Текстообработка (Исполнено Брайеном ОНоланом, А.А и К.К.) - Кирилл Кобрин

Другой важной темой в рассуждениях де Селби о различных аспектах, даже феноменах, Бытия была характеристика климата – как местного, так и на всем земном шаре. Говоря современным языком, наш философ был противником теории изменения климата; он считал, что «херовая погода» онтологична для Британии, а «солнце, море, бляди и маракасы» есть столь же неизменная основа жизни к югу от Женевы (других населенных пунктов за пределами Соединенного Королевства и Ирландии он никогда не называл). Тут следует вспомнить один курьезный случай. Дженни, которая не знала о существовании латиноамериканского перкуссионного музыкального инструмента, передала Беллу его название как «марксы». Так, собственно говоря, и напечатано в книге мемуаров служанки: «солнце, море, бляди и марксы» (из соображений благопристойности, третий член этого определения был заменен на «неблагородные леди»). Некоторые исследователи увидели здесь выпад против набиравшего тогда силу международного коммунистического движения (сюда же отнесли и упоминавшиеся выше претензии в адрес Коминтерна по поводу недостаточно высокого качества ямайского рома). Самые упорные из ученых даже выдвинули теорию о «тотальном метафизическом консерватизме де Селби», основывая ее не только на инвективах против, якобы, основоположника марксизма, но и на образе жизни самого нашего мыслителя, который один из интерпретаторов, Тюдор Кантли, назвал «стилизацией под самого заурядного сельского алкоголика». Другой исследователь, скрывшийся под рэперской кличкой Zee Nick, отправился за разъяснениями к директору лондонского центра марксистской литературы, располагающегося в том самом доме, в котором знаменитый русский политический изгнанник ХIХ-го века Герцен читал своей юной поклоннице стихотворение другого политического эмигранта, Владимира Печерина, «Как сладостно Отчизну ненавидеть / И жадно ждать ее уничтоженья!». Между прочим, этот самый Печерин стал потом католическим монахом и закончил свои дни в Дублине, исполняя обязанности капеллана в больнице для бедных. Герцен же пережил семейную драму, которая – по некоторым данным – стала причиной его разрыва с Карлом Марксом. Так или иначе, центр марксистской литературы разместили именно в этом доме, и Zee Nick провел несколько недель, пытаясь найти в книгах хоть какие-нибудь намеки на де Селби. Тщетно. Но все-таки толк от его изысканий был. Прочитав отчет о результатах тщательного изучения книг марксового центра, другой комментатор сочинений нашего философа, профессор Нирбок, обнаружил на последних страницах знаменитого интеллектуального издания, где оно было напечатано, объявление о продаже коллекции перкуссии, вывезенной некоей А. из Карибского региона («Продаю тамбурины, конги, бонги и маракасы. Состояние хорошее. Самовывоз из Уимблдона»). В слове «маракасы» почтенный еженедельник, славящийся своими неукротимыми корректорами, допустил-таки опечатку, выпустив вторую и третью «а». Нирбока немало позабавило присутствие автора «Капитала» среди экзотических названий; «сбылась мечта идиота о всемирной революции», – пробормотал он, и тут профессора осенило. Ну конечно же! «Маракасы», a не «марксы» – что же еще может быть рядом с солнцем, морем и блядями! Сторонники теории «метафизического консерватизма» были посрамлены, выскочка Zee Nick поставлен на место, а уже через пару месяцев на прилавках самых изощренных книжных магазинов появилась еще теплая, пахнущая типографской краской книга Нирбока «Еще раз о блядях и маракасах. Де Селби: краткий очерк жизни и творчества».

xvi

«СЕЛЬСКИЙ АЛЬБОМ». «Сельский альбом» издавался несколько раз, и все печатные версии настолько отличаются друг от друга, что целый ряд исследователей называет их «разными книгами». Конечно же, нет недостатка в защитниках того или иного издания; не стихает полемика вокруг роскошного тома Guttenberg Press, где каждый из деселбиевских набросков целомудренно прикрыт листочком папиросной бумаги, и карманной книжечки из нашумевшей серии «Великие идиоты XX века», выпущенной в полуподпольных типографиях Per Anum Domini, – в ней наш философ соседствует с Алистером Кроули, Жоржем Переком, Даниилом Хармсом и Дейлом Карнеги. Критики люксусного варианта «Сельского альбома» справедливо указывают на принципиальную скромность его автора, напоминая, что в своем собственном доме тот вообще не держал никаких книжек, считая это непозволительной роскошью. «Башкой надо думать, собственной, а не книжонки читать!» – так, если верить тандему Коннор-Белл, любил говаривать де Селби. Защитники Guttenberg Press указывают на то, что ни Гомер, ни Овидий, ни Данте не рассчитывали на сафьяновый переплет и мелованную бумагу. Они отмечают, что выпуск столь богато изданного и прекрасно иллюстрированного «Сельского альбома» привлечет к одному из главных сочинений нашего мыслителя читателя из высших кругов общества, финансовой и поп-культурной элиты; а что может быть важнее, чем просвещение и смягчение нравов хозяев жизни? Кто знает, быть может, посмотрев на небрежные рисунки де Селби, на его наброски, в которых можно при желании угадать и проекты строений, и обнаженную натуру, и даже графики ежемесячного потребления спиртных напитков обитателями Абериствита, менеджеры крупных компаний, футболисты, поп-дивы и министры внутренних дел задумаются о смысле собственной деятельности, об общественном благе – наконец, просто об эстетическом стержне нашего бытия, который, следуя Оскару Уайльду, следует рассматривать в качестве главной этической опоры современного мира. В этот спор недавно вмешались экологи, поставив под сомнение нужность «бумажного издания» «Сельского альбома» вообще – мол, вполне достаточно специального сайта, посвященного этому – довольно темному – сочинению де Селби. Но здесь уже запротестовали защитники прав малюток и борцы с детской порнографией – ведь, как стало очевидно после нашумевшей статьи русского культуролога Н.З. Калины-Ильина, некоторые из деселбиевских набросков изображают полуголых, в каких-то лохмотьях, детей, гоняющихся за голубями. Была даже устроена специальная кампания под названием «Say No to The Children of Devolution!», призывающая избавить Всемирную Сеть от «грязных артефактов похотливого старика». В свою очередь, любители и знатоки жизни и творчества де Селби указали на два важнейших, по их мнению, обстоятельства. Прежде всего, невозможно определить, что именно изображено на этих рисунках. К тому же, очертания детей (пожалуй, одного и того же ребенка) действительно можно угадать на некоторых из них, но, как неоспоримо свидетельствует изучение пивных и портерных этикеток деселбиевских времен, это дитя просто срисовано (и довольно неумело) с ангела, украшающего собой бутылки с «Finnegans Ale». Что же до голубей, то они в самом большом количестве населяли обои дома самого философа: в некоторых местах, сетует Дженни, обои отклеились, в частности, над креслом, где проводил львиную (exungue leonem!) долю своего свободного времени мыслитель. Получалось так, продолжает служанка, что их куски свисали над головой де Селби, обойный рисунок оказывался у него перед глазами, голуби буквально парили перед усталым взором философа. Если же учесть, что чаще всего в такие минуты он держал в руках маленькую бутылочку «Finnegans Ale», то комбинация из птиц и обнаженных детей в его экспрессивных набросках не удивительна. Есть и другая школа, увидевшая в этих набросках совсем иное – парусный корабль, очутившийся в центре самой неистовой бури, что, по мнению этих ученых, очевидно доказывает знакомство де Селби с рассказом Эдгара По «Низвержение в Мальстрем». Неожиданным подтверждением такой точки зрения стало наличие у По другого сочинения – «Падение дома Ашеров»; если слово «дом» взять в значении «строение с четырьмя стенами и крышей», то идея того, что «дом» этот «пал», не могла не встретить сочувственного внимания де Селби. Впрочем, как уже говорилось выше, никаких книг философ дома не держал, в библиотеку записан не был, более того, по словам мисс Коннор, никто никогда не видел его читающим – в том числе и произведения великого американского мрачняги. В общем, как говаривали древние, experientia fallax, judicium difficile.

Что до другого – карманного – издания, то здесь, конечно же, сомнения вызывает название серии, в которой вышел «Сельский альбом». Почитатель де Селби вполне резонно возопит: «Почему "идиот"? Пусть "великий", но все же…». Обиду этих людей понять можно – никто ведь не называет бранным словом философов прошлого, отличавшихся некоторыми странностями в поведении, скажем, Диогена, того же Руссо, Ницше, Витгенштейна или Косолапова? Однако, – тут же возражают сотрудники Per Anum Domini, – слово «идиот» взято здесь в совершенно ином значении; в качестве примера они приводят главного героя известного романа Достоевского. «Если вам не нравится князь Мышкин, значит, вам не понравится де Селби. Просто это не ваша чашка чая». Кстати говоря, из этой дискуссии родилась – будто Афина Паллада во всеоружии из головы Зевса, будто прекрасная Афродита из морской пены – новая книжная серия издательства под названием "Your Cup of Tea". В ней печатаются самые сложные авангардистские произведения последних ста лет: романы Роберта Вальзера, дневники Леона Богданова, расходные книги Питера Гринуэя времен создания фильма "The Falls", недавно найденная рукописная биографии Греты Гарбо, сочиненная Уильямом Берроузом. Публика встретила новую серию с энтузиазмом, чего не скажешь о критиках, которые предпочитают листать гладко написанную беллетристику, а не погружаться в запутанные лабиринты самых необычных умов ХХ-го столетия.