Молчание солдат - Сергей Самаров

– Это исключено. Могу только сообщить, что у нас есть в отряде Имамова свой человек. Он будет вам помогать, но только в самый последний момент.

– Каким образом мы его узнаем?

– Об этом вам сейчас скажут...

Поднимается второй генерал. Лицо выражает недовольство, наверное, уже достаточно давно, и это выражение прочно в нем закрепилось.

– Тройная задача для трех человек – вещь почти невыполнимая. Мы это отлично понимаем. Вы работаете отдельно от основных сил, ведущих преследование банды Имамова. Но они о вашем существовании знают. Тем не менее принято решение вашу группу расширить, добавив в нее пять офицеров.

– Троим проще, – безалаберно возражает Сохно, привыкший к горной вольнице.

Генерал возражения слушать не желает.

– Принято решение. Пополнение прибывает уже сегодня. Пять лейтенантов, которых вы, надеюсь, сможете воспитать соответствующим образом в ходе операции. Они сгодятся вам и на будущее. У ребят хорошая горная подготовка. Один из этих лейтенантов знает в лицо нашего человека в отряде Имамова, он его покажет, когда подойдет время... До того можете даже не интересоваться, это ни к чему не приведет.

– В ходе операции группы не формируются, – не соглашается полковник Согрин. – Это общепринятое положение при работе отдельных мобильных офицерских групп. И правило это взято не с потолка. Существует такая страшная вещь, как психологическая несовместимость. В боевых условиях это равносильно провалу дела...

– Решение принято на высоком уровне, – хладнокровно повторяет генерал.

– Да. Решение принято, парни, – со вздохом говорит и поднимается из-за стола начальник штаба, бросает измятую спичку не в корзину для мусора, а прямо на пол – нервничает.

Эти слова уже ставят точку в разговоре.

* * *

Выйдя из кабинета, спецназовцы переглядываются и молча направляются к выходу. Сохно с Кордебалетом шагают за дверь, а Согрин опять заглядывает в комнату дежурного.

– Ты не можешь узнать, откуда эти генералы? – спрашивает тихо.

– Не могу, – отвечает дежурный.

– Хотя бы имена, фамилии?

– Это – пожалуйста. Генерал-майор Стригун Генрих Яковлевич и генерал-майор Яхонтов Станислав Васильевич. Тебе это что-то говорит?

– Мне это пока ничего не говорит. Может быть, это что-то скажет моему руководству...

– В горы гонят?

– В горы.

– Серьезное дело?

– Плевое. Такое дело не может идти при подобном пристальном интересе из Москвы. На такие дела нам много раз отдавали приказ на месте. И именно это, признаюсь, меня сильно смущает. Боюсь, здесь дело нечисто, и мы просто делаем не то, что нам велят делать. Я такого не люблю. Ладно. Посмотрим. Что-то новое услышишь, позвони...

– Обязательно, Игорь Алексеич. Обязательно...

3

Алексей Викторович Ангелов, а попросту Ангел, пенсионер по инвалидности в связи с контузией, бывший капитан спецназа ГРУ, с опозданием поднимается в офис российского бюро подсектора Интерпола по борьбе с терроризмом, где он в настоящее время числится в штатном расписании простым оперативником. Рабочий день уже начался. Офис у интерполовцев невелик, расположен в квартире жилого дома, не имеет публичного статуса, и не вывешивает над металлической дверью подъезда рекламную табличку с надписью о своем месторасположении. Более того, он даже зарегистрирован как помещение жилого фонда Москвы. Точно так же, как и квартира рядом, занимаемая руководителем бюро Александром Игоревичем Басаргиным с семьей, зарегистрирована на него, хотя куплена на деньги международной полицейской организации. Выгодное положение – и офис под приглядом, и квартира вроде как под охраной. В другой же квартире Басаргина, полученной им во время службы в республиканском управлении ФСБ, в настоящее время проживает с семьей другой сотрудник бюро – Зураб Хошиев, бывший чеченский милиционер.

– Вот и Ангел! – как слон трубит атаку, восклицает Доктор Смерть, сидя за компьютером. Он чему-то радуется, хотя и непонятно чему, со всей высоты своих двух с лишком метров роста, которые нетрудно определить даже тогда, когда Доктор сидит в любимом большом и глубоком кресле. – А Пулат где сегодня потерялся?

Виталий Пулатов, неразлучный друг Ангела еще по службе в спецназе ГРУ, обычно прибывает чуть раньше, даже раньше всех других, потому что электричка из Электростали, где «маленький капитан», как его называют товарищи, живет, позволяет ему или приезжать раньше, или опаздывать. Второе он по природе своей не любит и потому выбирает первое. Но сегодня по какой-то причине привычками пренебрегает.

– И не дождетесь, – добродушно посмеивается Ангел. – Он рядом, вокруг квартала круги наворачивает, но подниматься не хочет принципиально.

– Почему? – не понимает Басаргин, погруженный в свои раздумья и не очень вникающий в суть общего разговора.

Ангел сообщает торжественным голосом, на выдохе:

– Машину купил. И теперь всех нас презирает...

– А почему презирает? – наивно интересуется Андрей Вадимович Тобако, не отрывая взгляда от разложенных по всему столу бумаг, словно из стандартных листов формата А4, заполненных текстом и графиками, непонятный пасьянс раскладывает.

– Потому что вы от своих машин удовольствия не получаете такого, какое он от своей получает, – из традиционного дальнего угла выдает резюме Дым Дымыч Сохатый. Так все зовут Дмитрия Дмитриевича Лосева с тех пор, как он получил свое прозвище в Афганистане, где командовал взводом отдельной кабульской роты спецназа ГРУ.

– Вот-вот, – соглашается Ангел. – Чувствуется проницательный человек. Сохатый в самую точку попал. У Пулата настоящая любовь. Глубокая, восторженная, почти с поросячьим визгом.

– Не иначе, он приобрел «Хаммер», – предполагает Зураб.

Зураб Хошиев говорит мало, но если говорит, то обычно попадает в точку.

– На сей раз ты не прав, – Ангел улыбается. – Виталий гигантоманией не страдает и купил «Хендэ Гетз», которого, докладываю для всеобщего сведения, сразу любовно прозвал «Гешей».

– Видел я такого «Гешу», – говорит Доктор. – Маленький такой, шустренький.

– Маленький-то маленький. Но двигатель один и шесть литра. И сто пять «лошадей» в этом малыше. Ни с одной «жучкой» не сравнить. Пуля, а не машина... Так Пулат утверждает, а сам я не знаю. Он даже прокатиться, эгоист, не дает. И приходится верить на слово.

– Такой жадный? – усмехается Доктор, которому в собственном «Мерседесе-500» обычно несколько тесновато.

– Говорит, я в страховку не вписан. Он не боится, что я в кого-то въеду, поскольку в мои таланты слепо верит, он боится, что кто-то менее талантливый в меня въедет...

Все посмеиваются.

Звонок в дверь прекращает рассуждения.

– Неужели решился оставить машину во дворе? – удивляется Ангел и идет на зов звонка, как образцово-добросовестный швейцар.

Возвращается он вместе с Пулатом. «Маленький капитан» смотрит на всех победителем, но сразу сообщает причину, заставившую его снизойти до того, чтобы подняться в офис.

– Мне сейчас из Чечни Сохно звонил... – и в виде доказательства он помахивает мобильником. – Ему, кстати, подполковника «кинули», и Кордебалету тоже... Я от вашего имени их сердечно поздравил и обещал обмыть звездочки. Но он не по этому поводу. У них там какая-то странная ситуация. Просят нас накопать как можно больше, если возможно, на отставного полковника ГРУ, а ныне полевого командира Руслана Ваховича Имамова, его воспитанника Аббаса Абдутабарова и на голландского журналиста... – Пулат вытаскивает из кармана бумажку, чтобы прочитать труднопроизносимое имя. – На голландского журналиста Клааса Раундайка. Этот голландец все лето провел в банде Имамова и до сих пор где-то в горах с «волками» рыщет...

– Дай-ка бумажку, – говорит Доктор. – Я африканские и голландские имена запоминаю одинаково плохо. Они, мне кажется, очень схожи. Язык сломаешь.

– Мы к этому какую-то привязку имеем? – как руководитель интересуется Басаргин, которому следует отчитываться за любую деятельность бюро. И он лучше других знает, что деятельность, не имеющая непосредственного отношения к главному профилю работы, не поощряется.

– Если Сохно обращается за помощью, значит, можем иметь, – решает Ангел. – Сохно в Чечне. Чечня, как утверждает пропаганда, главный рассадник терроризма. Следовательно, кому, как не нам, интересоваться положением дел там, в горах.

– Едва ли, – с сомнением, но утверждающе говорит Зураб как чеченец по национальности и вообще как главный специалист по внутричеченской обстановке. – Мы – антитеррористы. А Руслан никогда террористом не был. Он очень уважаемый в народе человек. Просто его затравили и лишили возможности сложить оружие, хотя он, насколько мне известно, собирался... И даже выходил на переговоры, когда его вместо переговоров пытались просто захватить. Слава Аллаху, довольно бестолковую ловушку устроили. На Имамова много клеветали с обеих сторон. И наши, и свои. Он никому не подчиняется и всегда имеет собственную точку зрения, а этого не любят те, кто к власти рвется. И даже, помню, за пару каких-то терактов от его имени брали ответственность...