Дорога на Дувр - Алан Милн

АННА. Твой кофе, дорогой.

ЛАТИМЕР. Спасибо, любовь моя… «Любовь моя» это очень по-семейному.

АННА. Не могу с вами не согласиться. Продолжайте.

ЛАТИМЕР. Э… к сожалению, этим утром я прочитал в газете, в которую заглянул до того, как ты спустилась вниз, драгоценная моя… как вам нравится «драгоценная моя»?

АННА. Восхитительно. Вы действительно никогда не были женаты?

ЛАТИМЕР. Только один раз. Юстасия. Вы не должны забывать про Юстасию.

АННА. Боюсь, забыла. Более того, я даже забыла, что вы — Леонард.

ЛАТИМЕР (кланяясь). Благодарю. Лучшего комплимента нельзя и пожелать.

АННА (смеется, ничего не может с собой поделать). Какой абсурд!

ЛАТИМЕР (копируя ЛЕОНАРДА). Разумеется, я не хочу говорить ничего дурного о Юстасии…

АННА. Дорогой Леонард, я действительно думаю, что мы можем оставить твою первую жену за рамками нашего разговора.

ЛАТИМЕР. Да, ты хочешь перевернуть эту страницу моей жизни. Полагаю, ты считаешь это правильным. И я не могу с тобой не согласиться. Так вот о чем я говорил. Этим утром, к своему огромному сожалению, я прочитал в газете, что Вельзевул, на которого я поставил последнюю рубашку во вчерашнем четвертом забеге на скачках в Ньюмаркете, кстати, и твою последнюю рубашку, дорогая, пришел к финишу последним, через пять минут после того, как остальные лошади закончили дистанцию… как это отвратительно!

АННА. Ах, бедный ты мой!

ЛАТИМЕР. Именно бедный. Мы разорены. Мне придется устраиваться на работу.

АННА. Ты знаешь, чего я жду от тебя, Леонард?

ЛАТИМЕР. Нет, я забыл.

АННА (серьезно). Я хочу видеть тебя лидером Палаты лордов. Ты должен вести за собой людей, произносить пламенные речи.

ЛАТИМЕР. Моя дорогая Анна! Я, конечно, пэр, но совсем не честолюбивый политик.

АННА (со вздохом). А мне так этого хочется, Леонард.

ЛАТИМЕР. Я выполню это твое желание, Анна (кланяется ей, где-то насмешливо, где-то серьезно).

АННА (со смешком). Какой вы забавный. Еще кофе?

ЛАТИМЕР (передает чашку). На что я отвечаю: «С молоком». Вы понимаете, что все это будет повторяться пятьдесят лет?

АННА. Понимаю. И почему нет?

ЛАТИМЕР. Пятьдесят лет. Это серьезно. Но не позволим этой мысли помешать нам наслаждаться сегодняшним завтраком. Вернемся к нашим ролям. Перескажи мне интересный сон, который приснился тебе этой ночью, опиши маленькое происшествие, случившееся этим утром в ванной, поделись яркой мыслью, которая сверкнула у тебя в голове, когда ты одевалась.

АННА (задумчиво). Этой ночью мне приснился очень странный сон.

ЛАТИМЕР. Мне не терпится услышать его, любовь моя.

АННА. Мне снилось, Леонард, что мы вдвоем сбежали из Лондона, заблудились и пришли к какому-то дому, который приняли за отель. Но это был не отель. Мы оказались в неком таинственном доме, который принадлежал некому таинственному мистеру Латимеру.

ЛАТИМЕР. Действительно, очень странный сон. Латимер? Латимер? Нет, раньше никогда о нем не слышал.

АННА. Он сказал нам, что мы — его пленники, что должны остаться в его доме на неделю. Прежде чем сможем продолжить свой путь. Что двери заперты, сад окружен высокой стеной, ворота в сад тоже заперты, покинуть дом нам не удастся и придется провести в этом доме неделю, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.

ЛАТИМЕР. Дорогая моя, какой экстраординарный сон!

АННА. Это был всего лишь сон, не так ли?

ЛАТИМЕР. Ну, разумеется! Что такого таинственного в этом доме? Что такого таинственного в этом… э… мистере Латимере? И чтобы кого-то держать пленниками… в нашей респектабельной Англии… Однако!

АННА. Это абсурд, не правда ли?

ЛАТИМЕР. Совершеннейшая нелепица.

АННА (поднимается… теперь пришла пора поквитаться). Я тоже так подумала. (Она подходит к входной двери и поворачивает ручку. К ее изумлению дверь открывается. Но мистер Латимер не должен знать, что она изумлена). Видишь ли, я так подумала. (Она выходит в сад). И ворота тоже открыты. (Она возвращается). Какой же абсурдный приснился мне сон! (Вновь садится за стол).

ЛАТИМЕР. Со снами это обычное дело. Этой ночью я тоже видел абсурдный сон.

АННА. Какой же?

ЛАТИМЕР. Неуютный дом. Отец и дочь, живущие в нем. Отец старый, эгоистичный, погруженный в работу. Дочь предоставлена сама себе. Ее единственный компаньон — книги. О реальном мире она ничего не знает. Мужчина приходит в ее жизнь — первый мужчина. Говорит, что она для него единственная и несравненная. Для дочери это внове. Она ему благодарна, очень благодарна, и страшно гордится тем, что так много для него значит. Он говорит, когда все зашло уже слишком далеко, что женат, говорит о жене, с которой невозможно жить, говорит, что она — его первая настоящая любовь. Предлагает уйти с ним и увидеть мир, которого она не знала. Она идет… Дорогая моя, какими глупыми иногда бывают сны.

АННА. Какой абсурд. (Значит, он знает! Он все знает! Но она не может позволить, чтобы с ней обращались, как с ребенком. Она доведет дело до конца). Когда мы можем сесть в автомобиль?

ЛАТИМЕР. В автомобиль?

АННА. В автомобиль Леонарда.

ЛАТИМЕР. Вы хотите продолжить эту авантюру?

АННА. Почему нет?

ЛАТИМЕР. Дорогая, дорогая! Какая жалость (смотрит на часы). Через двадцать пять минут.

АННА. Очень хорошо, благодарю вас.

ЛАТИМЕР. Мы должны позволить Леонарду позавтракать, раз уж ему сегодня пересекать Пролив. (Он встает). Через двадцать пять минут.

АННА (протягивает руку). Мы еще увидимся.

ЛАТИМЕР (склоняется над ней). Только для того, чтобы пожелать вам счастливого пути.

Она пристально смотрит на него, потом поворачивается и уходит. Он берет газету, садится в кресло, спиной к столу, накрытому к завтраку. Входит Леонард. В грязном, когда-то белом банном халате. Волосы всклочены, на щеках (щеках смуглого мужчины) черная щетина. Из-под халата видны носки. Входит нервно, и на лице читается облегчение, когда он видит, что за столом никого нет. Мистера Латимера он не замечает. По пути к столу останавливается у зеркала, смотрит на свое отражение, пытается убедить себя, что щетина на подбородке не так уж и заметна. Наливает себе кофе, накладывает в тарелку копченой селедки, с жадностью набрасывается на еду.

ЛАТИМЕР. Доброе утро, Леонард.

ЛЕОНАРД (вздрагивая и резко поворачиваясь). Святой Боже! Не знал, что вы здесь.

ЛАТИМЕР. Вы такой голодный… полагаю, спали хорошо?

ЛЕОНАРД. Спали хорошо! Да разве можно хорошо спать на таком сквозняке? И, кстати, что с моим багажом?

ЛАТИМЕР (удивленно). С вашим багажом?

ЛЕОНАРД. Да, его не положили в автомобиль, так говорит ваш слуга… как его… Джозеф.

ЛАТИМЕР. Дорогой мой, мы тотчас же с этим разберемся. Ваш багаж потерялся? Дорогой мой, это крайне неудачное начало медового месяца. Какой же вы невезучий, Леонард. (Входит Доминик). Доминик, что случилось с багажом его светлости?

ДОМИНИК. Джозеф говорит, что это какое-то недоразумение. Налицо чья-то безответственность, сэр.

ЛАТИМЕР. Какой ужас! Багаж не приехал вместе с ним?

ДОМИНИК. Боюсь, что нет, сэр.

ЛАТИМЕР. Да, да, кто-то поступил крайне безответственно. Благодарю вас, Доминик.

Доминик уходит.

ЛАТИМЕР. Потерять багаж! Как это ужасно! (Озабоченно). Мой дорогой Леонард, что с вами?

ЛЕОНАРД (его лицо уже несколько секунд перекошено в попытке чихнуть). Апчхи!

ЛАТИМЕР. В любом случае, я смогу найти вам носовой платок. (Передает платок. Леонард успевает подхватить льющиеся из носа сопли, снова чихает).

ЛЕОНАРД. Благодарю.

ЛАТИМЕР. Пустяки. У вас очень сильная простуда. Вы поступили правильно, не сняв банный халат.

ЛЕОНАРД. Это единственное, что я мог надеть.

ЛАТИМЕР. Но ведь вчера вы приехали в костюме. Я помню коричневый костюм.

ЛЕОНАРД. Этот ваш болван…

ЛАТИМЕР (озабоченно). Вы же не хотите сказать… (Входит ДОМИНИК). Доминик, что случилось с костюмом его светлости?

ДОМИНИК. Из-за вызывающего сожаление недоразумения, сэр, багаж его светлости…

ЛАТИМЕР. Да, да, но я говорю не о его двадцати пяти других костюмах, а о красивом коричневом костюме, в котором он вчера приехал. Должен же он где-то быть. Я его хорошо запомнил. Я даже… (поднимает руку). Один момент, Доминик.

ЛЕОНАРД. Апчхи!

ЛАТИМЕР. Я даже сказал себе: «Какой у Леонарда красивый коричневый костюм». Вы знаете, о чем я, Доминик?

ДОМИНИК. Да, сэр. Я знаю, о каком вы говорите костюме. К сожалению, у Джозефа с ним случилось несчастье.

ЛЕОНАРД (рычит). Чертовская безответственность.

ДОМИНИК. Джозеф принес одежду его светлости после того, как почистил, и держал в руках, когда наклонился над ванной, чтобы проверить температуру воды. Она оказалась столь горячей, что от неожиданности Джозеф выронил одежду из рук, и она упала в ванну.