Пьяные фейерверки - Стивен Кинг

Я сорвал кусок лоскутного одеяла, словно фокусник, исполняющий трюки, и открыл публике штуку, которую я купил за две тысячи долларов — мизерную часть от платы за все барахло Массимо — завернутую в промасленную бумагу, с коротким толстым фитилем, торчащим из неё.

Я указал на нее, затем указал на небо. Все три разодетые Массимо рассмеялись, и один дунул в трубу: «Уаaaа-аааа!»

Я поджег фитиль, и он начал искриться. Я схватил Ма и оттащил ее подальше, на случай если та долбанная штука решит взорваться прямо в пусковой установке. Фитиль догорел до бумаги и скрылся в ней. Та сраная коробка просто стояла на причале. Младший Массимо поднес свою трубу ко рту, но не успел он в нее дунуть, когда из-под бумаги повалило пламя, и она начала взлетать, сначала медленно, а затем быстрее, когда включились реактивные — думаю, это действительно были реактивные — двигатели.

Все выше и выше. Десять футов, двадцать, сорок. Потом я различал только маленький квадрат на фоне звезд. Та штука достигла пятидесяти футов, люди чуть шеи себе не вывернули, а потом взорвалась — так же, как на том видео, которое мне показывал Джонни «Светлый Путь» Паркер. Мы с Ма закричали от радости и стали хлопать в ладоши. Все хлопали. Массимо недоуменно стояли на своем пирсе, а может — с противоположного берега плохо видно, — даже пренебрежительно поглядывали на наш фейерверк. Такое впечатление, будто они думали: «Разрывная коробка? Что это к черту такое?»

Но БК4 только разогревался. Когда глаза привыкли к темноте, толпа ахнула от удивления, потому что бумага начала разлагаться и разворачиваться, а одновременно гореть всеми возможными и невозможными цветами. И проклятая штука превращалась в летающую тарелку. Она разворачивалась и разворачивалась, словно Бог открывал какой-то небесный зонтик, а когда развернулась, то стала метать во все стороны огненные шары. Каждая пуля взрывалась более мелкой, образуя над тарелкой нечто вроде радуги. Я знаю, вы оба смотрели видео с мобильных, наверное, все зрители с телефонами снимали себе ролики, которые потом непременно появятся на суде как вещественные доказательства. Но говорю вам, надо было видеть ту диковинку воочию, чтобы постичь ее красоту.

Ма вцепилась в мою руку.

— Как красиво, но я думала, что оно будет не больше восьми футов в диаметре. Не так ли говорил твой индейский друг?

Так и говорил, но штука, которую я выпустил на волю, была двадцать футов в диаметре и продолжала расти, пока не выбросила дюжину маленьких парашютов и не поплыла на них по небу, выпуская искры, фонтаны и световые бомбы. Скорее всего, она не переплюнула салют Массимо в целом, но точно была лучше, чем «Великолепная джонка». И понятно, ведь это был заключительный фейерверк. Люди всегда лучше помнят то, что они увидели последним, не так ли?

Ма заметила, что Массимо пялятся на небо, что у них челюсти поотвисли, словно дверь на сломанных петлях, и что они вообще выглядят самыми большими идиотами в этом проклятом мире, поэтому пустилась танцевать. Труба покачивалась в опущенной руке Бена Аффлика, словно он забыл о ее существовании.

— Мы победили! — закричала мне Ма, потрясая кулаками. — Мы наконец-то победили! Гляди на них! Мы им показали, и это стоило каждого проклятого пенни.

Она хотела, чтобы я потанцевал с ней, но тут я увидел то, на что раньше не обращал внимания. Ветер относил летающую тарелку над озером на восток, прямо на Двенадцать сосен.

Пол Массимо тоже это заметил и махнул мне, словно говорил: «Ты запустил эту штуку, ты ее и спускай, пока она еще летит над водой».

Только понятно, что я этого не мог сделать, та долбанная штуковина шла себе полным ходом, выплевывая по дороге ракеты, канонады и крученые фонтанчики, словно и не собиралась останавливаться. А потом — я понятия не имел, что это произойдет, потому что на видео Джонни «Светлый Путь» не было звука — оно начало играть музыку. Всего пять нот, снова и снова: «Ду-ди-ду-дам-ди». Это была мелодия, которую издает звездолет в фильме «Близкие контакты третьей степени». Поэтому оно дудидумкало и дудидамкало, пока эта гребаная тарелка не загорелась. Не знаю, то ли это было случайно, или это был такой прощальный спецэффект. Парашюты, которые удерживали ее в воздухе, тоже загорелись, и все это феерическое падло начало опускаться. Сначала я думал, что оно успеет упасть, пока, так сказать, озеро не закончилось, может упадет на их плавучий пирс, но не дальше. Вдруг подул сильный ветер, словно матушка-природа сама устала от тех Массимо. А может, старой даме надоела эта проклятая труба.

Ну, вы знаете, откуда пошло название их имения, от дюжины высоких, к черту, сухих сосен. По обе стороны от величественного парадного крыльца стояли два дерева, и именно в них врезался БК4. Те сосны мигом вспыхнули, словно два факела на краю пирса Массимо, только большие. Сначала иголки, потом ветки, а потом и сами стволы. Массимо засуетились, забегали, словно муравьи, когда кто-то пнет ногой их жилище. Горящая ветка упала на крышу величественного крыльца, и вскоре его охватил радостный, оживленный костер. И все это время играла мелодия: ду-ди-ду-дам-ди.

Звездолет развалился на две половины. Одна упала на траву, что было не так плохо, но вторая опустилась на крышу усадьбы. От нее до сих пор отлетали ракеты, которые пробили стекла на верхнем этаже и подожгли шторы на окнах.

Ма повернулась ко мне и сказала:

— Плохи дела.

— Да, — ответил я, — дела действительно плохи.

— Пойди позвони пожарным, Алден. Собственно говоря, звони сразу в два или три отделения, потому что лес может выгореть до границы штата.

Я уже хотел бежать к избушке за своим телефоном, когда она поймала меня за руку. На ее лице играла странная улыбка.

— Пока не ушел, — посоветовала она, — взгляни на это.

Она махнула рукой на противоположный берег озера. Тогда уже горел весь дом, поэтому не трудно было понять, на что она показывает.

На пирсе не было ни одной живой души, но одну вещь Массимо забыли: свою проклятую трубу.

— Скажешь им, что это была моя идея, — сказала Ма. — Я сяду в тюрьму, но мне безразлично. По крайней мере, мы заткнули эту долбанную дудку.

— Слышишь, Ардель, можно мне глоток воды? Во рту сухо, словно в пустыне.

Офицер Бенуа принесла Алдену стакан воды. Она и Энди Клаттербак смотрели, как он жадно глотал воду — долговязый мужчина в хлопчатобумажных штанах и майке, с тонким седеющими волосами и лицом, отекшим от недосыпания и вчерашнего вливания «Лунотряса» в шестьдесят оборотов.

— По крайней мере, никто не пострадал, — сказал Алден. — И это хорошо. А еще мы не сожгли лес. И это тоже хорошо.

— Вам повезло, что ветер утих, — заметил Энди.

— А еще вам повезло, что рядом находились пожарные бригады из всех трех городов, — добавила Ардель. — Конечно, так и должно быть в ночь Четвертого июля, потому что всегда найдутся какие-нибудь болваны, готовые пускать пьяные фейерверки.

— Это все моя вина, — сказал Алден. — Я хочу, чтобы вы это поняли. Я сам купил ту проклятую штуку и сам ее запустил. Ма здесь ни при чем, — добавил он, немного помолчав. — Только надеюсь, что Массимо это тоже поймет, и оставит мою Ма в покое. Потому что у него есть СВЯЗИ, сами знаете.

Энди ответил:

— Эта семья уже двадцать лет проводит лето на озере Абенаки, к тому же, по моим данным, Пол Массимо — честный бизнесмен.

— Ага, — буркнул Алден, — как Аль Капоне.

В окошко комнаты для допросов постучал офицер Эллис, указал на Энди, выставил большой палец и мизинец в форме трубки и поманил коллегу. Энди вздохнул и вышел из комнаты.

Ардель Бенуа не спускала с Алден а глаз.

— С тех пор, как я работаю в полиции, успела вдоволь насмотреться на всевозможных тупиц, которые любят беду себе прикупить, — сказала она, — но это точно первое место.

— Знаю, и не собираюсь оправдываться, — ответил Алден, и подняв голову, вдруг просиял: — Но чертовски хороший спектакль был, то есть пока не было пожара. Люди этого никогда не забудут.

Ардель насмешливо хмыкнула. Где-то вдали завыла сирена.

Наконец Энди вернулся и сел на свое место. Сначала он ничего не говорил, только задумчиво поглядывал куда-то в сторону.

— Это касается Ма? — спросил Алден.

— Это, собственно, и была твоя ма, — ответил Энди. — Хотела с тобой поговорить, но когда я объяснил, что ты немного занят, она попросила передать сообщение. Звонила из «Обедов Лаки», где только что вкусно отобедала вместе с твоим соседом с противоположного берега озера. Она сказала, что он до сих пор был в смокинге и что он заплатил за ланч.

— Он ей угрожал? — вскрикнул Алден. — Этот сукин сын…

— Сядь, Алден. Расслабься.

Алден успел встать, но теперь опустился на стул. Он до сих пор сжимал ладони в кулаки. У него были большие руки, которыми можно наделать много беды, если их владельца на то спровоцировать.