Специальный парижский выпуск - Патриция Мойес

– Прочь с дороги, ничтожество! Только посмейте не впустить меня в мой собственный кабинет!

– Но старший инспектор велел…

– К чертям старшего инспектора! Если вы сейчас же не отойдете от двери, я вам кости переломаю!

Марджори Френч улыбнулась и спокойно заметила:

– Патрик пришел.

– Слышу, – и Генри улыбнулся. – Взгляну-ка я, пожалуй, в чем там дело. Сдается мне, сержант нуждается в подкреплении.

Сержант и впрямь нуждался в подкреплении. Раскинув руки, как распятый, он загораживал дверь с надписью «Вход строго воспрещен» от наседавшего на него верзилы в твидовом костюме. Буян сразу заметил Генри.

– А вы откуда взялись, черт вас возьми? – накинулся он на него. – Кто вы такой?

– Старший инспектор Тиббет, – отрекомендовался Генри. – А вы, я полагаю, Патрик Уэлш?

– Правильно, черт возьми, полагаете, – ответил Патрик. – Будьте так любезны, прикажите вашему остолопу, чтобы он отошел от двери и впустил меня в мой кабинет!

– Вот этого-то я и не сделаю, – невозмутимо ответил Генри. И после небольшой, но напряженной паузы сказал:

– Дело в том, что здесь произошло убийство. Будьте добры, пройдемте вместе со мной в кабинет мисс Френч.

– Убийство? – Вся ярость Патрика мгновенно испарилась. Он затих, его длинные руки безвольно повисли. – Почему же мне никто не сказал? Кого убили?

– Элен Пэнкхерст была отравлена сегодня ночью, – сообщил Генри. – Уже после того, как все вы ушли.

Патрик сник и неожиданно заплакал. Уткнувшись лицом в стену, он застонал:

– Элен, милая… Элен, моя красавица… Этого не может быть… Элен…

– Патрик! – Голос Марджори Френч стал острым, как бритва. Патрик сразу замолчал, и Марджори мягко сказала:

– Возьми себя в руки, Патрик. Иди ко мне в кабинет.

Уэлш послушно, как ягненок, пошел за ней следом.

– Если я вам понадоблюсь, инспектор, – сказала Марджори, вновь появившись на пороге, – я буду в кабинете мистера Горинга – этажом выше.

Когда Марджори поднялась наверх, оставив после себя легкий запах дорогих духов. Генри вошел в ее кабинет и закрыл дверь.

Патрик Уэлш уже овладел собой. Вспышка угасла. Он сидел неподвижно и даже глаз не поднял, когда в комнату вошел инспектор. Генри кашлянул.

– Мистер Уэлш, я попрошу вас, – начал он официальным тоном, – сообщить мне все, что вам известно.

Патрик медленно отошел от окна. Он тяжело опустился на стул и провел рукой по лицу.

– Извините меня, инспектор.

– Я вижу, это было для вас большим ударом.

– Да.., да…

– Расскажите, что здесь происходило прошлой ночью. – Прошлой ночью? О, мы тут все передрались!

– Передрались?

– Да. Марджори считала, что мы должны поместить не меньше трех платьев. Но я не мог позволить, чтобы…

Генри вздохнул.

– И это вы называете дракой – чисто профессиональные споры?

Патрик удивился:

– А из-за чего еще нам драться?

– М-да… Когда вы в последний раз видели мисс Пэнкхерст?

– Днем во время ленча. Я пригласил ее позавтракать. Должен же был кто-то позаботиться о бедняжке.

– Что вы имеете в виду?

– Ничего! – снова окрысился Патрик. – Я никому не позволю лезть в чужие дела и болтать гадости про Элен. Особенно теперь, когда ее нет в живых.

– Элен нравилась вам?

– Я любил ее, – просто ответил Патрик.

– Знаете ли вы кого-нибудь, кто плохо к ней относился?

– Нет. Ее все любили.

– Включая Майкла Хили и Терезу Мастере? – мягко спросил Генри.

Патрик так и подскочил.

– Что вам тут наболтали? – крикнул он. – Что вам надули в уши?.. Сплетники, подлецы. Все это ложь.., вранье. Сдохнуть мне на этом месте, если я говорю неправду!

– Мистер Уэлш, о чем вы говорите? – с притворным удивлением воскликнул Генри. – Я просто спросил у вас, хорошо ли относились к Элен Тереза Мастере и Майкл Хили, – вот и все.

– Нет, это вовсе не все! – крикнул Патрик. – И больше я не пророню ни слова.

– Отлично, – согласился Генри, – потолкуем о чем-нибудь другом. Например, о цианистом калии. Где он хранится?

– В шкафу с химикалиями. В темной комнате.

– Вы мне его покажете?

– Пошли.

Одна из дверей кабинета Марджори вела прямо в художественную редакцию. Эта большая светлая комната была сплошь уставлена чертежными столами, а стены ее украшали увеличенные фотографии и вырезки из журналов.

– Все эти помещения сообщаются между собой, – объяснил Патрик, – и все они выходят в коридор. – Он приоткрыл еще одну дверь в дальнем конце художественной редакции и объявил:

– Темная комната.

Патрик зажег лампочку, и при ее тусклом свете Генри увидел маленькую комнатушку, стены которой были тесно уставлены шкафами. В комнатке было три двери. Одна из них, тщательно завешенная портьерой, по-видимому, вела в фотолабораторию. Какие-то отпечатки еще плавали в раковине у стены, а на полу под раковиной поблескивал электрический чайник. Патрик обвел комнату рукой:

– Это кладовка. Здесь у нас все хранится – бумага, химикалии и прочее. Не спрашивайте меня, где стоит циан, – я не имею об этом ни малейшего представления.

Но Генри не потребовалось много времени, чтобы обнаружить яд. Все шкафы были отперты, но только один был заполнен темно-коричневыми пузырьками и туго набитыми бумажными мешочками. Он сразу же заметил бутылочку, на этикетке которой было написано красными буквами:

«Цианистый калий. Яд». Бутылочка была пуста.

– Я возьму ее, – сказал Генри, – нужно исследовать отпечатки пальцев.

Патрик пожал плечами.

– Поскольку она пустая, у меня нет возражений. Надеюсь, у нас есть еще циан.

Генри заметил в углу два чемодана.

– Чьи это?

– Терезы и Майкла, – сказал Патрик. – Вчера вечером они вернулись из Парижа.

Патрик явно потерял интерес к разговору и с внезапно вспыхнувшим раздражением произнес:

– Ну, у меня дел по горло. Когда наконец можно будет приступить к работе?

– Очень скоро, – отозвался Генри. – Только вернемся на минутку в кабинет мисс Френч. – И уже там спросил:

– Вы смогли бы узнать термос мисс Пэнкхерст?

– Еще бы, кто его не знает? Элен не расставалась с этой посудиной, особенно Когда работала по ночам.

– А не могла она вчера оставить термос без присмотра?

– Вчера он весь вечер торчал в темной комнате, – тотчас же ответил Патрик. – Я думаю, Эрни заварил для Элен свежий чай и забыл отнести. – Он грустно улыбнулся. – Нас всех можно заподозрить, все мы шлялись туда то и дело, и любой из нас мог налить в чай цианистый калий. – Он помолчал. – И, пожалуйста, не обижайте меня вопросом: «А откуда вы узнали, мистер Уэлш, что ее отравили добавленным в чай цианом?» Ведь, по существу, вы сами мне это сказали.

– Вполне согласен. Ну а теперь расскажите о том, как вы ездили вчера к мистеру Горингу. Патрик фыркнул.

– О чем там рассказывать? Дурацкая затея. Если бы я мог, я бы сразу удрал. Не такое уж удовольствие глоточками отхлебывать шампанское в обществе женоподобных юношей и скороспелых богачей.

– Кого вы имеете в виду?

– Николаев Найта и Гораса Барри, – пренебрежительно ответил Патрик. – Не знаю даже, кого из них я презираю сильней. Ради великого бога рекламы, Годфри, возможно, обязан быть с ними вежливым. Но почему мы все должны…

– Расскажите мне, что там у вас случилось.

– А я уже все рассказал – ничего особенного. Мы выпили по бокалу и немного поболтали, тщательно обходя опасные темы. Потом мне все это осточертело, Майклу тоже. И мы выдали этим пройдохам – Найту и Барри – несколько теплых слов. Вы не представляете себе, инспектор, каким я иногда бываю грубияном.

– Отчего же, очень даже представляю.

– Как бы там ни было, вскоре они отчалили и прихватили с собой Рэчел Филд. Остальные…

– Расскажите лучше об «опасных темах».

– Будь я проклят, если расскажу о них, – снова рассердился Патрик. – Почему, вместо того чтобы искать убийцу, вы суете нос в чужие дела?

Генри вздохнул.

– Ладно, поговорим позже, когда вы успокоитесь.

– Из всех, кто работает в этом сумасшедшем доме, – загремел Патрик, – я самый спокойный, – и, хлопнув дверью, он удалился в художественную редакцию.

С любопытством проводив его взглядом. Генри отправился на пятый этаж.

В отличие от редакции «Стиля» эта часть здания выглядела более деловито. Табличка на двери, перед которой стоял Генри (дверь вела в комнату, находившуюся над кабинетом Элен), сообщала: «Директор-распорядитель». А на двери комнаты, соответствующей кабинету Марджори, было написано: «Нет входа». Генри догадался, что это и есть обитель Горинга.

Он постучал и, не дожидаясь ответа, сразу вошел. Годфри Горинг и Марджори Френч стояли у окна, спиной к дверям. Когда они поспешно обернулись к Генри, он увидел на их лицах то выражение, какое бывает у людей, застигнутых врасплох: тревогу – много ли удалось вошедшему подслушать? Заметно было также, что Марджори очень огорчена.