изменить качество энергии, как реально объединить все то, что хочет, чтобы страна жила, как найти другую энергию.

Как сделать так, чтобы люди, поняв весь ужас сегодняшней ситуации, не сломались, а мобилизовались и, преодолев этот ужас, вышли на те самые высоты в реальности, о которых они сейчас грезят во снах?

И тогда окажется, что эти высоты в реальности гораздо более святые, великие и настоящие, чем то, что грезится в подпольных снах за 10 минут до конца страны.

«…Тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».

Мы куем булат этой победы.

Победа куется в умах и сердцах. Там же куется и поражение.

Мы куем победу в умах и сердцах людей. И мы свою задачу решим.

Выпуск № 22. 28 июня 2011 года

В конце 1980-х годов я приехал в Баку в составе антикризисной группы, которую сам же и создал, чтобы противопоставить что-то версии событий, которую тогда раскручивали демократы. А также официальной тупой версии, в которой уже не было ничего живого и про которую было ясно, что она создается только для того, чтобы оттенить собою всю «блистательность», всю «тонкость» и «правдивость» лживой демократической версии, или либероидной, как сейчас мы это называем.

Для примера — тогдашний официоз выдавал такие перлы: «Ну, что же вы, два братских христианских народа — армяне и азербайджанцы, — режете друг друга?» На фоне этого официоза все, что говорили представители демократического лагеря, казалось верхом ума, тонкости, четкости, правдивости и так далее. А это была абсолютная ложь.

Мы тогда приехали для того, чтобы все-таки этой умной, коварной лжи противопоставить что-то конкретное и не столь элементарное, как то, что делал официоз. В этом смысле мы давно уже работаем на ниве противостояния существующим демократическим мифам. Тогда эти мифы были невероятно привлекательны. Заглатывались они на раз, приводили людей в состояние безумия… Люди бегали с вытаращенными глазами и требовали немедленного сброса номенклатуры ради того, чтобы замечательные демократы и творцы вот этих вот лживых мифов побыстрее пришли к власти и создали светлое будущее.

Итак, я приехал в Баку, где разворачивались события, совершенно не имеющие никакого отношения ни к официозу, ни к тому, что пропагандировала наша демократическая оппозиция.

Что именно сотворялось?

К примеру, могу вам со всей ответственностью сказать, что когда зверски убивали армян в Сумгаите и, издеваясь над ними, осуществляли некие ритуальные действа, то делали это не азербайджанцы, а делали это вообще люди со стороны — нанятые представители частных международных структур. Мы этих представителей просто знаем по именам. Мы знаем, к каким структурам они принадлежали тогда и к каким структурам они принадлежат теперь. Эти люди убивали армян, подключая к этому делу азербайджанцев. Потом убивали азербайджанцев, подключая к этому делу армян. Потом сталкивали азербайджанцев и армян — и начиналась вот эта управляемая напряженность, при которой с двумя довольно образованными народами, учитывая их непростую совместную историю, играли так, как с племенами, не знаю, зулусов, — как с африканскими племенами.

Мы это все увидели с ходу. Увидели все, что за этим стоит. Картина ужасающая. Но самое ужасающее было другое — то, что не имеющие к этому всему никакого отношения демократоидные, либероидные мифы уже воспринимались как истина в последней инстанции, как нечто самоочевидное, как нечто абсолютно правильное. Они уже управляли сознанием. Все эти вирусы уже вгрызлись в сознание, и толпы бежали в нужном направлении — по направлению к собственному концу, к собственной беде, к собственному предельному неблагополучию, в котором они и оказались впоследствии.

В этот момент мы уже понимали, какова настоящая ситуация, видя ее, что называется, faсe to faсe, вплоть до конкретных лиц и структур. Тогда была полная возможность это делать и действительно понимать все, вплоть до деталей. И находились люди (они найдутся и сейчас, уверяю вас), которые детали этой ситуации излагали с жесткой и сухой конкретностью. Я видел, что происходящее настолько мало имеет отношение и к официозу, и к демократоидной версии, настолько это происходящее безжалостно, настолько преисполнено презрением к любимому мною обществу, что состояние психологически было тяжелейшее.

И вот в этом тяжелейшем состоянии я встретился с одним из блестящих азербайджанских аналитиков, с которым у меня была длинная беседа. Сам он собирался уехать в Израиль, куда уехал уже его брат. Оба они боготворили Сталина. В кабинете у него на стене висел портрет Сталина. Он так никуда и не уехал, умер в Азербайджане. Он очень известный человек с блестящей биографией, военно-морской офицер и один из лучших аналитиков Советского Союза.

И этот человек, вдруг поверив в мою искренность и в мое желание действительно попытаться что-то изменить, отложил в сторону дежурный скептицизм, который тогда уже овладел сердцами всех, кто пытался защитить Советский Союз и понимал, что в Кремле сидят одни предатели, и начал подробно со мной разговаривать — днем, ночью.