das Los - Юлия Р. Волкова

вдруг найдет эту книгу через столетия? Ах, время — не подвластное ничему явление! Порою, даже страшно мне делается от этой силы…

09.09

В шестом часу утра из окна брички я, наконец, увидел родные улицы. За столь длительное время тут как будто бы ничего не изменилось. Если говорить откровенно, не было в К-городе ничего особенного, но детские воспоминания с таким теплым трепетом обволакивают душу, что невозможно не любить это место. Помню, точнее, припоминаю я здесь прожитые будни. Ищущий вдохновения писатель даже не посмотрит в эту сторону, ибо место это было каким-то увядшим и даже древним, с давними порядками и традициями, зато дома и прочие постройки были выполнены под какую-то странную и даже неуместную здесь иностранную моду. Но повсеместная дряхлость и бедность — вот те впечатления, которые непременно сложатся у всякого впервые прибывшего сюда путника.

Необычная политика здесь царствует. Налоги достигли до того чудовищных размеров, что рабочие не могли позволить себе даже самые необходимые товары. Пострадали некоторые представители высших классов, так как крепостные не выплачивали в полном размере оброк. Из-за слабого финансирования, многие отчаявшиеся горожане переходили на бартер. Большинство товаров не продавалось, опять же, из-за отсутствия финансов, поэтому экспортировались, что тоже очень возмущало жителей.

Впрочем, не мне критиковать этакую политику.

А вот и моя усадьба. Она находилась чуть поодаль шумного города, укрытая высокими пышными деревьями. За время моего отсутствия ничего не поменялось: трава вокруг крыльца была аккуратно подстрижена, голубая краска сохранила свой вид, четыре колонны все также отливали белизной.

Завидев приближающуюся бричку, сидящий на ступенях (скорее всего, то был Остап) подскочил и с громкими радостными криками побежал за усадьбу: «Приехал! Приехал!».

Встречать нас вышли три дюжины крестьян. Всех я знал в лицо, ко всем относился с огромной любовью и уважением. На их лицах стояло неподдельное счастие, я и сам был до смерти рад всех их видеть. Каждому пожал руку, каждого обнял, чем вызвал удивленный и даже слегка осуждающий взгляд Дмитрия. Впрочем, когда Антип бросился помогать тому вылезти из брички, мой приятель чуть поклонился и вежливо отказался, сохраняя на лице доброжелательное выражение.

— А где ж Агафья? — спросил я у Потапа, пожимая тому руку. Действительно, среди всех только ее я и не видал.

— А! Накрывает на стол, сударь! — мигом отозвался тот.

— Господи, к чему такое торжество! — В какой-то мере мне было даже неловко, ибо не любил я подобных церемоний в свою честь.

— Как же, батюшка! Заскучали совсем без Вас! — Потап еще раз пожал мне руку, подтверждая свои слова, а остальные загалдели, соглашаясь.

На крыльцо вышла Агафья, глаза ее блестели:

— Ваше благородие, стол накрыт! Прошу Вас, пройдемте же! Прикажете разобрать вещи? Подготовить комнату для Вашего спутника?

— Ах, Агафья, дай же хоть поприветствовать вас для начала! К чему такая спешка?

— О, прошу Вас, простите великодушно! Я вовсе не хотела… — испугано молвила крестьянка, но я перебил ее с улыбкою:

— Агафьюшка, полно же! Иди ж поздоровайся с помещиком! Али совсем совести лишились без меня?

Уловив в голосе моем смешливость, Агафья успокоилась и с чувствами и жаром бросилась ко мне.

Спустя двадцать минут мы с Дмитрием, которому стоять на улице ужасно наскучило, и еще несколькими крестьянами, наконец, прошли в усадьбу. На столе действительно стояли самые разные блюда, будто сюда вот-вот должны прибыть с десяток господ.

Агафья вынула из печи ароматный, еще горячий яблочный пирог.

— Я польщен вашей теплой встречей, но все-таки не делайте, пожалуйста, больше завтраков подобных масштабов, — произнес я, усаживаясь за стол. — Боюсь представить, какой пир вы бы устроили, узнав о моем приезде, скажем, за неделю.

— Батюшка, как же иначе! — рассмеялась Пелагея, раскладывая приборы. — Ведь мы любим Вас!

— Кроме того, — подхватила Агафья, — вы как раз к пирогу! И наверняка очень устали с дороги.

— На самом деле, наш приезд несколько задержался, — признался я. — Однако я рад, что мы здесь. Вы ведь не забыли, что Дмитрий не ест сыр и говядину?

— О, не стоит, — смущенно улыбнулся мой товарищ, — сегодня я могу сделать исключение.

Мы принялись за еду. Я был не сильно голоден, однако из уважения к щедрым крестьянам, отрезал кусок пирога. Мой друг положил в тарелку небольшой кусочек фрикасе из кролика, и три листика салата.

С такой теплотою в сердце пишу я эти строки! Быть может, не смогу ее передать, отчего и отмечаю.

— Сударь, уже несколько дней подряд около Вашей усадьбы проходит один господин, быть может, Вы знакомы с ним? — вдруг сообщила Агафья.

— В пятом часу появляется, стоит, будто ожидая кого-то, — подхватила Пелагея. — Федосья однажды обратилась к нему, но тот господин отвечал ей несколько странно.

— И всегда приходил, всегда на чудном языке балакал, — подтвердил появившийся из коридора Остап. — Комнаты приготовлены, господин.

— Спасибо, — я чуть призадумался. — На каком же говорил?

— Да кто его знает! — пожал плечами Остап. — Пожалуй, и на русском, да так, что любой филолог концы оставит.

— М, а не вспомните ли еще что-нибудь? — у меня закрадывалось смутное подозрение на счет этого господина.

— Низкого роста был, м-да, шестой-седьмой десяток живет, — вспоминал Остап, — глазья голубенькие, задумчивые. Стоял, грешневик держал в пальцах и думал о чем-то. Думал и уходил, именно так.

— Не Григорий ли Васильевич, случаем? Бывал у нас несколько лет назад, да, может, уже и не вспомните. — Григорий Васильевич любил носить подобные аксессуары, и, в самом деле, присущ ему был чуть чудаковатый слог.

— Извините, батюшка, но не припомню уж.

Дмитрий все время молчал, переводя взор с меня на Остапа, с Остапа на Пелагею и так далее. Мне казалось, он тоже подумал о Григории Васильевиче.

О ком же еще он мог думать! Как мог забыть о своем некровном отце? Невозможно, точно!

Когда завтрак завершился, мы с Дмитрием отправились в комнаты. К моему удивлению, мой друг очень быстро справился со своими вещами и пришел ко мне. Я же протирал тряпочкой сувениры и искал им подходящее место на полочках, так и этак поворачивал их, подбирая самый симпатичный угол.

— С твоей стороны было очень подло выделить мне комнату аж на втором этаже, — насмешливо покачал головой Дмитрий, осторожно присаживаясь на кровать.

— Ах, да, ты прав. И как это я позабыл попросить Потапа построить тебе комнатку сразу у крыльца? — не отрываясь от своего занятия, в тон ответил я своему другу.

— Меня удивляет, что ты до сих пор поименно помнишь всех своих крестьян. То есть, запомнить такое большое количество людей…

— О, друг мой, это не обыкновенные люди