Вредитель Витька Черенок - Владимир Добряков

Лихо козырнув, он выпучил глаза и отчеканил:

— Так что разрешите отправляться, товарищ генерал!

Саша слабо улыбнулась и машинально спросила:

— Куда, папочка?

— Известно, куда! — Отец развернул трубку ватманской бумаги с чертежом и, будто читая, продолжал: — Так что вручу, товарищ генерал, официальную ноту протеста по случаю возмутительного вселения в пятьдесят седьмую квартиру страшного врага всего человечества Витьки Черенкова. Разрешите отправляться?

На Витьку Черенкова эта нота наверняка бы произвела громадное впечатление, а на Сашу — никакого. Сказала с укором:

— Эх, папа, тебе все шуточки! А я этого Черенка видеть не могу. Не хочу!

— Ладно, нота протеста отменяется, — вздохнул отец и отлепил шикарные ватные усы. — Тогда будешь помогать мне пришпиливать шторы…

И ночью ей снилось что-то нехорошее, тревожное. Но что именно — она не помнила, потому что как только проснулась, первой мыслью было: где-то рядом, в нескольких шагах, — Черенок. И эта мысль заглушила все.

Даже вставать не хотелось. Но вставать надо было. Начинался новый день. Надо приготовить уроки, потом идти в школу. Вернее, не идти, а ехать. Ехать через весь город, на автобусе. Да, чуть не забыла: физзарядка. Папа ее предупреждал: «Не сжигай мосты». А она сожгла. Безжалостно… А может быть, напрасно сожгла и лучше было бы послушать папу?..

«Неужели я действительно тряпка, хвалюшка, обманщица?» — Сашу будто хлыстом стегнули — мигом спрыгнула с кровати.

И странно: с каждым новым упражнением, которые она повторяла по нескольку раз с каким-то особым, упрямым старанием, у нее крепло убеждение: мама все же была права, незачем из этого делать ужасную трагедию.

Или Сашу слишком измучили ее переживания, или боль эта постепенно перегорела в ней, но только о Витьке она думала уже без всякого ужаса.

Отец, заглянувший в ее комнату, одобрительно хмыкнул:

— Смотри-ка, а я думал: забыла про зарядку. Молодчага!.. Глубже вдох! Жизнь продолжается.

А когда Саша крепко вытерлась мохнатым полотенцем и ощутила приятную теплоту в теле, то почти совсем спокойно подумала о Витьке:

«Может, это и не такая уж беда, что живет рядом. Пусть попробует обидеть! Разве папа не защитит меня? А то можно даже пойти к его отцу, — Саша улыбнулась, — с нотой протеста. А что снова в одной школе будем учиться, как-нибудь переживу. Ведь теперь в разных классах можем оказаться. Правильно, надо так и сделать. Узнаю, в какой класс его записали, и попрошусь в другой. Школа большая. Пятых классов будет много».

Сашу настолько успокоили эти доводы, что захотелось тотчас увидеть Витьку. «Вот удивится, — подумала Саша. — Не меньше, чем я вчера».

Надев платье, она заплела косы и взяла учебник истории. Саша вынесла на балкон стул, хотела сесть, но так и не села. И учебник не раскрыла.

Что творится во дворе! Какой шум, суета! Вчера было тихо, никто не работал, а сегодня все в движении. Натужно рыча, ползет красный бульдозер. Длинный нож бульдозера толкает перед собой вал земли, щебенки, обломков кирпичей. Возле канавы с рыжими высокими навалами глины по сторонам обосновался гусеничный подъемный кран. Вот подхватил на тросе бетонную коробку, перенес ее к широкой канаве. А там суетятся двое рабочих, командуют, как ловчей опустить груз. Часть канавы уже устлана такими коробками. И когда успели? Только начало рабочего дня, еще девяти часов нет.

В самом углу двора над треногой с теодолитом склонилась худенькая девушка в зеленой косынке. Не отрываясь от прибора, подняла руку, кому-то помахала. Саша сначала и не поняла, кому машет, только потом в дальнем конце двора разглядела вихрастого парня в куртке нараспашку. Он держал высокую полосатую рейку и смотрел на девушку с прибором. Оказывается, это она ему команду подавала: сдвинуть рейку направо, подойти ближе…

А вон в черном баке смолу варят. Костер разложили под баком; дым густой стелется, дядька зашел со стороны ветра, палкой смолу перемешивает.

Да, кипит работа! Двор будет что надо! И по всему видно: ждать придется недолго.

Саша не заметила, когда на соседнем балконе появился Витька Черенок. Может, минуту уже стоял там, может, только что вышел.

Увидев Витьку, она едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Вид у Черенка был такой, словно его секундой раньше треснули по голове палкой. Рот раскрыт, глаза вытаращены — более глупого вида трудно представить.

И Саша, в свою очередь, уставилась на него. Потом подняла брови и вдруг, сама того не ожидая, показала Витьке язык. Вот, мол, тебе! Тряхнув косами, она с независимым видом покинула балкон.

Оборона, наступление…

Уже третий день отец только тем и занимался, что стучал, прибивал, отодвигал, снова придвигал, измерял, отпиливал, тянул провода… На работе он даже взял недельный отпуск.

— Квартира у нас будет сиять, как игрушка! — заявил он дома.

Отец вообще все делал основательно, красиво, с любовью. Наверное, и Саше это передалось. Она и стирать научилась не хуже мамы, и платье могла выгладить так, что хоть неси на выставку. И обед при случае умела приготовить. Во всяком случае, борщи, которые она ужа не раз варила, с морковкой, свеклой, да еще заправленные сметаной, приводили Семена Ильича в истинный восторг.

— Одного, Сашенька, боюсь, — говорил он, — вместе с твоим борщом проглочу ложку или откушу палец!

И сегодня утром, пока отец возился в кладовке, приспосабливая дополнительные полки, Саша решила блеснуть своим кулинарным умением. Поджарила на сковородке нарезанные ломтики батона, а потом залила их болтушкой из яиц. И еще открыла банку яблочного компота.

Выйдя к отцу, сделала книксен и, подражая вчерашней его интонации, сказала:

— Милорд, а теперь прошу оценить мой завтрак.

Семен Ильич с удовольствием подумал: «Она, кажется, совсем успокоилась».

Увидев на кухне исходившую жаром яичницу с румяными островками поджаренной булки, отец закрыл глаза:

— Сашенька, скорей привязывай вилку!..

Допив компот, Семен Ильич будто бы между прочим спросил:

— Ну, еще не установила дипломатических отношений? — И он кивнул в сторону квартиры соседей.

— Я показала ему язык, — улыбнулась Саша.

— Язык?.. А впрочем, в этом что-то есть… Для начала весьма плодотворный шаг. Во всяком случае, ты продемонстрировала свою независимость и, я бы сказал, превосходство в силе. Правильная политика! И дальше так держи. Помни: лучшая оборона — наступление.

Папино одобрение ее «политического курса» вдохновило Сашу на новые решительные действия. Вымыв под краном чашки, она вновь вышла на балкон. Так и есть: Черенок торчит на месте, будто и не уходил никуда с той самой минуты, как она показала ему язык.

— Ну, — достаточно громко, чтобы ее можно было услышать за шумом бульдозера, спросила Саша, — так и будешь любоваться со своего двенадцатого этажа? Ты уроки думаешь делать?

Напоминание о заданных уроках вернуло Черенка к жестокой действительности. Нахмурился, недовольно буркнул:

— Успею!

— Можешь и не успеть, — наставительно заметила Саша. — Две задачи, примеры. По русскому трудное упражнение. История…

— Да тебе-то какое дело! — взорвался Витька. — За собой следи!

«Ничего, — возвращаясь в свою комнату, удовлетворенно подумала Саша, — кто сердится, тот слаб. Правильно папа сказал: «Лучшая оборона — наступление. Так и буду продолжать»

С задачами и примерами по математике Саша разделалась за несколько минут. Захлопнув учебник, она вспомнила о Витьке: интересно, сел этот бездельник за уроки или все еще прохлаждается?

Только она вышла на балкон, как в шею больно шмякнулось что-то липкое, мокрое…

«Началось!»

Приставив ко рту стеклянную трубку, Черенок вновь целился в нее.

Саша закрыла лицо ладонью:

— Перестань! Сейчас же перестань! Вот попробуй только еще раз выстрелить!

Это она кому, Витьке, самому Витьке угрожает! Второй хлебный шарик тотчас угодил Саше в руку. Еще один со звоном шлепнулся о стекло балконной двери. Саше ничего не оставалось, как отступить.

Несколько минут она ходила по комнате и старалась успокоить себя: «Ну, не всегда же он, как идиотик, будет сидеть, словно в засаде, на балконе и плевать в меня из своей дурацкой трубки?.. Конечно, не всегда, — без радости отвечала сама себе Саша. — Только ведь он и без трубки найдет сколько угодно способов навредить. Такой уж человек. Невозможный, неисправимый. Надо же было ему поселиться здесь!

Да, начали сбываться самые худшие ее предположения. Вот тебе и оборона — наступление… Разве этого Черенка чем-нибудь проймешь!

Покрутила Саша головой, развела руками и снова принялась за уроки.

Почетное поручение

Не напрасно Саша предупреждала Витьку, чтобы садился за математику да русский, а то не успеет, — так и вышло. На первом же уроке все и обнаружилось.